И, должно быть, оказался прав, потому что Кофи не уходил от нас, но шел на несколько шагов впереди, так, чтобы мы успевали за ним. Однажды ярко вспыхнули руны, и я остановил Каттею и прислушался, наблюдая за густым туманом. Послышалось приглушенное мычание и несколько резких криков. Потом все стихло. Мы стояли неподвижно, выжидая. Немного погодя руны поблекли.
— Он охотится, — уловил я мысль Каттеи. «Он» могло значить только одно.
— Динзил? На нас?
Снова ее смех.
— Ты ведь не верил, брат, что он меня легко отпустит? После того, как зашел так далеко, добиваясь моей помощи? Думаю, теперь Динзил нуждается во мне больше, чем я в нем. И это позволяет в будущем заключить неплохую сделку.
— Какую сделку?
— Я не намерена оставаться уродливой ни в этом, ни в любом другом мире, Кемок! — В ее уверенности появилась трещина; и я уловил глубокий гнев за ней.
— Мне казалось, ты знаешь, как помочь себе. — Я подхватил тему, хотя и знал, как она болезненна для сестры. Но я должен знать, что, по ее мнению, сделает Динзил и что готова сделать она сама. Этой Каттее я больше не доверял.
— Конечно, знаю. Но Динзил способен причинить неприятности. Дорогу, по которой я двинулась, можно пройти только раз. К тому же… — Она быстро остановила поток мысли и снова воздвигла между нами барьер.
Я почти конвульсивно вздрогнул. Холод вгрызался в полуобнаженное тело. Каттея повернула голову и через щель в шарфе посмотрела на меня. Потом подняла одну красную лапу.
— Принеси это. — И она показала на растущий поблизости тростник.
Хотя мои лапы не приспособлены для такой работы, я притащил охапку тростника и по ее сигналу положил ей на колени. Она наклонила голову и подула. И хотя ее сознание было закрыто для меня, я ощутил своеобразное состояние, которое наступает во время использования силы. Тростинки начали удлиняться, утолщаться, они сплетались друг с другом, и вскоре в ее лапах оказалась плотная стеганая куртка, какие носят осенью в Эсткарпе. Я взял куртку и надел. Она не только защищала от ветра. От нее исходило тепло, и мне стало так приятно и удобно, как будто я иду теплым весенним днем.
— Видишь, сила помогает в пути, и не только в большом, но и в малом,
— донеслась мысль Каттеи.
Я потер переднюю часть куртки. Она казалась совершенно реальной. И я понадеялся, что волшебство продержится как можно дольше.
Каттея уловила мою мысль.
— Сколько тебе будет нужно, потому что она сделана для тебя.
Мы достигли главной дороги, и туман рассеялся. Я продолжал оглядываться, но Каттея шла по отмели уверенно, как будто нам нечего опасаться. Перед нами рябь по-прежнему выдавала движение Кофи. Итак, он все еще сопровождает нас.
Снова далекий звук. На этот раз не мычание, а лай, как лают охотничьи собаки Ализона, когда чуют добычу (известно, что эти псы натасканы на людей).
— Всадники сарны…
Теперь, когда лицо Каттеи закрыто, я понял, как много можно прочесть по выражению лица спутника. Могу ли я быть уверен в том, какие чувства вызвала у нее эта мысль? Мне показалось, что она возбуждена, но не так, как если бы опасалась за себя. Она похожа на постороннего наблюдателя. Неужели так уверена в высокой оценке Динзила, что не боится преследователей?
— Динзил знает, что ему нужно. — Она опять прочла мои мысли. — Динзил хорошо обдумал, что ему понадобится для того, чтобы взобраться на небо. В прошлом он приспособил для своего использования много орудий, но никогда у него не было орудия из Эсткарпа. Так что теперь его поджидает сюрприз.
Лай становился громче. Я увидел, как рябь, обозначающая присутствие Кофи, метнулась к противоположному берегу. Закачались тростники; должно быть, мерфей спрятался. Я осмотрелся, но вокруг не нашлось природных убежищ. Можно уйти поглубже в воду, но когда я сказал об этом, Каттея возразила.
— Твоей Орсии нравятся грязные норы, она может прятаться на дне. Но я не Орсия, и у меня нет жабр. И у тебя нет, дорогой брат. А как твой меч?.. — Она прикоснулась лапой к лезвию и, вскрикнув, прижала ее к груди. — Что это?
— Оружие и талисман. — Почему-то мне не хотелось ей рассказывать, откуда у меня меч и что он для меня сделал.
Руны на лезвии сверкали огнем. Не впервые я пожалел, что не могу их прочесть, узнать, что еще может сделать оружие для своего хозяина, чтобы в опасности я мог не действовать вслепую, а полностью полагаться на меч.
На вершине противоположного берега что-то шевельнулось. Я попытался увести Каттею на глубину, но она ускользнула от меня и осталась на прежнем месте, как будто ничего не опасалась. Поневоле мне пришлось остаться с ней, держа меч в руке; руны светились так ярко, что можно было подумать, будто алый блеск капает с лезвия.
Они появились: три человека-волка на четвереньках, это они лаяли. За ними шли люди, такие же, как те, что пленили Орсию. В тылу еще двое — эти убивали кроганов огненными жезлами.
И снова прозвучал жуткий смех Каттеи.
— Слишком жалкая горстка, чтобы победить нас, брат! Динзил забылся, если так оскорбляет меня.
Она поднесла лапы к шарфу и принялась неторопливо разворачивать его, все время глядя на пришедших. Лапой я ощущал, как нагрелась рукоять меча.
Серые разевали пасти, оскаливая клыки; из пастей текла слюна. Глаза их превратились в злобные красные искры. Люди замедлили ход своих скакунов. Я заметил, что под ними не рентанцы, а животные, похожие на лошадей из Эсткарпа, но только они крупнее, мощнее и все черные. Всадники не пользовались ни седлами, ни поводьями. Я вспомнил кеплианца, коня-демона, который едва не покончил с Килланом.
Голова Каттеи освободилась от шарфа. Дневной свет безжалостно показал чудовищную морду. Впервые я увидел ее отчетливо и не смог сдержать невольной дрожи, хотя сразу подавил ее.
Ни рта, ни носа, на красном овоиде головы только ямы-глазницы. Вспомнив свою красавицу сестру, я понял, что она могла едва не сойти с ума и обратиться к любому средству, какое оказалось под рукой.
Серые не стали входить в воду, и я вспомнил слова Орсии о том, что текучая вода недоступна для некоторых злых существ. Но я видел и то, как люди с огненными жезлами стреляли через реку, и ждал, что эти жезлы будут нацелены на нас.
Каттея подняла обе лапы на уровень плеч и направила их на пеструю компанию. Она использовала мысли, а руками махала, словно гнала мысли на врага. Но слов ее я не узнал. Мне хотелось убежать от нее, потому что сознание мое разрывалось, его жгло, и человек не может это выдержать. Но я держался за меч, тепло от него поднималось по руке, достигло наконец головы и воздвигло преграду против сил, вызванных сестрой. Каттея продолжала махать лапами и посылать мысли, но для меня это больше ничего не значило.
