Ворон посмотрел на меня, и я ответил взглядом – постарайся оставить его в живых.
«Дикий» спрыгнул с лошади и неспешно направился к нему, тоже имея в каждой руке по клинку. Главарь, взбодрив себя рыком, бросился навстречу, занеся обе сабли для удара. Только в самый последний миг, когда клинки бандита уже почти коснулись его, а я уже едва сдерживал крик, Ворон сделал неприметное движение. Миг – и сабли бандита разлетелись в стороны, еще миг – и Ворон уже стоял вплотную, прижимая один клинок своей сабли к его шейной артерии, а другой – к бедренной артерии. Затем, коротко взглянув ему в глаза, он презрительно отвернулся и зашагал, вкладывая сабли в ножны.
Но я не «дикий», мне его умения никогда не постичь, как бы он сам ни льстил мне, когда мы схватывались в учебном бою. Шансы у нас примерно равны – давай же, действуй!
Но нет, главарь не нашел в себе мужества на схватку после того, как Ворон обошелся с ним, как со щенком.
Ночь прошла беспокойно: стонали раненые бандиты, выли освобожденные женщины, оплакивая свою несчастную судьбу и погибших родственников. Из наших убили одного человека и нескольких ранили – к счастью, достаточно легко, чтобы они не стали обузой для остальных.
Утром мы двинулись обратно к деревне, названия которой я так и не успел узнать.
– Что делать с ранеными бандитами? Тех, кто не сможет идти сам, больше десятка, – поинтересовался Коллайн.
– Скажи здоровым, что у них есть выбор – нести раненых на руках или помочь им перестать мучиться, – не задумываясь, ответил я.
Не хватало нам еще заботиться об этих выродках! Но и добивать раненых никому не хотелось. Бандиты предпочли второй вариант.
Обратная дорога далась тяжелее: почти тридцать пленных, за которыми нужен постоянный присмотр, и около двадцати женщин, которые тоже требовали к себе внимания. Впереди ехал дозор, состоящий из двух пар егерей, за ним плелись пленные бандиты, потом двигалось основное ядро нашего отряда, женщины – кто пешком, кто на захваченных лошадях, – табун трофейных лошадей и, наконец, еще один дозор, тоже из четырех егерей. Ненадолго остановившись, чтобы похоронить тела двух женщин, мы продолжили наш путь.
Следующая ночевка далась еще тяжелее – люди устали, не хватало пищи.
Попыток побега не было, пленники шли с покорной обреченностью, хотя отлично представляли, что ждет их в конце пути.
Когда до несчастной деревни оставалось совсем немного, один из бандитов бросился ко мне. Кот преградил ему дорогу, но пленник и не пытался наброситься на меня, он попытался купить себе свободу.
– Ваша светлость, – на всякий случай он добавил мне благородности, – я знаю, здесь недалеко зарыто золото, много золота. Заберите все себе, а…
Я махнул рукой, и Кот понятливо кивнул. Блеснула сталь, и тело, оставшееся без головы, зафонтанировало кровью из обрубков шейных артерий, затем завалилось набок.
– На этом золоте кровь женщин и детей, его уже никогда не отмыть, – сказал я своим бойцам, чтобы ни у кого не возникло сожалений по поводу упущенной возможности стать на десяток монет богаче.
– Может быть, еще у кого-то есть предложения или вопросы к господину барону? – поинтересовался Кот, но пленники угрюмо молчали, глядя на агонизирующее тело.
Когда мы прибыли в деревню, я обратился к плененным бандитам:
– Жизни вам осталось ровно столько, сколько вы будете хоронить убитых вами людей. Вы соберете всех, похороните в отдельных могилах, над каждой из которых будет надгробный холмик и камень в изголовье. Если кто-нибудь хочет отказаться – пожалуйста, мои люди помогут вам предстать перед Божьим судом прямо сейчас.
Но желающих почему-то не нашлось.
К вечеру, когда они уже заканчивали хоронить жителей деревни под вопли и плач женщин, по дороге, ведущей из Тромера, показался отряд егерей численностью сабель в полста.
«Оперативно, едва трое суток минуло», – пронеслось у меня в голове. Но как выяснилось позже, отряд оказался разъездом, обычным для этих мест.
Офицер, командующий отрядом, лихо осадил скакуна и ловко спрыгнул с коня.
– Барон Эдвард Тромар, – представился он, взяв два пальца под тулью своей егерской шляпы. «Ну этот-то точно из Тромера», – подумал я, представляясь ответно.
В нескольких словах обрисовав ему ситуацию, я передал слово Коллайну – говорить совсем не хотелось. Быстрее бы все это закончилось, тоскливо думал я. Нужно еще как-то решить вопрос с пленными бандитами, а делать палачами своих людей совсем не хочется…
– Надо же, кого я вижу! Ведь это сам Говальд, по прозвищу Лютый! Правитель здешних лесов, как он сам себя называет! – Голос Тромара отвлек меня от моих мыслей.
До этого главарь безучастно сидел недалеко от нас, не принимая участия в погребении. При словах Тромара он вздрогнул и втянул голову в плечи.
– Вы не представляете, барон, – на этот раз Тромар обращался ко мне, – как я мечтал об этой встрече! Не поверите – она мне даже ночами снилась.
– Так, может, вы и избавите нас от его общества?
– О, я с огромным удовольствием сделаю это. А как ждут Говальда в Тромере! Так ждут, что горожане устроят целый праздник по случаю его прибытия.
Тромар с удовольствием согласился избавить нас и от остальных бандитов. Но им не светило побывать перед смертью в Тромере, они будут повешены прямо здесь, как только закончат хоронить несчастных, объяснил барон.
Замечательно. Никогда не находил удовольствия в присутствии на казнях, а уж казнить самому…
Мы распрощались с бароном Тромаром и отправились дальше, несмотря на то что до темноты оставалось не более трех часов.
– Как называлась эта деревня? – спросил я, уже сидя верхом на Вороне, у одной из женщин с черными кругами вокруг глаз и искусанными в кровь губами.
– Счастливки, ваша милость, – услышал я в ответ голос, в котором жизни было не больше, чем в сером придорожном камне.
Господи, какая горькая ирония судьбы, что в селе именно с таким названием случилось то, что случилось.
– Вы опоздали, господин де Койн, на целых три дня. – Голос герцога не выражал никаких эмоций, да и не должен был выражать. Только простонародье может восхищаться или гневаться при разговоре, а для аристократии все эмоции излишни, разве что восхищение к более высоким особам. Для герцога такая особа – ее величество, все остальные – либо ровня, либо ниже по положению.
– Извините, ваше сиятельство, нас задержал сожженный на перевале мост. – Мой голос тоже не имел никаких оттенков, простая констатация факта.
– А то, что произошло в Счастливках, – это тоже было необходимостью?
