— Да, вот больно не хотелось вас прерывать. А вдруг вы бы тут лямур водить начали, а мне и интересно, хоть глазком одним взглянуть, что за зверь такой и как его водят.
Мужчины растерянно замерли, а когда до них дошло, о чем это он, покатились со смеху. Расхохотался даже угрюмый и явно неулыбчивый по жизни кузнец, громоподобно, раскатисто, но искренне, что подкупало.
Шельм не зря слыл шутом, он давно уже научился распознавать людей по смеху и всегда бахвалился перед столичной публикой и приезжими, что может с легкостью определить, что за человек перед ним, если сможет его рассмешить. Смех Муравьеда ему понравился, даже очень, но его сбило с толку не это. Звонкий, заливистый хохот красноволосого мельника тоже его покорил. За все время своего шутовства, он ни разу не ошибся в человеке, которого узнал по смеху. Неужели, настало время ошибиться именно сейчас?
— Так это ты, тот парнишка, что нашим девицам приглянулся?
— А вы тот мельник, что бедных девушек до ночи разговорами потчует, ни разу не облобызав?
— О! Даже это растрепали, вот нахалки! — весело отозвался тот. — Кстати, а не поведали ли они тебе, откуда им-то всем это известно?
— Ну, знаете, я бы тоже перед публикой эту девицу, пусть она будет хоть тысячу раз прекраснее всех на свете, и пальцем не тронул.
— Отчего же?
— Из вредности! — хитро прищурился тот.
— Наш человек! — объявил мельник, спустился к нему и похлопал по плечу. — Кстати, я Гиацинт, но можно просто Гиня и без выканья. — И подал руку.
Шельм принял и твердо пожал её:
— А я Шельм, правда, сокращать как-то не приходилось.
— Куда тебе сокращаться. И так, почитай, слог один, — вмешался в их веселое переглядывание кузнец, по-видимому, уязвленный таким пренебрежением к себе.
Оба ярковолосых парня сразу же посмотрели на него.
— А это Муравьед Сиявич, — подталкивая Шельма в бок, познакомил их Гиня.
Шельм протянул кузнецу руку, тот внимательно посмотрел ему в глаза, словно пытаясь что-то для себя в них прочитать. И, похоже, все же что-то вычитал, потому что руку принял и крепко пожал.
— Ну и с чем ты к нам? — когда ритуал знакомства был завершен, спросил Гиня.
— Не с чем, а с кем, — весело объявил шут и показал глазами на коня, оставленного им у одной из берез.
— Чего сразу-то не подвел? — буркнул кузнец, но не со злости или с обиды. Похоже, это была его обычная манера общения.
— А как же лямур? Вдруг, вы им самым тут занимались бы, пока девицы деревенские всей гурьбой дом Михея обхаживают, чтобы хоть глазком на приезжих взглянуть. А тут я с этим невоздержанным зверем, он как заржёт и всех лямуров распугает, — состроив жалобную мордашку и даже ручки в молитвенном жесте перед грудью сложив, протянул шут.
Гиня, все еще стоящий рядом с ним, прыснул, не удержавшись. Мур лишь коротко хмыкнул.
— Ну, веди уж свою невоздержанную скотинку. Будем глядеть.
— Эт, я мигом! — коротко отрапортовал шут и умчался за конем.
За его спиной кузнец коротко глянул на мельника, тот развел руками и улыбнулся. Дескать, спокойно все, не почувствовал он в этом мальчишке ничего опасного. Кузнец перевел дух и глянул на голубоволосого знакомца уже совсем другими глазами.
— Так, — изучая продемонстрированную ему подкову, прогудел Мур. — Все четыре менять буду.
— Да, хоть пять, — легкомысленно махнул рукой Шельм.
— И куда ты ему пятую надеть собрался? — сразу же полюбопытствовал Гиня, присутствующий при осмотре кузнецом будущего поля деятельности.
— Ну-у-у-у, — протянул шут таким тоном, что мельнику только и осталось, что глаза закатить.
— И откуда ты такой остряк выискался-то? — полюбопытствовал он.
— Из столицы, вестимо.
— О, так ты у нас столичный… и что же вас, редких птах, в нашу глушь занесло?
— А вы коня приведите к дому Михея, когда Муравьед Сиявич с ним закончит, вот и повод будет зайти, выпить, потолковать.
— Чего это ты гостей в чужой дом зазываешь? — вмешался молчаливый кузнец, кинув на мельника строгий, явно что-то значащий взгляд.
— А почему бы нет?
— Потому бы что, может, мы твоему Михею, поперек горла оба?
— Ну, думаю, его давний друг, а по совместительству мой любовник, его уговорит.
— Прости, кто твой? — красные глаза мельника изумленно распахнулись.
Шельм мило улыбнулся, легко встречая его взгляд и удерживая.
Мельник все понял правильно, хмыкнул и проговорил:
— Хорошо, будь, по-твоему, придем. Надо же успеть, хоть глазком взглянуть пока взашей не погнали, на того, кто сумел приручить этакую шельму.
— Это вы обо мне? — невинно полюбопытствовал шут.
— О тебе, дорогой, о тебе, можешь не сомневаться, — ласково пропел Гиня. Мур молча, но неодобрительно, покосился на них обоих.
— Ну, так я пойду?
— Иди, дорогой, иди. А дядя Мур тут уж как-нибудь без тебя разберется.
— Какой я ему дядя? — неожиданно возмутился кузнец. — Ты это, можешь, и меня по имени и на "ты" и, вообще, меня в деревне Муром кличут.
— Заметано! — весело откликнулся шут, подмигнул ему и пошел обратной дорогой, но, не пройдя и десятка шагов, обернулся и протянул детским голосочком: — Ой, дяденьки, а если вы опять лямура водить будите, а я пропущу?
— Не волнуйся, детонька, — в тон ему откликнулся Гиацинт, — без тебя водить не будем.
— Точно?
Гиня хотел еще что-то ему на это сказать, но его перебил Мур, положив руку на плечо.
— Точно-точно, — прогудел он. — Иди уже давай.
— Все-все, ухожу, — поднял руки Шельм и быстро сбежал с пригорка.
Да, как говорит матушка Веровека, она же королева Камбелла и чрезвычайно набожная женщина, у Бога с Драконьим Лицом всего, ой как много. Шельм и не думал, что сможет встретить в этой глуши таких интересных и явно неплохих людей, точнее, не совсем людей, а может быть, и не людей вовсе, это как посмотреть. И надо же было ему на обратном пути так удачно снова столкнуться с помощником мельника, который, по-видимому, возвращался на мельницу, выполнив поручения Гини. Теперь, Шельм уже знал, на что смотреть и вопрос с наложенной на него матрицей разрешился не только быстро, но и успешно. Поэтому в дом Михея шут вернулся в крайне приподнятом настроении и застал Ставраса с Веровеком кружащимися по двору с мечами в руках.
— О! — воскликнул он еще от калитки. — Что я вижу?
— А что ты видишь? — полюбопытствовал Ставрас не оборачиваясь, королевич его молчаливо поддержал.
— Что ты сейчас дашь моему братцу названному отдохнуть и займешься мной, любимый!
Ставрас, в этот момент плавно обходящий готового ко всему Веровека с правой стороны, споткнулся и замер. Опустил меч и рывком обернулся к шуту.
