Впрочем, сколько-нибудь разговорить его все равно не удалось. Явление гостьи его отнюдь не обрадовало, мысли его были заняты другим. На все вопросы он отвечал отрывисто, односложно, и с явной неохотой. После почти часового допроса (хорошо еще, что без пристрастия) Илис только и удалось выяснить, что из Северной его в 64 м году освободили медейские войска, к которым он и примкнул, когда достаточно окреп и восстановил силы. Два года он воевал, потом обстоятельства вынудили его дезертировать ("Опять с кем-нибудь поцапался!" — вздохнула про себя Илис), он вернулся в Наи и вступил во владение наследством.
— Лучше поздно, чем никогда! — заметила Илис.
По ее мнению, Грэму не стоило выкаблучиваться, а следовало принять и титул, и наследство еще когда отец его был жив; но он, ослепленный юношеской гордостью и демонстрируя характер, отказался от всего и сбежал из дома, чтобы найти на свою голову целую череду неприятностей; и только недавно, наконец, законно принял княжеский титул.
Но и тут не обошлось без оговорок: родовой замок, лен и титул понадобились ему только затем, чтобы посвататься к медейской принцессе Ванде, любовь к которой все еще жгла его сердце (или же ему казалось, что это так). Илис не удивилась, узнав, что Ванда отказала ему. Капризная рыжеволосая медейка уже почти приняла предложение лигийского наследного принца Ричарда, и в другом женихе, к тому же таком своеобразном, как Грэм, не нуждалась.
— С чего ты вообще взял, что она когда-то любила тебя? — не удержалась от вопроса Илис.
— Она так говорила… — угрюмо ответил Грэм.
— Она сказала бы что угодно, чтобы заставить тебя вытащить из Северной ее брата.
Грэм кивнул.
— Возможно. Во всяком случае, никакого восторга при виде меня она не испытала.
— И что же ты сделал, получив отказ?
— Вернулся домой — что еще я мог сделать?..
Далее история принимала еще более печальный поворот. В отчаянии Грэм уже почти совсем собрался перерезать себе горло — он поведал об этом с леденящим спокойствием, — но нашлась добрая душа, которая его отговорила. К сожалению, добрая эта душа — в виде супруги тана-соседа Грэма, — не могла составить его счастье, поскольку связана была с другим мужчиной. И Грэм, которому вдруг взбрело в голову во что бы то ни стало жениться, отправился на поиски своей боевой подруги, с которой сблизился во время войны.
Подругу он не нашел, а нашел только неприятности — как обычно. Его угораздило сунуться в храм Фекса и попросить помощи в поисках; еще бОльшую глупость он совершил, назвавшись настоящим именем. В гильдии его помнили, но лучше бы позабыли. Он числился отступником, а отступничество Фекс карал смертью. Далее Грэм что-то темнил; Илис так и не поняла, как ему удалось избежать кары. Жизнь он сохранил, но материк, во избежание дальнейших неприятностей, пришлось покинуть. В Истрию, где, как предположительно, его ждал обозленный Крэст, он рискнул сунуться от безысходности да еще, пожалуй, от тоски по дружеским лицам, которых маловато осталось на материке. Совершенно случайно он поднялся на борт «Элизии», где встретился с Лалом. Так он и попал в Карат.
— Да уж, — вздохнула Илис. — Веселенькая у тебя была жизнь.
Грэм не ответил. В течение последнего получаса беспокойство его росло, глаза лихорадочно блестели, он то и дело облизывал пересохшие губы. Если Илис правильно понимала действие скумы, очень скоро он должен был окончательно потерять над собой контроль, если только не отвлечь его мысли от вожделенного зелья. Поэтому Илис решительно встала и заявила:
— Давай прогуляемся, Грэм. Здесь очень душно, а ночь обещает быть великолепной. Пойдем на воздух.
Очень неохотно Грэм согласился. Он только и мечтал избавиться от надоедливой гостьи, но самообладание еще не совсем оставило его. За десять минут он привел свою внешность в относительный порядок. Он переоделся; короткий, отлично сшитый черный камзол, отделанный атласной тесьмой, произвел на Илис известное впечатление. А Грэм, вечный странник, оказывается, имел пристрастие к изящным вещам — кто бы мог подумать!.. Не иначе как унаследовал изысканный вкус от отца-князя. Поверх камзола Грэм опоясался перевязью с мечом, что несколько смазало общее впечатление. Но Илис одобрительно кивнула: ходить ночью по городским улицам без оружия не стоило. В случае необходимости магия защитила бы их обоих, но вид меча действовал на нее успокаивающе.
Они вышли в теплую, сияющую звездами ночь. Окраинные улочки, не освещенные ничем, кроме света луны и звезд, не очень понравились Илис, которая то и дело спотыкалась о попадавшиеся под ноги рытвины, и она повернула в сторону центра. Грэм безропотно шел за ней и молчал.
— А кем тебе приходится Мэнни? — снова заговорила Илис, видя, что мрачный ее спутник не намерен открывать рот первым. Его молчание действовало на нее угнетающе. — Вы родственники?
— Мэнни — сын Гаты, — ответ прозвучал с такой неохотой, словно каждое слово обошлось Грэму в золотой.
— И сестра отпустила его с тобой за море? — искренне изумилась Илис, и вдруг запнулась, сообразив, что…
— Гата умерла.
Илис тут же захотелось вбить в свой язык парочку гвоздей. Когда же она только научится думать, прежде чем говорить!
— Ох, Грэм, прости…
— Отец Мэнни тоже умер, — продолжал Грэм медленно, равнодушным тоном. — Ты, кстати, его знала.
— Да? — осторожно спросила Илис, боясь услышать очередную горестную весть. — И кто он был?
— Роджер.
На минуту Илис прикусила язык. В голове у нее все перепуталось. Сестра Грэма… Роджер… их сын… когда они только успели?
— Как и когда они умерли? — с некоторым трудом выговорила она.
Вместо ответа Грэм приостановился и огляделся по сторонам.
— Илис, давай посидим где-нибудь и выпьем вина, если не возражаешь. Не хочу говорить на улице.
Они выбрали пристойный трактир и заказали вина. Смотрели на них с удивлением. Грэм вполне органично вписывался в обстановку трактира — со своим мрачным лицом, с небрежно заплетенными в косу волосами, с золотыми разбойничьими серьгами в ушах, — зато Илис в элегантном платье с ним рядом выглядела странновато.
В эту ночь ей пришлось узнать много печальных новостей. Сначала Грэм рассказал про смерть сестры, которая была тяжело ранена на охоте и скончалась в три дня, оставив маленького сына сиротой. Самого Грэма не было рядом с ней во время кончины. Вернувшись в отцовский замок, он нашел только ее останки в склепе — и племянника, определенного второй его сестрой в кухонные мальчики за то только, что рожден он был вне брака и от неблагородного отца. Потом Грэм поведал о том, как у него на руках умер Роджер. Спустя много лет после расставания судьба свела их на поле битвы, а вернее — в медейском полевом госпитале, куда Грэм привел раненного товарища. Умирающего Роджера медейцы подобрали по ошибке, вероятно, в спешке не обратив внимания на его черный касотский плащ и нашивки.
