Колесничий остановил покрытых пеной сенелей у подножия возвышения. Даже рыцари Янона не посмели выступить против смертельных лезвий. Он глухо и раскатисто засмеялся над ними внутри шлема.
— Трусы и дети! Воистину вы получили короля, которого заслуживаете. Вот он стоит, радуясь своей власти, убийца короля. Ведь Рабан был отравлен, не так ли, твое величество? И сразу же, как только ты отделался от своего единственного соперника.
По толпе шепотом пробежало имя, которое люди запрещали себе произносить. Моранден. Моранден.
— Моранден!
Голос Мирейна хлестнул их, заставив смолкнуть.
— Это не он!
К человеку в латах он обратился спокойнее, но все еще с нотой приказа в голосе:
— Сними шлем.
Тот довольно охотно повиновался. Это был крупный молодой мужчина, судя по акценту, житель Окраин. Он смотрел на Мирейна с хорошо разыгранным презрением.
— У меня для тебя весточка, мальчик.
Мирейн ждал. Воин скривился, но не смог выдержать его взгляд.
— Я пришел к тебе от истинного короля Янона, который, хотя и был несправедливо изгнан, тем не менее покоряется воле того, кто ушел. Он повелел мне сказать тебе: «Не весь Янон уведен твоим колдовством с праведного пути. Те, кто знает правду, придут ко мне; на самом деле многие уже пришли и склонились предо мной. Признайся в своей лжи, бастард жрицы, и сдавайся, пока еще можешь надеяться на милость».
— Если мой дядя принимает свое вечное изгнание, — сказал Мирейн без намека на гнев, — каким образом он надеется занять трон Янона? Как он только смеет его требовать?
— Он истинный король. Когда весь Янон позовет его, он вернется.
— А если весь Янон этого не сделает?
— Королевство ослеплено скорбью по старому королю, которого ты, в свою очередь, ослепил своим колдовством. Южанин, колдовской отпрыск, не все попали в твои сети. Когда люди дадут себе время задуматься, где ты будешь тогда?
— На троне, который мой дед оставил мне.
Мирейн сел на трон с достоинством, но без церемоний. Взгляд его не отрывался от лица посланника.
— Мой дядя говорил и делал много того, что можно счесть знаками вражды, было и то, что можно было бы назвать государственной изменой. По мнению моего предшественника, он более чем заслуживал изгнания. И все же, произнес он, сидя прямо и не возвышая голоса, хотя тот достигал самых дальних уголков двора, — я готов вернуть его.
Губы мужчины искривились.
— Какой ценой?
— Вот такой, — сказал Мирейн. — Пусть он явится с истинным раскаянием; пусть просит прощения у всего Янона за то, что сделано его именем, и пусть поклянется в верности мне как своему господину и королю.
Посланец расхохотался.
— Может, ему приползти к твоим ногам, о недостойный стоять в его тени? Он сплюнул в пыль. — Ты не король ему и нам.
Когда эхо его слов замерло, толпа возроптала. Звук был тихим, еле различимым, однако от него кровь стыла в жилах. Никто по-прежнему не осмеливался приблизиться к косилке, но давление на верховых стало плотнее, не давая двигаться сенелям.
Мирейн поднял руку. Посланец инстинктивно отпрянул, натягивая вожжи. Колесница чуть подалась назад и резко затормозила. Плотная людская стена преграждала ей путь к бегству. Кобылы посланца задрожали и покрылись потом, закатывая глаза.
Мирейн тихо произнес:
— Передай это послание моему дяде.
— Он уничтожит тебя.
— Скажи ему. — Мирейн немного повысил голос, обращаясь теперь к своему народу: — По моей воле эти люди проникли сюда невредимыми, иначе Башни Рассвета не пропустили бы их. Теперь отпустите их, как они и пришли, невредимыми.
Ропот перешел в рокот. В воздухе ощутимо, витал гнев, сбиваясь в грозовые тучи. Один из сенелей заржал и встал на дыбы. Сотня рук потянула его вниз, прежде чем седок смог вытащить меч из ножен.
— Отпустите их.
Мирейн не вставал и не кричал, однако его все услышали. Рокот захлебнулся. Бесконечный миг судьба посланцев висела на ниточке.
Мирейн опустил руки и откинулся на спинку трона. Медленно, с нежеланием, столь же ощутимым, как и нанесенное оскорбление, толпа освободила своих пленников. Вторгшиеся так же медленно попятились. Посланец повернул свою колесницу, успокаивая перепуганных кобыл. С внезапным криком он хлестнул их и послал вперед. Его сопровождающие ринулись следом за ним.
Даже за воротами было слышно, как все глотки взревели хвалу сидящему на троне королю.
Мирейн с радостью пировал бы до рассвета. Его лорды и народ так и намеревались сделать, но с закатом Имин подала сигнал, о котором Вадин был предупрежден заранее.
Хотя Мирейн выпил значительно больше, чем съел, он был не пьян, а весел и радостен и не скупился одаривать своей радостью других. Бросив плащ на спинку высокого кресла, он облокотился на стол и наблюдал за кольцом танцовщиц, находчиво отвечая на опасно-остроумные замечания какого-то лорда, сидевшего около помоста. Когда Вадин попытался дотронуться до его плеча, Мирейн резко отмахнулся и осушил бокал. Затем он со смехом обернулся к Вадину, и этой простой близости оказалось достаточно, чтобы Вадин почувствовал, как ослабели его колени.
— Мой господин, — произнес Вадин, заикаясь от волнения, хотя он не заикался с того времени, как стал говорить. — Ваше величество, вы должны…
Блеск в глазах Мирейна не померк, но взгляд стал сосредоточенным, в нем промелькнуло беспокойство.
— Что-нибудь случилось, Вадин?
Тот рассмеялся, слегка дрожа:
— О боже, нет! Но уже пора, мой господин.
— Пора? — Мирейн нахмурился. — Разве я ребенок, которого укладывают спать с заходом солнца?
Наконец к Вадину вернулось самообладание, и он ухмыльнулся.
— Конечно, нет, мой повелитель. Ты — король, и надо завершить еще одно дело, чтобы скрепить его печатью, и лучше всего покончить с этим побыстрее, пока никто ничего не понял. Ну же, оставь здесь свой плащ, пусть все думают, что ты просто вышел по нужде.
Вадину показалось, что Мирейн будет сопротивляться. Но, конечно, король знал, что ему следовало делать. Он был Сыном Солнца и знал все, только поступал так, будто знание это ему неведомо. Возможно, это так и есть?..
Мирейн ушел, но не сразу. Может быть, он применил магию: никто не проявил интереса к тому, что он уходит. Вадин повел его к потайной двери, за которой находились покои, теперь принадлежавшие Мирейну. Здесь уже появились кое-какие его вещи, но в этих комнатах еще все напоминало о предшественнике Мирейна, короле Рабане.
Однако Вадин привел сюда Мирейна не для того, чтобы скорбеть об умершем. Он направился к спальне, открыл дверь и отступил:
