Трон Янона больше не стоял в зале. Ночью сильные мужчины пронесли его через анфиладу дворов во Двор Ворот и поставили там перед народом на высоком возвышении. Копейщики в алом держали свободным длинный проход от ворот к трону, лорды и князья стояли, окруженные рыцарями короля в полном вооружении.
Между королевской ванной и внешним двором находились только пустые залы. Мирейн должен был пройти их обнаженным и один, покинутый даже своим оруженосцем, у которого едва хватило времени выскочить через боковой ход и через толпу пробраться к приготовленному для него месту рядом с троном.
Эти долгие минуты ожидания под Аварьяном показались бесконечными. Дыхание Вадина успокоилось, его охватило что-то похожее на умиротворение, и он попытался не думать о ножах убийц и засадах, об одиноком, невооруженном и неодетом еще-не-совсем-короле. Шум, создаваемый собравшимися людьми, начал медленно стихать. Все глаза, и его собственные тоже, устремились к открытым пустым воротам.
Зазвонил колокол, дальний и сладостный. Многие взглянули в ту сторону, откуда доносился его звук. Когда они перевели взгляд обратно, кто-то уже стоял под аркой ворот — на таком расстоянии вырисовывалась всего лишь тень, силуэт мужчины с широкими плечами и узкими бедрами. Вот он шагнул вперед, стал Мирейном. Никто другой не обладал походкой пантеры, ни у кого не было таких прямых плеч и такого поворота головы. Никто другой не мог так перекраивать мир по своей мерке. Он шел между ними, как высокий янонец, взрослый мужчина, мудрый не по годам — никакие годы не могут этого дать и по-королевски гордый; и в то же время это был юноша, почти мальчик, одинокий и испуганный, без единого лоскута, чтобы прикрыть наготу. В безжалостном свете они видели все: длинный шрам со следами швов на боку, там, где его когда-то пропорол клыками дикий кабан, чуть не убив его; тонкие серые отметины от меча и втянувшаяся внутрь кожа там, где во время битвы в него попала стрела; болезненные новые мозоли на ягодицах и бедрах — память о безумной скачке в Умиджан. Они видели, что он смертей и несовершенен, ростом меньше любого из них и не слишком красив лицом; но он был мужчиной, здоровым и сильным, без изъянов или недостатков, а те, что были, только подчеркивали, что он мужчина и воин. Не какая-нибудь переодетая женщина, не евнух, живущий ложью, не ленивый трус, претендующий на трон воинственных королей.
Шагая медленно, с застывшим суровым лицом, устремив взгляд на трон, он приближался к помосту. Круг рыцарей сомкнулся. Перед ним стояла старшая жрица Аварьяна в Яноне, старая, но еще энергичная, одетая во все солнечно-золотое. Когда Мирейн приблизился, она широко распахнула руки, преграждая ему путь. Он остановился, и она заговорила высоким старческим голосом, который все еще был силен и звучен:
— Кто приближается к трону Янона?
Мирейн на миг задержал ответ, словно не доверяя собственному голосу. Но когда он раздался, то звучал четко, спокойно, благословенно глубоко голос мужчины, которому неведомы сомнения.
— Я, — сказал он.
— Король Янона.
— Король, говоришь? По какому праву?
— По праву мертвого короля, да упокоит бог его душу, который избрал меня своим преемником, и по праву моей матери, его дочери, которая когда-то была наследницей трона Янона. Во имя бога, почтенная жрица, и во имя Аварьяна, отца моего, дай мне пройти.
— Я бы так и сделала, — сказала она, — но эта власть принадлежит лордам и народу Янона. Это они должны позволить тебе пройти, а не я.
Мирейн поднял руки, медленно поворачиваясь.
— Мои лорды! Мой народ! Хотите ли вы, чтобы я был вашим королем?
Они позволили ему сделать полный круг, и когда он снова оказался лицом к трону, высокородные преклонили колени. Позади и вокруг него люди издали единый крик:
— Да!
Жрица низко поклонилась и отошла в сторону. Круг разомкнулся, пропуская небольшую группу оруженосцев. Вадин шел во главе них, стараясь делать это с достоинством и надеясь на снисхождение. Почти невозможно было догадаться, что он дрожит, когда преклонял колени и подавал сигнал остальным. Мирейн стоял на удивление спокойно, позволяя наряжать себя, словно статую бога. Килт из белой кожи, выделанной до мягкости бархата, и широкий золотой пояс с янтарными украшениями, большой золотой нагрудник, браслеты для запястий и предплечий, серьги — все из солнечного металла; и нитки золотых бус, вплетенные в путаницу его кос, — это было обязанностью Вадина, который ругался про себя и в кои-то веки возблагодарил бога, что у Мирейна нет бороды, с которой ему тоже пришлось бы сражаться. Как раз в тот момент, когда он закрепил последнюю непокорную косу, остальные возложили на плечи Мирейна королевский плащ из выкрашенной в алый цвет кожи, подбитой бесценным белым мехом, каждая ворсинка которого отливала золотом.
Напоследок Вадин обул Мирейна в белые сандалии, ремешки которых были окаймлены золотом. Он поднял глаза на Мирейна, все еще стоя на одном колене, и встретил ответный взгляд. Взгляд теплый, почти смеющийся, но вместе с тем слегка отчужденный, будто бог ждал момента, чтобы заполнить его. Не раздумывая, Вадин схватил ближайшую к его лицу руку и поцеловал полыхающую ладонь. Церемониалом это не предусматривалось, но то, что он произнес, соответствовало ритуалу:
— Повелитель и король, трон ждет вас. Будет ли вам угодно занять его?
Теперь путь к трону был свободен. Глаза Мирейна поднялись, и бог вошел в них, сделав принца по-настоящему величественным. Медленно, сквозь все возрастающий шум, он поднялся на возвышение и повернулся лицом к своим подданным. Народ неистовствовал, выкрикивая его имя, провозглашая его господином, королем, Солнцерожденным, зачатым богом. Он снова воздел вверх руки. Рев толпы стих. Люди желали, чтобы он поскорее занял свой трон.
В почти полной тишине хрипло пропел рог. По камню застучали копыта. В открытые ворота ворвались верховые. Люди разбегались перед ними, крича от гнева и боли. Сенели, тренированные для битвы, атаковали рогами, зубами и заточенными копытами; всадники прокладывали себе дорогу, ударяя плашмя мечами.
Крики превратились в вопли. Между всадниками промчалась колесница, военная колесница-косилка, а в ней — сверкающая фигура воина в полном вооружении.
Колесничий остановил покрытых пеной сенелей у подножия возвышения. Даже рыцари Янона не посмели выступить против смертельных лезвий. Он глухо и раскатисто засмеялся над ними внутри шлема.
— Трусы и дети! Воистину вы получили короля, которого заслуживаете. Вот он стоит, радуясь своей власти, убийца короля. Ведь Рабан был отравлен, не так ли, твое величество? И сразу же, как только ты отделался от своего единственного соперника.
