Питер полетел к Дереву Никогда. Он звал ее, полагая, что она решила поиграть с ним в прятки. Он взлетел к самой верхушке древнего дерева и опять спустился к его подножию, так и не отыскав Тинк. Он облетел все вокруг, но нигде не видел ее.
Наконец он подлетел к маленьким часам, увитым виноградом, которые служили ей домиком. Когда он пролетал мимо них, он позвал ее, но ему никто не ответил. Внизу Потерянные Мальчишки продолжали свои дикие пляски, и их сумасшедшие крики проникали в глубокую тишину древних ветвей Дерева Никогда. Питер сел на ветку и наклонился так, что его глаза пришлись как раз на уровне домика Тинк. Он заглянул вовнутрь.
Тинкербелл сидела к нему спиной, уронив голову на руки. Ее плечи вздрагивали. Питер смутился и нахмурился, поняв, что она плачет.
— Тинк? Тинк, что ты? — спросил он встревоженно.
Она не ответила. Комната ее была наполнена разными странными вещами. Раскрытый бумажник служил ей ширмой для переодевания, катушка ниток была стулом, ключи — вешалками для одежды, а потерянные кем-то монеты и несколько красных оберток от жвачки — украшениями. Водительские права висели на стене, как фамильный портрет.
Большинство этих вещей принадлежало когда-то, конечно, Питеру, но когда он снова стал маленьким мальчиком, то не узнал их.
— Тинк? — повторил он, на этот раз более настойчиво. — Что случилось? Тебе больно?
Она перестала плакать.
— Нет. Просто волшебная пыль попала мне в глаз, вот и все.
— Давай я тебе помогу, — предложил он, вытаскивая свой кинжал.
Тинк, не поворачиваясь к нему, покачала головой.
— Тебе грустно, Тинк? — спросил он.
— Нет. Пожалуйста, уходи.
Питер вдруг оживился.
— Тебе нужен светлячок? Или мокрая паутинка? Я знаю: Ты больна! Тебе надо поставить градусник. Градусник тебе поможет.
— Нет, ничего подобного.
Питер не слушал.
— Так, между прочим, Нибс вылечил девочку Уэнди, когда Тутлс ранил ее. Никаких «спасибо». Нибс запихнул ей в рот градусник, и она выздоровела. Разве ты не помнишь?
Тинк перестала плакать и кивнула.
— Помню, как ты говорил голосом Хука и спас того огромного ужасного Тайгера Лили и заключил мир с индейцами.
— О, да, конечно, — сказал Питер, несколько заважничав. — Эй, вы, увальни! — сказал он, здорово имитируя голос Хука. — Освободите ее! Да перережьте веревки, и пусть она убирается! Быстро, вы слышите, или я проткну вас своим крюком! — Он весело засмеялся. — У нас были самые замечательные приключения, разве не так, Тинк?
Тинк подняла свою лохматую головку. Не оборачиваясь, она с некоторым сомнением голосе спросила:
— Питер, а ты помнишь свое последнее приключение? Когда... когда надо было спасти своих детей?
Питер заморгал, смутившись, а затем пробубнил:
— А что, у Питера Пэна есть дети?
Тинк подошла очень тихо...
— Ответь мне на один вопрос: что ты делаешь в Неверлэнде?
Он снова засмеялся.
— Это же очень просто. Чтобы быть Потерянным Мальчиком и никогда не вырасти. Драться с пиратами и задувать звездочки на небе. Спроси меня еще о чем-нибудь. Давай, мне нравится эта игра.
— Ох, Питер, — прошептала она.
Тинк поднялась и посмотрела ему в глаза.
Тогда ее огонек разгорелся и стал таким ярким, что Питер вынужден был отпрянуть от дверцы ее домика и сощурить глаза. В этот момент его тень неожиданно исчезла, испугавшись того, что увидела. Домик Тинк вдруг стал разваливаться на части. Питер ужаснулся и вытаращил глаза. Свет все разгорался, занимая все больше пространства — как будто с неба упал небольшой осколок солнца.
И сразу же Тинкербелл выросла до таких же размеров, что и Питер. Она больше не была крошечной букашкой, и остатки ее домика остались лежать на ее голове и плечах.
Ее улыбка была чудесной.
— Это было мое единственное желание, — сказала она.
Питер смотрел на нее. Она была такой... огромной. На ней было длинное кружевное платье с мягкими складками, которое развевалось на ночном ветерке. Ее глаза искрились, а волосы мерцали, как будто посыпанные мелкими звездочками.
Она не только просто стояла на месте, она что-то делала с Питером, только изнутри. Он не мог понять, что именно.
Он хотел сказать что-то, но она быстро поднесла палец к его губам, не дав заговорить.
Потом она шагнула к нему, обхватила его руками за талию и приблизила к нему свое лицо.
Питер, который теперь, как ни крути, был мальчиком, с удивлением посмотрел на нее.
— Что ты делаешь?
Тинк приставила свой нос к его.
— Я хочу поцеловать тебя.
Питер улыбнулся и протянул ей согнутую руку. Потому что, когда он был мальчишкой, наперстки и пуговицы всегда означали поцелуи. Именно что-то в этом роде он и ожидал получить теперь от Тинк.
Но Тинк положила ему в руку свою ладонь, прижалась к нему, потянулась губами к его губам и поцеловала его по-настоящему.
Потом она снова отшагнула от него.
— Ох, Питер. Я не могла бы чувствовать себя так, если бы ты не любил меня. Ты же любишь меня, не правда ли? Знаешь, это слишком большое чувство, чтобы переживать его в одиночку. И сегодня я в первый раз стала настолько большая, чтобы позволить ему вырваться наружу.
Она наклонилась и снова поцеловала его. Питер стоял, не двигаясь. Ему нравилось это чувство, которое появилось в нем после ее поцелуя. Хотя он не знал, почему. И он хотел разделить с ней это большое чувство, потому что ему показалось, что оно было его собственным. Но когда ее губы притронулись к нему, он заметил цветок в ее волосах.
Он напомнил ему о чем-то другом.
Он напомнил ему о...
— Мэгги, — прошептал он и отпрянул. — Джек, Мойра.
В его голове стали возникать картинки из разных времен, мест, какие-то воспоминания и мечты, мальчик и мужчина поменялись своими местами. Мальчик отдал обратно то, что когда-то взял. Мужчина принял то, что ему предложили, не чувствуя никакой необходимости требовать большего.
— Пожалуйста! — умоляла Тинк, стараясь снова приблизиться к нему. — Пожалуйста, Питер, — прошептала она. — Не ломай этого.
Но было слишком поздно. Чары были разрушены. Это чувствовалось по глазам Питера, по выражению его лица, по тем морщинкам, которые залегли около уголков его рта.
— Тинк, — прошептал он в ответ, сжимая ее руки в своих ладонях. — Ты... ты всегда была и теперь остаешься частью моей жизни. Это никогда не изменится. Но мои дети, Джек и Мэгги, — это часть МЕНЯ самого. Моя семья, Тинк. Я не могу забыть о них.
Он посмотрел сквозь ветви дерева на огни пиратского города и на «Веселый Роджер».
— Мои дети — на том корабле. Я должен их спасти.
