«Где я?» – вопрошает мозг. И содрогается – выплывая из ниоткуда, появляются огромные клыки, они тянутся ко мне. Миг. И наваждение отступает.
Перевожу дыхание, усилием выталкивая из сжавшихся легких воздух.
Исходя из болезненности ощущений – я скорее жив, чем мертв.
«Быть живым – мое ремесло, это.дерзость, но это в крови…»
«Вот только в облаках не летать,- подумалось мне с трепетной тоской в груди,- разве что на авиалайнерах и прочих достижениях человеческой мысли».
И так мне жалко себя несчастного стало, так грустно на сердце, что жалобные стенания сами сорвались с губ, послужив сигналом к немедленной атаке.
– Очнулся! – воскликнул женский голос, и рыжеволосая головка, мелькнув пред моим затуманенным взором, накрыла мое лицо каскадом влажных поцелуев и пряно пахнущим облаком волос- Дай я тебя расцелую, если ты не против!
– Зачем… – прохрипел я, спустя мгновение поняв, что вопрос, собственно, чисто риторический, поскольку ожидать на него ответа Леля вовсе и не собиралась.
Скрипнула дверь, заглянувшая было Ливия поспешно захлопнула ее, буркнув извинение.
– Задушишь,- выдохнул-таки я.
– Ой! Извини,- всплеснула руками подружка.- Я вся так испереживалась, что просто жуть. За завтраком целый пирог съела.
– С чем?
– С грибами.
– Вкуснятина, наверное?
– Ага, объедение.
– А там, случайно, кусочка не завалялось?
– Не, все съела. А что?
– Уже ничего.
– Да ты, наверное, проголодался? – поняла она наконец причину моего повышенного интереса к грибному пирогу.
– Еще как,- подтвердил я.- Кишки уже марш играют.
– Правда? – Отбросив одеяло, Леля прижала свое ухо к моему голому животу.
Именно этот момент избрала Ливия, чтобы повторно заглянуть в комнату.
– Ой!
И, залившись краской, выскочила вон.
До меня туго, но со всей очевидностью дошла двусмысленность положения, в котором я оказался благодаря душевной простоте Лели и заботливым рукам лекаря, смывшего с моего тела кровь и наложившего на порванный бок повязку, но не побеспокоившегося об облачении в какие-либо одеяния.
Рванув на себя одеяло, я стыдливо прикрылся.
– Обманщик,- скривилась отодвинутая рыжая подружка.- Ничего они не играют, бурчат себе помаленьку, и все.
– Позови Ливию,- попросил я, надеясь объяснить возникшее недоразумение.- Будь так любезна.
– Ладно.
И, взмахнув сарафаном, умчалась.
Прорабатывая в голове слова, которыми постараюсь начать свои объяснения, я вздрогнул от неожиданности, когда распахнулись двери.
Держа в руках блюдо с парой тощих жареных рыбешек и ломтем хлеба, в комнату вошла Ламиира.
– Кто тут у нас самый голодный? – поинтересовалась она, игриво подмигивая и покачивая крутыми бедрами, скудно прикрытыми простеньким сарафанчиком.
Все три девушки переоделись в платья деревенского фасона. Но менее прелестными от этого не стали, даже наоборот.- Кто проголодался, а?
– Я,- признался я, решив, что при всем разнообразии потребностей человека чувство голода вызывают у него только две, но об одной из них пока забудем – не шутки же ради она принесла блюдо со снедью?
– Малявка уже растапливает печь, Добрыня, прихватив топор и горсть медяков, отправился на гусиную охоту…
– И долго он будет охотиться?
– Минут пять.
– Что так быстро? – удивился я.- Или их в местных лужах немерено?
– Он торговаться не умеет,- пояснила блондинка, протянув блюдо.- Сколько скажет хозяин – столько и заплатит.
– Угу,- кивнул я, запуская зубы в тощую спину пескаря.- Что ж ты колючий такой?
Ламиира примостилась в ногах и некоторое время с непонятной тоской и нежностью смотрит на то, как я ем, складируя косточки живописной кучкой на краю тарелки.
– Справилась Яга? – спросила она.- Все вспомнил?
– Какая Яга? – не мигая, поинтересовался я.- Из сказок?
– И в сказках, и в избушке на курьих ножках.
– Можно посмотреть договор? – Продолжая дурачиться, принимаюсь за вторую рыбину, которая оказалась еще более костлявой, если такое вообще возможно.
– Какой договор?
– Как какой договор?! – восклицаю я.- С Бабой Ягой – костяной ногой. Только не говори мне, что мы поверили ей на слово и произвели предоплату!
– Так ты вспомнил? – всплеснула руками блондинка,непонятно как придя к такому выводу на основании моих дурашливых реплик.- Все-все?
– Ничего я не вспомнил…
– Не притворяйся,- почему-то не веря моему чистосердечному признанию, попросила Ламиира, игриво шлепнув меня по колену.
Видимо, в ее генах, где-то там – глубоко-глубоко, скрыт талант невропатолога, поскольку ее пальцы попали именно туда, куда испокон веку метят люди в белых халатах своими молоточками. Как результат нога дернулась, лягнув белобрысую красавицу.
– Ой!
Она попыталась удержаться от падения, ухватившись за то, что под руку попало. А попало одеяло.
Я, промахнувшись мимо ее мелькнувшей руки, зашелся в надсадном кашле, причиной которого послужила застрявшая в горле рыбная косточка.
Потирая ушибленную при падении мягкую часть своего прекрасного тела, Ламиира со злостью отбросила в сторону ненадежную тряпку и поинтересовалась, уперев руки в боки:
– Чего дерешься?
– У-а-у,- пытаясь пальцами ухватить причиняющую боль кость, просипел я.
– Ты мне под юродивого не коси, тоже мне, Джим Керри выискался… Кость в горло попала?
– У-у…
– Убери руки,- забираясь на меня верхом, приказала она.- Дай я попробую.
Вывернув мне голову в направлении падающего сквозь окно света, она склонилась над моим ртом, пытаясь рассмотреть крохотную белесую косточку и ухватить ее длинными ухоженными ногтями.
Скрипнула дверь.
Скосив глаза, сквозь слезы, навернувшиеся на глаза, я рассмотрел размытый силуэт Ливии, на фоне которого неимоверно четко проступило ее побледневшее лицо с алыми пятнами на щеках.
Неужели она так обо мне заботится? Испугалась, что я, подавившись косточкой, умру?
– Похотливый кобель!
От удара захлопнувшейся двери глина посыпалась с потолка.
– А-а-а!
Ламиира ухватила-таки слизкий обломок рыбьего ребрышка и выдернула его.
– Кто заходил? – вставая с меня, поинтересовалась она.
Я говорил, что иногда бываю непроходимо туп?
Нет?
И не скажу.
Но вся нелепость ситуации начала доходить до меня только сейчас.
Одеяла, последнее время составляющего весь мой гардероб, я лишился во время падения Ламииры, вот только застрявшая в горле кость отвлекла внимание от сего факта. А Ливия ничего не знала про кость. Она открывает дверь и видит меня голенького и сидящую на мне верхом блондинку, короткий сарафан которой задрался, а она сама склонилась к самому моему лицу, обхватив его руками. Вывод напрашивается сам.
