– Опять ты, неблагодарный сегван! – сказал Кермнис Кнер. И засмеялся: – Я ещё не собрал новый сифон, чтобы ты мог сломать и его!
Он сидел за деревянным столом, прилаживая к прозрачной склянке изогнутую медную трубку. Когда-то гладкие доски были изрезаны, исписаны аррантскими цифрами, прожжены до дыр. Волкодав нипочём не сел бы есть за такой стол.
– Я слышал, – сказал он зодчему, – проходчики боятся лезть в водовод, потому что там падают камни.
Он не отказался бы узнать, отчего, упорно называя его сегваном, Кнер почти всякий раз честил его «неблагодарным», но это вполне могло подождать.
Аррант прищурился.
– И ты их заставишь? – поинтересовался он язвительно. – Напугаешь до смерти, как сына вейгила и мою стражу? Право, следующий раз буду требовать, чтобы мне купили для работы невольников…
– Я пойду в забой первым, – хмуро проговорил Волкодав. И добавил: – Если ты хорошо мне заплатишь.
– По рукам! – обрадовался Кнер. Он принимал решения быстро, что также должно было свидетельствовать о недюжинной силе ума. – Идём вместе, варвар! Видят Боги Небесной Горы, даже трусость этих ничтожных не остановит строительства, затеянного ради их же корысти!
Они вышли наружу, и аррант бросил на руку воображаемый плащ.
– Понимаешь ли ты величие моего замысла, сын дикого севера?
Волкодав молча кивнул, но Кнер счёл за благо растолковать ему. Он явно наслаждался возможностью поговорить на родном языке, да ещё с человеком, что-то смыслившим в горном деле.
– Когда ход приблизится к завершению, я велю сбросить камни в старое русло. Река поднимется и постепенно затопит ущелье. Вода дойдёт до устья тоннеля и потечёт в город сперва по каналу, затем по трубе, а излишек устремится через плотину. Люди станут приезжать в Дар-Дзуму только ради того, чтобы увидеть, какие чудеса может сотворить образованный разум…
– Ты мог подать воду и по-другому, – сказал Волкодав.
Аррант даже остановился.
– Каким образом?
– Сделать крутящийся вал с большим жёлобом или трубой. Вот такой… – Венн нагнулся, отчего под повязками невыносимо рвануло, и начертил на песке. – Если добавить лопасти, река сама двигала бы вал. Воде покажется, что она течёт вниз, но вращение вала будет всё время её поднимать…
– А-а, самотёчный винт, – кивнул Кнер. – Стариннейшее изобретение. Ещё чем удивишь?
– Или ещё вот так, – продолжал рисовать Волкодав. – Нужна только очень прочная труба и заслонка с сильной пружиной…
Кермнис Кнер пожал плечами и перешагнул рисунок.
– Здравое зерно, пожалуй, в этом способе есть, – сказал он. – Тот, кто придумал описанное тобой, определённо был не лишён способности мыслить. Но для этих людей я строю то, что наилучшим образом подходит их реке и горам, и скоро они сами смогут это увидеть.
В тоннеле Волкодаву не понравилось. И не потому, что снова всколыхнулась скверная память.
– Ещё бы здесь не падали камни, – сказал он Кермнису Кнеру и поскрёб пальцем прожилку на потолке. Посыпалась глина. – Здесь плохая порода. Ненадёжная.
Аррант передёрнул плечами:
– Значит, поставим больше крепей.
– Когда здесь потечёт вода, глина намокнет, – упрямо проговорил венн. – Она станет скользкой и ничего не сможет держать. А крепи сгниют.
– Я думал, вы, лесные варвары, лучше понимаете дерево! – скривил губы Кнер. – Оно пропитано особым составом, который я подбирал несколько месяцев. Эти крепи встретят ещё внуков нынешнего Царя-Солнца, да пошлют ему Боги Небесной Горы сто лет царствования. И потом, неужели ты не понял, что вода никогда не дойдёт в тоннеле до потолка? Здесь, где стоим мы с тобой, она будет нам лишь по колено. Я точно рассчитал её высоту. Остальное сольётся в старое русло.
– А эта задвижка, которую велел сделать наместник…
Она уже стояла возле откоса. Тяжеленный щит из дубовых досок, обитых для прочности листовой медью. На нижнем конце водовода была приготовлена рама и мощное колесо с шестернями и противовесом. Механизм позволял одному человеку поднимать и опускать щит на цепях. Люди не ошиблись. Господин вейгил желал перекрывать и пускать воду по своему произволу и собирался держать при колесе стражника. Там уже маялся бывший стрелок огнемётной машины; острые на язык гончары дали ему прозвище Палёная Рожа. Хотя рожа у него была ободрана просто о камни.
– Ты про запорный щит, варвар? Он-то тебе чем не понравился?
– Если ставить его, – сказал Волкодав, – точно такой должен быть наверху. И в случае чего верхний надо перекрывать первым.
Кермнис Кнер что-то прикинул в уме.
– В твоих словах, – сказал он, – опять присутствует зерно истины. Но лишь зерно. Тот, у кого ты перенимал знания, был умным человеком, но излишне опасливым. Здесь просто неоткуда взяться потоку, способному снести нижний щит. Ход наполнится, только если его перекроют, а вес этой воды запор легко выдержит. Говорю тебе, я всё рассчитал.
Спорить было бесполезно. Волкодав закрыл рот и понял, что имени своего наставника Кермнису Кнеру так и не назовёт. Незачем. Да тот и не спросит.
«Этот больше не работник, – покачал головой старший надсмотрщик. Он был опытен и мог отличить временное нездоровье крепкого раба от воистину последней болезни. Он деловито добавил: – Надо заменить».
Заменить!.. Как ни худо было Тиргею, он расслышал эти слова. Они отдались высоко под сводами пещеры и породили эхо, метнувшееся между стен. Заменить!.. Для каторжника это был приговор. Того, кто переставал быть работником, путь ожидал очень короткий. Его добивали – и одрина увозила тело в отвал.
А на освободившееся место ставили другого раба, покрепче. Ещё не слишком изношенного неволей.
Все те месяцы, что они с венном провели здесь, у ворота, Тиргей предвидел – однажды именно так с ним и произойдёт. Ему казалось, он успел даже примириться с подобной судьбой.
О Боги Небесной Горы!.. Как же он ошибался!.. Как закричало о жизни всё его существо!..
«Я добью?» – спросил второй надсмотрщик, помладше. Его звали Волк.
Старший кивнул.
Рассказывали, будто в давно прошедшие времена каторжников, приговорённых к замене, попросту вели на отвалы – и удар тяжёлой дубинки настигал их уже там. Иные, в ком дух умирал раньше тела, шли безропотно и погибали без звука. Однако другие являли столь внезапную и яростную волю если не к жизни, то к мести, что от прежнего обычая решено было отказаться. Волк пинком сбросил вниз верёвочную лестницу и ловко соскочил в яму.
Тиргей силился подняться с колен и что-то тихо кричал. Для надсмотрщиков это был бессвязный крик обречённого смерти и сознающего неотвратимость конца. И только Серый Пёс расслышал:
«Нет, брат мой!.. Не пытайся спасти меня!.. Живи… выйди отсюда… прощай…»
Венн так рванул цепи, что поколебались здоровенные зубчатые костыли, глубоко всаженные в бревно. Летучие мыши с тревожными криками носились над самыми головами людей. Волк со смехом взял арранта одной рукой за волосы, второй – под подбородок… и точным коротким движением сломал ему шею. Равнодушно, деловито, без ненависти и злобы.
Серый Пёс ощутил, как взвивается из потёмок души и окутывает весь мир багровая пелена. Он вновь рванул цепи, и один костыль вылетел. Каким-то краем сознания он даже чуть удивился, насколько легко это ему удалось.
«Осторожно, Волк, осторожно!..» – закричали сверху.
Венн всё так же молча и жутко рванулся ещё раз. Вылетел второй и последний костыль. Обручи кандалов оставили кровавые вмятины на запястьях, но Серый Пёс не стал отвлекаться на подобные пустяки. Он бросился прямо на Волка. И, как потом говорили, покрыл половину немаленькой ямы одним звериным прыжком.
Кнут старшего хлестнул Серого Пса по ногам. Венн потерял равновесие и упал, но сразу вскочил и, не издав ни звука, опять бросился в бой.
На сей раз его встретили два кнута одновременно. Окровавленного Пса вновь отбросило к стене. После этого он не должен был подняться. Но он поднялся. Новый рывок – молча, напролом, помимо рассудка…
