Та ожидаемо промолчала. Не двигалась. Не звучала. Ничего не делала. Была. Но вот трогать ее категорически не хотелось. А от пристального разглядывания этой штуки вновь вернулась тошнота.
Нужно было или перепрыгивать, или обходить.
Луна нырнула за полупрозрачное облако, больше похожее на дымку. Ночной воздух с каждой минутой ощутимо холодал — видимо, наступали обещанные заморозки. Мерзкий ветер налетал порывами, бил точно в глаза и настроения тоже не улучшал. Настя уже трижды пожалела, что не попросила у тети Лиды резинку для волос — на голове от ночных приключений образовалось такое, что этим бы побрезговала даже ворона. Пальцы без перчаток окоченели и держать тяжеленный пистолет не хотели, приходилось все время его перехватывать поудобнее.
Пока Настя раздумывала и жалела себя, за ее спиной, видимо, произошло закрытое совещание аномалий, на котором было решено познакомиться с некроманткой поближе. Во всяком случае, когда она осторожно обернулась, не рискуя шагать назад вслепую, штук десять теней уже лежали поверх ее следов внахлест, перекрывая обратный путь.
Словно всегда тут были.
Вот же погань.
— Ползаете, — обреченно констатировала Настя и сжала в кармане покрышку, потому что эта дрянь, что бы она из себя ни представляла, вылупилась из мертвецов, а значит, должна подчиняться хоть каким-то правилам.
И некромантам.
Покрышка не отреагировала — как была холодной глиной, так и осталась. Ни отклика, ни отзвука. Словно тени — мираж. Или напротив, не мираж, а нечто совсем материальное, бытовое. Как те же доски.
Настя на всякий случай проверила, вытянув из кармана жилетки покрышку — вдруг скололась и стала непригодной?
Теням было начхать — как лежали, так и остались лежать. И вели себя прилично, пока Настя на них смотрела. А вот стоило хоть на миг выпустить их из поля зрения, как они смещались. И конечная точка их движения была как раз там, где заканчивался гравий и начиналась сама Настя.
Спустя минуту путь назад оказался уже прочно перекрыт — тени стелились густой решеткой шириной в полтора метра и длиной почти в три. По склону не обойдешь, надо спуститься в низину, а туда совсем не тянуло. Самой не получалось себе объяснить, почему.
Пока Настя осматривала пути отступления, спереди теней тоже прибавилось: к той, что так коварно залегла почти у носов кроссовок, присоединились еще четыре. Две длинные, как телескопические указки, вытянулись навстречу первой. Еще одна, совсем короткая, расположилась ниже. А последнюю легко было вообще не заметить: она лежала точно на границе склона, где бледный свет от луны переходил в сумерки — длинная и тонкая, как черта, с едва заметной перекладиной по центру. Если бы не перекладина, Настя бы эту тень точно прозевала, уж больно удачно та замаскировалась.
Дальше тянуть не стоило. Настя сгребла в горсть гравий, стараясь заодно захватить куски земли покрупнее, и качнулась вправо, словно собиралась обойти аномалию, но вместо этого швырнула землю себе под ноги — как раз в первую тень. Звук вышел странный — как серия тихих щелчков, словно пластиковые шарики на пол попадали. Или Егор пластины брони схлопнул.
Задержав дыхание, Настя бросилась влево, огибая тень по самому большому радиусу, который был возможен. Кроссовки скользили, дважды она едва не съехала по склону, но выправилась и чуть ли не на четвереньках рванула вверх, запретив себе оглядываться.
Добравшись до вершины холма, по дороге прицельно спихнув в сторону скопища теней пласт земли, Настя разрешила себе вдохнуть — легкие уже жгло — и наконец обернуться.
Луна, холмы, низины, черная земля вперемешку с гравием, ноябрьская холодрыга, пар изо рта и... никаких теней. Ровным счетом. Только те, что положены физикой — на неосвещенных луной склонах.
Впору сдаваться в дурку.
Но различать реальность и глюки Настя умела. Этому упокойников учили. То есть как учили... Сунули в зубы постулат, что если тебе мерещится — тебе не мерещится, и дело с концом. Не умеют некроманты галлюцинировать в свое удовольствие, так что никакого вам волшебного кино — ни от белой горячки, ни от наркотиков.
Получается, тени были вполне себе существующими в реальности объектами. Может, их отбрасывало нечто, невидимое для глаз, но вот физическим законам на зрение было положить — если свет через объект не проходит, значит, получите тень.
Настя так и этак крутила эту мысль в голове, но представить, кто или что может отбрасывать такие странные тени, не получалось. Да и уверенности в том, что это именно тени, не было.
Вид с вершины взятого с разбега холма открывался печальный — никаких признаков Егора и Луки. Ни отпечатков ног, ни пятен от недавних оползней. Тут точно никто не ходил — вон она целую цепочку следов за собой оставила на склоне, темнеют.
Настя как раз прикидывала, стоит ли запихнуть мешающий пистолет в самый большой карман разгрузки, когда какое-то смазанное движение на периферии зрения заставило обернуться.
И вот тогда она увидела.
Парадокс в том, что вставший особо и не скрывался — только глаза прикрыл до узких щелок, которые с такого расстояния выглядели как две короткие бледные черты. Глаза прикрыл и замер: этого оказалось достаточно, чтобы оттуда, снизу, да и отсюда, сверху при беглом взгляде оставаться незамеченным. А вот из позы огородника, в которой Настя застыла, вытряхивая набившуюся в кроссовок землю, вставший был как на ладони.
Шкура третьей формы практически один в один повторяла расцветку окружающего рельефа — серо-черная, в разводах. Стыки костяных пластин смыкались, не давая разглядеть сегменты и сгибы, но когда вставший чуть смещался — становились теми самыми четкими тенями. Маскировочный окрас сбивал с толку, в глазах от него двоилось, силуэт размывался и сливался с холмом. Вставший снова пошевелился, броня разошлась, появились три черные полосы, и стала видна широкая грудь. Зато общий контур растаял, слился. Хамелеон. Чтоб не потерять вставшего из виду, смотреть следовало не прямо на него, а чуть мимо. Как на стереокартинку в журнале. Страшненькую стереокартинку. Смертельную.
И что делать? Выстрелить? Накинуть на клиента пару печатей Луки (которые продолжали вести себя так, словно не клиент рядом, а дерево)? Бежать, а потом умереть, или просто умереть сразу на месте от страха? Последнее подкупало простотой исполнения.
Если считать бабушку на Раевском за первое знакомство, а Егора — за второе, то этот вставший был третьим в Настиной жизни. И от второго отличался сильно.
Вставший, кажется, понял, что его раскусили, если там было чем понимать: распрямился, раздвинул лицевые кости, открывая яркие глаза целиком. По шкуре прошла короткая волна, морок рассеялся, и вставшего стало видно целиком. Только вот радости это не прибавило.
Настя навскидку определила тип. Выходило, что на склоне стоял валет, но нестандартно мелкий, с явной нехваткой массы. Хотя делать выводы было рано — слишком уж сильно утопали в гравии его ноги. Вполне могло оказаться, что вставший — как айсберг, и большая часть массы у него под землей. Не красавец — ближе к масленичному чучелу, чем к человеку. Без шеи: бугристая молотообразная голова начиналась сразу от плеч, и оттуда же вырастали конечности — руками эти штуки назвать язык не поворачивался. Тонкие у плеч, облезлые, в отслаивающихся струпьях, к середине они утолщались и заканчивались у самой земли огромными грушевидными наростами — словно к потрепанным резиновым шлангам гири спортивные привязали и покрасили в серо-черный цвет. Ноги, слишком короткие, чтобы прочно удерживать рыхлое туловище, оканчивались круглыми, как у слона, ступнями, утопленными в склоне. Овальная, сплюснутая сверху и снизу башка походила больше на кувалду. Без излишеств — только глаза и закрывающие их то ли пластины, то ли складки. Ни ушей, ни рта, ни носа.
Настя приготовилась бросить все и бежать, как только вставший придет в движение. Свои шансы она оценивала трезво. Противостоять даже мелкому и слабому валету в лучшем случае получится секунд десять — даже с тем запасом печатей, который распихан по карманам. Да и замечательные заготовки Луки в упор валета не замечают, а ведь должны чуть ли не карманы жечь.
