Славомир аккуратно положил перед великаном своё бревно. Тот одобрительно кивнул, что-то пробасил на неизвестном Яромиру языке и посадил в землю только что выточенный тын, доходивший длинной почти до трёх косых саженей, словно это была обыкновенная веточка.
Яромир чувствовал, что Славомир испытывал большое удовлетворение и радость от происходящего вокруг. В груди приятно жгло при виде того, как люди и боги трудятся сообща.
Вот только Яромиру никак не верилось, что ему всё-таки явились сами боги.
Наслушался Гришкиных сказок, теперь и мерещится всякое. Хотя всё казалось очень даже реальным…
Славомир приметил на спуске с холма мужчину в темно-синем платье с густыми черными волосами, собранными очельем. Он опирался на посох и внимательно всматривался в разлившуюся на горизонте широкую реку.
Яромир сразу признал в посохе незнакомца резную палку своего старика, но его нынешнего владельца со спины он разглядеть не мог.
Мужчина ударил посохом о землю.
Налетел ветер, положивший траву и сильно качнувший макушки деревьев, от чего в небо взмыли стаи покоящихся на них птиц.
Второй удар гулом прокатился по земле, заставив её задрожать.
От третьего удара земля под посохом затрещала и разошлась.
Разлом стал быстро расширяться и побежал в сторону реки, прорезая для неё новое устье, которое тут же стало заполняться водой.
Славомир подошёл к черноволосому ведьмаку и остановился рядом, наблюдая за рождением новой реки.
— Славенка… — довольно протянул Славомир, провел пальцами по густой бороде и наклонился к воде.
Яромир не успел разглядеть ни лица Славомира, ни лица ведьмака, потому как его сон прервал грохот резко распахнувшейся двери:
— А ну, подъем, лежебока! — глухой бас Руевита громом разнесся по комнате. — Никакого порядка…, но я тебя быстро научу! Треть часу на сборы и чтоб стояком во дворе был! Понятно объясняю, юнец?
Воевода подошел к окну и распахнул ставни, наполнив комнату ярким солнечным светом.
Яромир с большой неохотой сел на край кровати и, протерев заспанные глаза, спросил:
— Долго я спал?
Руевит бросил чистую рубаху и порты на стол возле кровати.
— Еще вчера должны были начать, да княже строго наказал тебя не трогать… Эх, не будь ты славных кровей, то выпорол бы, как сидорову козу! Всё, некогда трепаться. Место дружины во дворе, за конюшнями. Напоминаю — треть часу.
Руевит пригрозил Яромиру пальцем и, развернувшись на пятках, бодро вышел из комнаты.
— Вот тебе и доброе утро. — недовольно пробурчал под нос Яромир, наматывая онучи и натягивая порты и рубаху.
Служанки оставили на столе тарелку с пирогами и кувшин молока, чем он спешно и позавтракал.
Он затянул пояса по туже и направился к лестнице, что находилась в конце длинного коридора. Яромир хоть и был пьян, но дорогу запомнил отлично.
К большому удивлению Яромира, в большом зале ждал Гришка, одетый в точно такую же одежду, что и он, с крайне несвойственным для него печальным видом.
— Здрав будь, богатырь или мне таки называть тебя — ваше княжеское величество? — голос Гришки звучал очень обижено. Он раскланялся перед подошедшим Яромиром, но тут же получил от него кулаком по дых и захлебнулся. — Кхе-кхе! За что?
— Чтоб ума прибавилось. — сухо прошипел Яромир. — Или тебе причин мало?! Может ещё раз напомнить?
Яромир ещё раз сжал кулак, но Гришка поспешил его остановить:
— Таки, спешу напомнить, что ежели не я, то за то, что ты натворил в харчевне, стражники были готовы тебя на кол посадить и даже как звать спрашивать бы не стали. Дорого нам с купцами встало, чтобы тебя хотя бы в темнице подержали, а на утро к князю отвели! — лицо Гришки налилось краской, и он толкнул Яромира в грудь.
Впервые увидев Гришку в гневе, Яромир изумился и не стал его больше трогать, а тот всё не унимался:
— Сказано же было: «ешь, пей и ни во что не встревай», но ты, таки, снова всё испоганил, ерохвост божевольный! Слава Яриле, пронесло и головы наши не сидят на пиках перед главными воротами! Таки теперь, поглядите на него: княжий сын, славич… Тьфу, бестолочь ты, неблагодарная!
Яромир исподлобья посмотрел на Гришку и, осознавая его правоту, тяжело выдохнул.
— Твоя правда.
— Конечно моя, чья же еще? — при виде раскаяния Яромира Гришка немного успокоился. — Горе ты моё… Таки, на утро после пира, княже меня к себе вызвал, долго обо всём допрашивал и наказал, что быть мне теперь не гонцом, а твоим хвостом.
— Это как — хвостом?
— А так… Я теперь везде за тобой следовать должен и в гридню — в том числе. Княже сказал, что ты больно далекий от городского уклада, а я — от ратного дела, вот и будем друг у друга учиться, друже ты мой короболобый…
Гришка наиграно улыбнулся и хлопнул Яромира по плечу.
— Ну, коль на то воля княжеская… — Яромир глубоко вздохнул, принимая то, что теперь Гришкину болтовню придётся терпеть ещё очень и очень долго. — а тебе, и правда, не помешало бы поучиться мечом махать. Может и проживешь подольше. Воевода сказал, что ждёт меня возле конюшни, а времени уже почти не осталось. Проводишь?
— Как будто есть выбор… — пробубнил под нос Гришка и пошёл в коридор за лестницей, жестом позвав за собой Яромира. — Таки, не хорошее у меня предчувствие по поводу этого всего… Ладно, пойдём коротким путём!
Они недолго петляли по тёмным ветвистым коридорам подклета и вышли к большим стеклянным дверям, за которыми виднелся прекрасный цветущий сад.
— Прекрасный цветник княжны Марины. — Гришка огляделся, чтобы убедиться, что никто их не слышит. — Пожалуй, её главная любовь и гордость. Заходить туда без неё строго запрещено, но это самый короткий путь во двор, а воеводу, поверь, лучше не злить…
Гришка осторожно открыл дверь, пропустил Яромира вперёд и так же осторожно закрыл за собой.
Яромир же открыл рот от удивления.
Большая комната оказалась заполнена самыми разными растениями, цветами, бутоны которых переливались всеми красками радуги, и кустами, о существовании большинства из которых Яромир даже не догадывался.
С высокого стеклянного потолка свисали тонкие стебли неизвестного растения, по стенам вились запутанные узлы плюща.
От многообразия цветочных ароматов у Яромира закружилась голова.
— Ну же, чего рот раззявил? — Гришка потянул Яромира за руку. — Надо скорее уходить, нам нельзя…
Гришка не успел договорить, как зашуршала листва и, из раздвинувшихся ветвей, на свет вышла совершенно нагая княжна Марина, на шее которой лежала большая жёлто-зелёная змея, угрожающе шипящая на незваных гостей.
— Нравятся мои дети, богатырь?
Яромир подметил, что голос Марины звучал совершенно иначе, ни как при их первой встрече. В нём больше не было металлического холода, а сейчас он очаровывал, соблазнял. Он будто музыкой прокатился по саду, пробуждая в Яромире самые потаенные желания.
От томного, чарующего взгляда княжны Яромира бросило в жар. Её желтые кошачьи глаза пленили, лишали воли, и, казалось, готовы были сжечь его на месте. Яромир почувствовал, как слабеют мышцы и подкашиваются ноги. В голове помутнело. Самообладание быстро покидало его…
При виде наготы княжны, Гришка быстро опустил взгляд в пол и низко поклонился.
— Они прекрасны, княжна. — Гришка, заметив, что Яромир впал в ступор и не может оторвать глаз от Марины, потянул его за ворот к полу. — Пол мира объехал, а краше ничего не встречал.
По спине Яромира, освободившегося от чар Марины, пробежал холодный озноб.
Теперь всё вокруг ощущалось совершенно иначе.
Среди цветочного дурмана он чувствовал опасность, витающую в воздухе, и, еще большую — исходившую от княжны и её змеи.
Нужно было как можно скорее покинуть это место…
— Уже уходим, княжна. — Яромир поклонился и подтолкнул Гришку к выходу. — Мы не хотели тревожить…
Марина успела поймать Яромира за рукав и потянула его назад:
— Разве я вас отпускала? — Марина, виляя обнаженными бёдрами, обошла Яромира и маняще провела ногтем по его груди. — Вы без спроса вторглись в матушку-рощу и теперь мне решать, когда вы сможете её покинуть. Конечно же, если не хотите, чтобы мой муж узнал об этом…
