— Таково право моей касты, — подтвердила бардесса.
Алеа оглядела своих спутников. На их лицах была написана решимость, даже Мьолльн поддался общему настроению. Иного пути у нее нет, тот сон казался явственней яви, — и все же страшно вот так слепо довериться ночной грезе. Послушаться видения — явно не лучший способ избавиться от других наваждений. Но куда еще ей идти? Указ короля об их розыске наверняка распространяется не только на Провиденцию. Возможно, Борселийский лес действительно лучшее убежище для нее во всем королевстве.
— Хорошо. Завтра мы пойдем в Борселию, — объявила Алеа.
Всем как будто стало легче, и Фейт запела у огня. Голос ее был звучен, а песни — одна красивее другой. Алеа забыла о своей тревоге, остальные тоже поддались очарованию. Только Галиад хранил невозмутимость. Он делал вид, что не слушает и занимается костром. После того как отзвучала вторая песня, он вообще удалился проверить окрестности.
Фейт пела весь вечер, а потом поведала им о своих странствиях. Алеа и Мьолльн заснули с легким сердцем, убаюканные голосом бардессы.
Галиад молча приготовил ложе для молодой женщины и учтиво сказал:
— Вы можете спать здесь, если захотите.
— Сперва воевали со мной, а теперь решили поухаживать? — насмешливо спросила Фейт.
— А вам этого так хочется? — в тон ей парировал магистраж.
Фейт вздохнула, пожав плечами, и отправилась спать, не удостоив Галиада даже взглядом. Тот со смехом удалился.
Киаран не был обычным Великим Друидом. Внешне он ничем не отличался от собратьев — такой же лысый старик в белом плаще, — но некоторые считали его странным мечтателем, а другим он казался загадочным безумцем. Киаран стал Великим Друидом задолго до того, как Айлин возглавил Совет: по правде говоря, никто и не помнил, что побудило тогдашнего Архидруида оказать этому странному чудаку подобную честь.
А между тем причина существовала. Киаран вовсе не был ни чудаком, ни сумасшедшим. Великий Друид обладал редкостным и загадочным даром: с самого детства он каждую ночь попадал в Джар, мир вещих грез, и путешествовал там по океану знамений и символов. В Джаре Киаран видел смешение прошлого и будущего и просыпался, потрясенный и растерянный, — так что и правда походил на безумца. Впрочем, его самого это не слишком заботило. Настоящая жизнь Киарана проходила вдали от яви, в Джаре, и ему было безразлично, что думают о нем другие. Он замыкался в себе, пытаясь понять и разгадать знаки иного, нездешнего мира.
Тем вечером Киарану был оказан роскошный прием в замке бизанийского графа, что высится на холме над старинным Фарфанаро.
В этом выстроенном из дерева городе мелочей не было: каждый кусочек пространства, каждая улочка и переулок, дом и лавка были изукрашены и отделаны, словно драгоценная шкатулка. Опоры в виде женских фигур, черепичные крыши с резными коньками — все говорило о редкостном искусстве бизанийских мастеров, даже булыжники мостовых были выложены причудливым мозаичным узором.
Предки бизанийцев, заселившие южные земли королевства, были обычными наемниками на службе у правителей Галатии, но три поколения их потомков сумели прославиться своим изысканным вкусом, тонким мастерством ремесленников и искусством зодчих. Северяне часто находили любовь бизанийцев к украшательству чересчур варварской — мол, слишком уж все яркое, да и позолоты многовато, и формы вычурные, — но жители графства гордились своей роскошью и многочисленными художниками, зодчими и иными мастерами, не устающими состязаться друг с другом кистью и рубанком, мастерком и резцом. Все в этом графстве радовало глаз, даже наряды бизанийцев были поистине чудом из чудес. Везде и всюду в глаза бросался герб графа Бизанийского — золотая улитка на красном поле.
То был край внешнего блеска, всем и каждому надлежало выставлять напоказ себя, свой дом и свое добро, высоко ценилось искусство лести, умение покрасоваться своей образованностью и точное следование сложнейшему кодексу хороших манер и благопристойности, совершенно недоступному иностранцам. Это умение жить по-бизанийски называлось словом десенца.
Однако на сей раз Киарану было не до городских красот и чудес: сегодня его цель — во что бы то ни стало убедить Альваро принять предложение друидов, и потому он решил приступить к делу на первом же ужине, устроенном в его честь графом. Архидруид Совета все рассчитал правильно: Киаран очаровал бизанийцев своей необычностью, странными суждениями и мечтательной улыбкой.
Альваро Бизаньи и сам был человеком необычным. Самый богатый из всех графов, он любил искусство, веселье и хорошие манеры. Плотские радости были его религией, причем любил он в равной мере мужчин и женщин. Вечера и приемы, которые граф устраивал в своем роскошном дворце, давали обильную пищу для пересудов кумушкам и сурово осуждались христианскими аскетами.
Но этим вечером ни одно плечико не оголилось — в присутствии друида десенца требовала благопристойности. Граф позвал на ужин нескольких знатных горожан, присутствовали также дочь Альваро и капитан его личной охраны. Весьма уважаемые люди, как заключил для себя Киаран. Впрочем, друиду мало было дела до каждодневной суеты и нравов хозяина дома.
— Вам, конечно, известно, что туатанны заняли юг Галатии, — начал беседу Киаран. Ужин был в разгаре, одна перемена блюд следовала за другой.
— О да! — отвечал граф, хмуря брови и качая головой. — Положение ужасное. Все только о том и говорят, драгоценнейший друид…
— Эогану следует как можно скорее остановить их, — вступил в разговор личный лекарь графа.
— Вы, безусловно, правы, — добавил другой сотрапезник. — Король не может позволить варварам вырезать целые деревни!
— А вот мы считаем иначе. — Друид улыбнулся, заранее зная, какое воздействие окажут его слова.
Глаза у всех присутствующих округлились от изумления, хотя никто не посмел оспорить более чем странное заявление.
— Вы хотите вступить в переговоры? — удивился граф Альваро.
— Только не с этими дикарями, клянусь предками дома Джаметта! — воскликнул пораженный капитан.
— О нет… Речь теперь идет вовсе не о переговорах, — пояснил собеседникам Киаран. — Туатанны уже захватили всю землю к югу от хребта Гор-Драка. Сейчас необходимо найти решение и способ остановить их — не дать двинуться на запад.
Со всех концов стола послышались возмущенные возгласы, но граф знаком призвал подданных к молчанию.
— И какое же решение предлагаете вы? — спросил он сурово.
