— Если не мой, то чей же?
В этом разговоре скрывалось слишком много потаенного смысла, и Кайя не была уверена, что сможет понять намеки. Были ли эти двое любовниками?
— Ничей, Силариаль, — почтительно ответил он, с легкой улыбкой на губах и удивлением в глазах. — Быть может, свой собственный.
Он говорил так, словно боялся говорить слишком громко, опасаясь разбить нечто очень хрупкое и дорогое.
Улыбка королевы не померкла и ничуть не изменилась. Это была совершенная улыбка — идеальный изгиб губ и идеальное соотношение радости и расположения. Кайя помимо воли залюбовалась ею, потеряв нить разговора. И потому она вздрогнула в замешательстве, когда королева снова заговорила.
— И зачем же ты явился к нам, если не для того, чтобы вернуться домой?
— Я ищу Нефамаэля. При нем находится молодой человек, которого моя спутница должна вернуть к Железнобоким.
Силариаль покачала головой.
— Он больше не среди моего народа. Когда Зимняя королева умерла и вольные фейри получили свободу… — Она помедлила, глядя на Ройбена, и еле уловимая тень пробежала по ее лицу. — Он захватил трон и воссел на него, провозгласив себя королем.
Кайя резко вскинула голову. Широко распахнув глаза от изумления, она заговорила, не думая об этикете:
— Нефамаэль стал королем Зимнего Двора?
Девушка прикусила губу, но в обращенном на нее взгляде королевы не было гнева.
— Кого ты привел к нам, Ройбен?
— Ее зовут Кайя. Она подменыш. — В голосе рыцаря прозвучало смущение.
Королева приподняла золотисто-каштановые брови.
— Ты помогаешь ей в возвращении смертного юноши, похищенного Нефамаэлем?
— Помогаю, — подтвердил Ройбен.
— И какова цена твоей службы, о Ройбен, принадлежащий лишь самому себе? — Королева поднесла руку к груди, поигрывая висящим на шее амулетом.
Кайя оторвала взгляд от безупречного лица королевы и вместо этого принялась разглядывать ее кулон. Молочно-белый камень висел на длинной цепочке. Кайе он показался знакомым.
На щеках Ройбена проступили розоватые пятна. Неужели он действительно покраснел?
— Нет такой цены.
Кайя вспомнила — эту подвеску носил Нефамаэль. Она висела у него на шее, когда он явился, чтобы забрать ее на церемонию Десятины.
Королева подалась вперед и вкрадчиво, словно забыв о присутствии Кайи, произнесла:
— Ты говорил, что исполнишь что угодно, дабы доказать свою любовь ко мне. Ты по-прежнему готов к этому?
Румянец на щеках Ройбена стал ярче, но когда рыцарь заговорил, голос его был холоден, как сталь.
— Не готов.
«Что бы это могло значить?» — гадала Кайя. Это, несомненно, имело смысл, но относящийся не к любви, а к убитой Зимней королеве. Именно об этом и шел разговор, поняла девушка. Летняя королева относилась к Ройбену как к игрушке, которая ей наскучила и которую она на время уступила новому владельцу. Но у нее были планы на тот случай, если ей понадобится забрать свою игрушку обратно.
— А если я скажу, что ты уже доказал это, к моему удовлетворению? Идем праздновать с нами. Нас ждет медовое вино и крепкие красные яблоки. Ты вновь будешь сидеть со мною рядом.
Кайя с силой закусила губу. Боль помогала ей держать себя в руках и смириться с тем, что Ройбен не принадлежит ей и никогда не будет принадлежать. И если слишком поздно притворяться, что она не страдает, то она еще сможет загнать эту боль глубоко внутрь и он никогда об этом не узнает…
Ройбен устремил на Силариаль взгляд, в котором тоска смешивалась с презрением.
— Прошу меня простить, — промолвил он, — но запах яблок вызывает у меня тошноту.
На лице королевы отразилось потрясение, а затем гнев. Ройбен бесстрастно наблюдал за этой сменой эмоций.
— Тогда тебе лучше поспешить, — сказала королева.
Ройбен кивнул и поклонился. Кайя едва не позабыла последовать его примеру.
Не успели они отойти и несколько шагов, как беловолосая женщина схватила Ройбена за руку и со смехом развернула к себе.
— Ройбен!
Это была фрейлина, которая ахнула при виде Ройбена. Ее волосы ниспадали до колен, часть их была заплетена в косы, уложенные вокруг головы. Она носила платье королевской фрейлины.
— Я волновалась за тебя, — произнесла она с улыбкой, однако губы ее дрожали. — То, что я слышала…
— Несомненно, было правдой, — подхватил Ройбен и провел кончиками пальцев по волосам девушки-фейри. — Твои волосы стали такими длинными.
Кайя вздрогнула, вспомнив собственные ощущения от прикосновения этих пальцев.
— Я не стригла их с тех самых пор, как ты покинул нас. — Женщина повернулась к Кайе. — Я слышала, что мой брат не назвал королеве твое имя. Интересно, пытался ли Ройбен защитить нас от тебя или тебя от нас?
Кайя рассмеялась в изумлении.
— Этайн, — представил Ройбен сестру, затем кивнул в сторону спутницы: — Кайя.
Смех Этайн был звонким, словно звук бьющегося хрусталя.
— Ты растерял всю придворную любезность.
— Мне это уже говорили, — согласился Ройбен.
Этайн протянула руку к ветви яблони и сорвала цветок.
— Все, что имеет значение, — это то, что сейчас ты дома, — сказала она, сунув цветок ему за ухо.
Кайя заметила, как Ройбен слегка вздрогнул от прикосновения Этайн, и подумала: не обиделась ли его сестра?
— Это больше не мой дом, — возразил Ройбен.
— Да нет же, твой дом здесь! Куда еще тебе идти? — Этайн вопросительно посмотрела на Кайю. — Я знаю, Силариаль причинила тебе боль, но со временем ты простишь ее. Ты ее всегда прощал.
— Желания меняются, — ответил рыцарь.
— Что они сделали с тобой? — ужаснулась Этайн.
— Что бы ни сделали со мной, что бы ни сделал я… это так же верно, как и то, что руки мои обагрены кровью. И пятно этой крови проступает даже на подоле королевы Эльфийских земель.
— Не говори так. Когда-то ты любил ее.
— Я по-прежнему люблю ее, к сожалению.
Кайя развернулась и направилась прочь. Она больше не хотела слышать ничего. К ней это не имело никакого отношения. Девушка направилась к машине. Один из человеческих детей стоял на цыпочках, пытаясь дотянуться до яблока, висящего слишком высоко. Он был одет в зеленую тунику, стянутую на бедрах шелковым шнуром.
— Привет, — сказала Кайя.
— Привет.
Мальчик умоляюще взглянул на нее, и она сорвала плод. Он со щелчком отделился от ветки.
— Где твоя мать? — спросила Кайя, вытирая яблоко о свой сюртук.
Мальчик нахмурился, темно-русая челка упала ему на лицо, закрывая один глаз.
— Дай.
— Ты всегда жил у фейри?
— Угу, — отозвался он, не сводя глаз с яблока.
— И сколько времени?
Он протянул пухлую ладошку, и Кайя вложила в нее яблоко. Мальчик немедленно впился в него зубами. Она подождала, пока он прожует, но, проглотив один кусок, он тут же вгрызся в яблоко снова. Затем, вспомнив о Кайе, ребенок виновато посмотрел на нее, пожал плечами и пробормотал с набитым ртом:
