— Как мне отсюда выбраться, чтобы мы могли сойтись и поговорить? — перебил Кантор, зная, что Доктор может упражняться в остроумии, пока ему не надоест.
— Так же, как забрался, — порекомендовал дядя и добавил: — Шучу. Пройди еще шагов двадцать вперед, потом поверни налево, я буду тебя там ждать и выведу в другое место. Кстати, рекомендую продвигаться по-пластунски, так как в этих шлепанцах ты все равно далеко не уйдешь.
Кантор сбросил к демонам дурацкие тапки, но ползать категорически отказался. До указанного места доковылял традиционным способом и обнаружил старого знакомого, сидящего на самой нижней ступеньке. И, как всегда, паршивец ухитрился остаться чистым!
— Красавчик! — прокомментировал он, усмехаясь. — Это надо ж было так сильно хотеть в Лабиринт! Ты соображаешь, что так можно и отравиться?
— Так — нельзя, — коротко ответил Кантор. — Мало.
— Фармацевт ты наш непризнанный! Пойдем.
— Подожди! — возразил непризнанный фармацевт, спохватываясь. — Мы же так выйдем! А я хотел с тобой поговорить!
— Поговорим, если хочешь. Но не здесь. Давай руку и внимательно смотри направо, когда будешь подниматься. Как только увидишь там что-нибудь, сразу же сворачивай со ступеней, что бы это ни было.
Очень скоро красноватая мгла сменилась розовой, потом молочно-белым туманом, а еще через несколько шагов в тумане замаячила мощеная улочка с рядами лавок и забегаловок. Кантор шагнул со ступеней, как было сказано, и очутился в очень знакомом месте. Что особенно радовало, на этот раз он был нормально одет.
— Так гораздо лучше, — одобрительно заметил Доктор, с любопытством разглядывая вывески. — Ты знаешь это место или это фантазия твоего нездорового разума?
— Ты меня сюда привел, тебе лучше знать. — Голос предательски дрогнул, так как бестрепетно любоваться этой улицей Кантор не смог бы даже в реальности.
— Это — твой сон, — терпеливо разъяснил дядюшка, продолжая изучать вывески. — Потому я и спрашиваю, знакомо ли тебе место, которое ты видишь во сне?
— Да, — хрипло выдохнул Кантор, заставляя себя оглянуться. Высокое стройное здание консерватории вздымалось над сквером, точно как он это помнил.
— Тогда скажи, ради всех богов, что написано на вывеске над вот этой дверью, откуда так вкусно пахнет?
Кантор прокашлялся, чтобы придать голосу необходимую твердость, и пояснил:
— «Три струны». Я любил здесь сиживать в молодости. Отличный кофе там делали.
— Тогда зайдем посидим.
— Постой, а деньги-то у меня есть?..
— Не будь ребенком. Это же сон. Достаточно поверить, что они есть. А если и нет, что страшного? Ты запомнил, как сворачивать в сон? Точно так же можно из сна спуститься в Лабиринт.
— Я понял все, кроме одного. Как можно контролировать собственный сон, когда ты спишь?
— У тебя бывало ощущение, что ты спишь и тебе это все снится?
— Бывало. Часто. Только при попытке проснуться столь же часто оказывалось, что это вовсе не сон…
— Перестань ерничать. Я говорю серьезно. О тех случаях, когда ты действительно спишь и сознаешь это.
— Тоже бывало. У всех бывает, разве нет?
— Нужно поймать это ощущение, запомнить и держаться за него, чтобы не забылось, когда сюжеты сна меняются. Тогда ты сможешь управлять своим сном.
— Что, так просто?
— Если тебе дано, то немного практики — и все получится. Тебе не придется, как сейчас, паниковать, есть ли у тебя деньги, любой кошмар ты сможешь обернуть в хохму и, что тоже очень полезно, сможешь видеться во сне с другими людьми, просто приходя в их сны. Так же, как я вот к тебе зашел.
— Добро пожаловать, — усмехнулся Кантор и толкнул деревянную дверь с пестрым витражом. В глубине зала мелодично звякнул колокольчик. — А твой наряд как-то зависит от меня или ты приходишь в таком виде, в каком хочешь?
— Можешь меня переодеть, — засмеялся Доктор. — Или сделать так, чтобы на меня не обращали внимания. Можешь даже придать мне внешность другого человека. Я ведь тебе снюсь.
— А почему таким же, как в Лабиринте?
— Потому что другим ты меня не видел.
В кафе было пусто, даже неизменный и нестареющий дон Хуан отсутствовал за стойкой. Обстановка осталась прежней, и Кантор уверенно направился к любимому столику на веранде.
Две чашки возникли сами собой, едва посетители уселись. Те самые фирменные чашки заведения — маленькие, пузатые, цвета топленого молока.
— Натуральный, — похвалил дядюшка, принюхавшись. — Люблю.
— А какой он еще бывает? — удивился Кантор.
Нет, он, конечно, слышал, что в Ольгином мире бывает еще какой-то «растворимый», при одном упоминании о котором Жак начинал плеваться. Но при чем тут острова за океаном? Или он все же ошибся, опрометчиво поселив там своих новых родственников?
— Ты прав, — серьезно кивнул дядюшка, задумчиво поглаживая пальцами теплые бока чашки. — Другим он не бывает. Искусственные аналоги — это уже не кофе, и им давно пора придумать какое-то название. Так зачем ты, дорогой племянничек, рвался в Лабиринт? Хотел расширить свои познания о собственном происхождении и уточнить родословную?
О сахаре он даже не заикнулся, в отличие от знакомых Кантору переселенцев. Значит, вроде бы местный…
— Знаешь, не каждый день доводится узнавать, что твой отец — самозванец, и что у тебя, оказывается, куча родственников, и где они обитают — непонятно, и с дедушкой ты знакомишься в тот момент, когда он умирает… Что хоть с отцом-то? Я ведь так и не знаю, где он и как он…
— С ним все в порядке, лежит в больнице и потихоньку лечится. Через пару месяцев будет здоров и трудоспособен. А ты, кстати, мог бы дать о себе знать и раньше. Он тоже за тебя беспокоится.
— Ты его увидишь?
— Конечно. Я каждый день его вижу.
— Ну, скажи, что со мной все в порядке, я тоже исправно лечусь, и все будет хорошо.
— Ага, как ты исправно лечишься — я заметил. По какому поводу обезболивающее через месяц после травмы? Последствия?
— Да так, голова иногда побаливает, ничего страшного. Ты не уходи от темы. Я имею право знать, кто мой отец и где живет моя столь многочисленная родня?
— Да, конечно, — спокойно согласился Доктор. — Только мне кажется, правильнее будет, если Макс расскажет тебе это сам. И для тебя правильнее, и для него тоже. Он сам найдет тебя, когда вы оба поправитесь, и все расскажет. И заодно посмотрит, кто тебя проклял и как именно.
— Так я и знал! — огорчился Кантор.
— Что именно — что тебя прокляли или что я тебе ничего не скажу?
— И то и другое. Но скажи хоть, где вы все обитаете? Я уже луну умираю от любопытства и выдумываю сам себе разные бредовые объяснения, нервничаю, психую, а мне это вредно…