— Мы победим Ангмар… — задумчиво начал Гарав. — Мы — в смысле Арнор. Потом можно будет думать и об объединении с Гондором?
— Король Гондора Валакар женат на женщине вашей крови, — тихо пояснил Эйнор. — Очень многие недовольны в Гондоре тем, что трон Валакара займёт полукровка. Поговаривают даже и о восстании. В такой ситуации король Арнора Арвелег легко сможет получить и Гондор тоже. Безо всякого объединения — просто-напросто взять то, что останется без хозяина.
— Только если сына Валакара убьют в распре. Сам он трон не отдаст, — вдруг сказал Фередир. — Его мать Видумави из племени веорд. Северяне поддержат своего родича.
— Какой клубок, — с отвращением сказал Гарав. — Выходит, нам выгодно, чтобы линия королей Гондора пресек… — его подбросило, он сел, глядя на Эйнора испуганными глазами. — Эйнор… — У Гарава даже голос подсел. — Эйнор, скажи честно… мы отправились в Гондор не затем, чтобы убить короля или принца?!
Фередир тоже сел. Приоткрыл рот, а глаза стали большими и неверящими.
Эйнор притянул к себе обоих мальчишек, положив ладони им на виски:
— Родич короля Гондора Кастамир, — послышался шёпот рыцаря, — присылал людей к Рауду. Договориться о том, чтобы после убийства Нарака союз с Артедайном был расторгнут. И ещё новый князь Кардолана должен был помочь Кастамиру, напав на северян, чтобы они не могли никому оказать помощи. А Кардолан получил бы позже помощь против Артедайна… Это узнали от слуг. Они оказались не так крепки на пытку, как их хозяева-предатели. Мы плывём не затем, чтобы убить короля или принца. Мой князь пока ещё Нарак, а он никогда не согласился бы на такое. И Арвелег никогда не отдал бы такого приказа. Как бы ни сложилась судьба Севера и Юга, но друг с другом они не скрестят клинков ни тайно, ни явно. Но… — он выпустил мальчишек, — плывём мы затем, чтобы говорить с… впрочем, вам это не важно.
Оруженосцы перевели дух.
— А я знал, что никогда ты не сделаешь никакой подлости! — гордо сказал Фередир и снова улёгся — с победным видом. И утверждающе пнул Гарава. Тот ответил таким же пинком.
А Эйнор промолчал. Но было видно, что он доволен словами Фередира.
Глава 14, в которой Гондор не похож на Гондор, а тайные дела делаются открыто
В Умбар они прибыли на седьмой день плавания при хорошем попутном ветре. Последние два дня даже он не мог унять зной, проливавшийся на палубу. Но мысль о земле, пусть и жаркой, стала такой соблазнительной, что когда Вилин с мачты радостно заорал «земля!», Гарав чуть не выбросился за борт. И прилип к нему до того момента, пока полоска земли не стала видна и с палубы. Вначале она была просто однотонно-серой, потом над нею показались коричневые вершины холмов, потом стала видна прибрежная зелень, и лишь в самом конце — белая кайма прибоя. Происходило всё это очень-очень медленно, почти издевательски медленно.
Впрочем, ещё до крика Вилина все заметили над горизонтом холодную белую дневную звезду. Но никто не сказал ни слова, а Гарав не спросил, что это, обрадованный близостью твёрдой земли.
А это сиял на высокой беломраморной колонне огромный хрустальный шар, вбиравший свет Солнца, Луны и Звёзд — памятник, поставленный на том месте, где в 3261 году Второй Эпохи великий Король Нуменора Ар-Фаразон Золотой ступил на землю Средиземья, чтобы нанести страшное поражение Саурону… и быть побеждённым своим собственным страхом. У бежавших от гнева обезумевшего Короля Верных Нуменорцев не поднялась рука уничтожить памятник злодею, в своём сумасшествии погубившему Нуменор — потому что никто из них не мог расстаться с памятью о грозном величии своей, пусть и падшей, родины.
Иногда символы и памятники по прошествии времени начинают значить для людей совсем не то, в честь чего они воздвигались.
* * *
К этому времени вокруг корабля уже кишмя кишели рыбачьи лодки, набитые харадримцами-рыбаками. Все предлагали товар — в основном ту же рыбу, только что выловленную. Хватало вокруг и других кораблей — в основном таких же небольших, как и «Аганалло», парусных. Но Гарав увидел несколько чёрных плоских галер, похожих на морских хищников — словно бы наевшись, они лежали на воде, распростёрши вёсла-лапы, с высоко подобранными алыми парусами-фестонами. Это были корабли с юга, из земель, полностью враждебных Гондору. Не на словах, конечно — по сути. На словах и тем более на деле бросить открытый вызов королевству пока что не находилось смельчаков. Стоявшие у банок высокобортные дромоны, со своими увешанными щитами надстройками похожие на плавучие крепости, с метательными машинами и штурмовыми мостиками, зримо и весомо подтверждали морскую мощь Гондора. Примерно так перед расставанием с гордостью сказал своему новому сухопутному другу Вилин. Юнга боготворил Адмирала Кастамира — того самого Кастамира, о котором Эйнор говорил со злостью и презрением. И Гарав в который раз подумал, пожимая на прощанье предплечье юнги, как всё запутано в мире…
…Как понял Гарав, Умбаром Гондорским тут называли только порт, в который они прибыли. Точнее — укреплённый город-порт, расположенный и на материке, и на островах, нескольких мелких и одном крупном, гористом. А уже почти за городской стеной начинались земли сразу нескольких харадских царств, в нескольких из них правили династии Чёрных Нуменорцев. Эти царства — те, что ближе — тоже назывались Умбаром, и вроде бы гондорцы ими одно время владели. Некоторые из них и сейчас платили Гондору дань.
Вообще Гарав не без удивления понял ещё и то, что харадцы — люди разные. Собственно, не было никаких харадцев, и сами себя они так не называли. Среди них можно было встретить людей, похожих на индусов, и негров-неграми, плюс все промежуточные стадии. Очень многие поклонялись Валар — но именно поклонялись как богам, что само по себе было неправильно, по словам Эйнора, — да ещё и изображали их в самых диких обличьях. Впрочем, это как раз Гарава — после изображения Эру, виденного у форохэйл, — уже не удивляло. Удивительней оказалось, что харадримы откровенно побаивались Тьмы и Неназываемого, а кое-кто открыто и брезгливо сторонился исповедовавших его культ.
Эйнор ещё в Зимре, когда зашёл как-то такой разговор, сказал, что в этом ничего удивительного нет. Вастаки — те настолько пропитаны Злом, что для них поклонение Великой Тьме уже органичная часть религии. Но вот кхандские варьяги, к примеру, вовсе не верят в Неназываемого. Их вера — духи предков. Другое дело, добавил Эйнор, кому служат эти духи и чью волю передают потомкам… А у харадцев всё ещё сложнее. Ведь их-то схватки Тьмы и Света затронули только в самом начале Второй Эпохи, а в Первую их предкам удалось ускользнуть на юг от войн Моргота с эльфами и аданами, про них и забыли! Только потом Саурон явился к ним с лживыми и льстивыми речами о страшных белых демонах Запада, которые трясли землю и плескали море, как воду в чашке. А позже нуменорцы — увы — и сами подтвердили многое из сказанного злобным местоблюстителем Неназываемого. Поэтому у харадцев — особенно у тех, кто жил дальше на юг — положение было тяжкое. Им очень нелегко жилось под властью своих царьков или князей-морэдайн, соревновавшихся друг с другом в мерзостях и вытягивании жил простому народу — но и «инканусов»[42] с их непонятным и неосязаемым, но вездесущим Эру они тоже боялись до дрожи в коленках. Ну и понятно — «свой палач лучше чужого».
