Дворец был наполовину разрушен, неподалеку стояли виселицы, в их петлях качались мои родственники.
В одной руке я сжимал меч, с запястья свисал Фракир. Я взбирался наверх, приближаясь к месту битвы с черной Немезидой.
Пока я карабкался по каменистому пути, меня охватило жуткое чувство, словно поражение мое неминуемо и предрешено заранее. Но я решил, что если и так, тварь уползет отсюда с ранами, которые ей долго придется зализывать.
Оно заметило меня, когда я был уже близко, и повернулось в мою сторону.
Лицо его было еще закрыто, но оно уже подняло меч. Я бросился вперед, сожалея лишь о том, что у меня не хватило времени отравить лезвие моего меча.
Я дважды описал мечом круг, ушел от удара и сам ударил куда-то в левое колено врага.
Последовала вспышка света, и я начал падать. Вокруг меня летели осколки огня, словно огненные снежинки в метель.
Я падал словно целую вечность, даже с половиной, потом, наконец, опустился спиной на плоский камень, расчерченный как солнечные часы, едва не оказавшись пронзенным большим острым штырем, торчащим в середине циферблата.
Даже во сне это было что-то сумасшедшее.
Во дворе Хаоса не было никаких солнечных часов, потому что там не было солнца. Я находился на краю Двора, у высокой черной башни. Я обнаружил, что не в состоянии двигаться, не говоря уж о том, чтобы встать.
Надо мной на невысоком балконе в своем обычном состоянии стояла моя мать, Дара, глядя вниз на меня в потрясающей красоте и власти.
— Мама! — крикнул я. — Освободи меня!
— Я послала на помощь тебе, — ответила она.
— А что с Эмбером?
— Не знаю.
— А мой отец?
— Не говори со мной о мертвых.
Вдруг на меня стало опускаться тонкое, как игла, острие.
— Помоги! — крикнул я. — Скорее!
— Где ты? — крикнула в ответ мать.
Она поворачивала голову, ища меня повсюду.
— Куда ты пропал?
— Я здесь! — завопил я.
— Где?
И я почувствовал, как острие коснулось моей шеи. Сон разлетелся на тысячу осколков и исчез. Мои плечи опирались на что-то неподатливое, ноги были вытянуты вперед. Кто-то сжимал мое плечо, и чья-то рука коснулась шеи.
— Мерль, с тобой все в порядке? Хочешь пить?
Я глубоко вздохнул, потом со свистом выпустил воздух и несколько раз моргнул.
Свет вокруг был голубым, мир полон углов и линий.
Перед моим лицом появился черпак с водой.
— Выпей — это вода, — сказал он.
Это был его голос.
Я выпил всю воду.
— Хочешь еще?
— Да.
— Погоди секунду.
Я услышал звук шагов, он куда-то ушел. Я смотрел прямо перед собой на освещенную рассеянным светом стену в шести или семи футах от меня. Потом я провел ладонью по полу. Он, кажется, был из того же материала.
Вскоре Люк, улыбаясь, вернулся, и подал мне черпак. Я осушил его и вернул Люку.
— Будешь еще? — спросил он.
— Нет. Где мы?
— В большой и удобной пещере.
— А где ты взял воду?
— В соседней каверне наверху, вон там.
Он показал рукой.
— Там полно ее. И к тому же достаточно еды. Хочешь есть?
— Пока нет. С тобой все нормально?
— Несколько синяков, — ответил он, — но, в общем, жив. У тебя, кажется, переломов тоже нет, а порез на щеке уже засох.
— Это уже что-то, — кивнул я.
Я медленно поднялся на ноги, последние волокна сна оставили меня, когда я встал. Тут я увидел, что Люк повернулся и уходит. Я автоматически сделал несколько шагов вслед за ним, пока мне не пришло в голову спросить:
— Ты куда?
— Туда.
Он показал рукой, в которой держал черпак.
Вслед за ним я вышел через отверстие в стене в соседнюю небольшую пещерку размерами с мою старую гостиную.
Здесь было холодно. Вдоль стены слева от входа стояло несколько больших деревянных бочек, и Люк повесил черпак на край ближайшей. У противоположной стены выстроились картонные ящики и мешки.
— Это — консервы, пояснил Люк. — Фрукты, овощи, ветчина, рыба, бисквиты, сласти, несколько ящиков вина… Есть и походная печка, и топливо к ней. Есть даже пара бутылок коньяка, — с гордость добавил он.
Он повернулся и быстро вышел, миновав меня, снова направляясь в большой зал.
— А теперь куда? — спросил я.
Но он шагал быстро и не отвечал. Мне пришлось пошевеливаться, чтобы не потерять его из виду. Мы миновали несколько ответвлений, коридоров и проемов. Наконец он остановился у очередного отверстия кивнув.
— Здесь латрина, просто дыра и несколько досок над ней. И очень хорошо иметь над ней такое прикрытие, скажу я тебе.
— Что все это значит? — спросил я.
— Через минуту ты все поймешь. Иди сюда.
Он повернул за сапфировый угол и исчез. Почти полностью дезориентированный, я двинулся в том направлении. После нескольких поворотов я понял, что совершенно заблудился. Люка нигде не было видно.
Я остановился и прислушался.
Не было слышно ни малейшего звука, за исключением моего дыхания.
— Люк, ты где? — позвал я.
— Здесь, наверху, — донесся до меня его голос.
Он как будто находился где-то сверху и справа от меня.
Я нырнул под низкую арку и оказался в ярко-голубой камере из все той же кристаллической субстанции, что и все остальное в этом месте. Свет падал через небольшое отверстие в потолке примерно в восьми футах надо мной.
— Люк! — снова позвал я.
— Я здесь, — донесся ответ.
Я встал точно под отверстием, прищурившись от яркого света, и прикрыв глаза козырьком из ладони. В свете, который мог быть светом раннего утра или вечера, голова Люка в ореоле медных волос парила в дыре надо мной.
Он опять улыбался.
— Это, как я понял, выход наружу? — спросил я.
— Для меня, — ответил он.
— Что это значит?
Послышался скребущий звук, и часть вида наружу закрыл край большого валуна.
— Что ты делаешь?
— Передвигаю камень, чтобы закрыть отверстие, — ответил он, — а потом вставлю несколько клиньев.
— Зачем?
— Чтобы оставался проход для воздуха и ты не задохнулся.
— Великолепно. Но почему я здесь, все таки?
— Давай не будем устраивать здесь семинар по философии, — усмехнулся Люк.
— Люк, черт побери, что происходит?
— Неужели тебе еще не ясно, что я взял тебя в плен? Ты теперь узник,
— сказал он. — Между прочим, голубой кристалл экранирует любое сообщение через Карту и, к тому же, лишает тебя магических способностей, если они применяются к объектам находящимся за пределами этих стен. Ты пока что живой, но без клыков и в таком месте, где я могу до тебя легко добраться, если мне потребуется.
