– Может статься и так, – подтвердила Ирина, – убить или причинить другой вред.
– Хорошенькое дело, – возмутился я. – Мало того, что кто-то способен убирать людей, словно пешки, так он еще толком не знает, кто именно попадет под раздачу.
В этот момент мой веселый нрав решил войти во временный союз с порочной фантазией. Я хихикнул и сказал:
– Представляешь, футболист промахивается с трех метров по воротам, кто-то сгоряча убирает с доски его и еще десяток таких же, а в результате мы теряем большую часть мужского состава балетной труппы Большого театра!
– При чём здесь Большой театр? – не поняла Ира.
– Ни при чём, – тут же согласился я.
– Тогда слушай дальше. Этот тибетский лама обладал рецептом секвенции, которая могла бы остановить террор, но не знал, к кому именно ее применять, чтобы получить нужный результат.
– Как-то не характерно для буддийского монаха, – заметил я. – Куда ни шло навредить злым гонителям веры, но пока он будет изучать правила игры, пострадают и совсем невинные люди.
– Именно так, – строго сказала Ирина. – Причем имей в виду, что это не компьютерная игра, и понять, почему с доски удалились те или иные фигуры, не всегда просто. Люди, видишь ли, не всегда покрашены в какой-то цвет, и таблички с номиналом на них, как правило, нет.
– А что дальше было?
– Лама понял, что не в силах сам выполнить секвенцию и начал искать того, кто это мог бы сделать. Я не представляю, какие у ламы были возможности для поисков и критерии отбора, но свой выбор он остановил на одном человеке, нашем соотечественнике, который тогда проживал в Китае, и совершенно не афишировал свой основной род деятельности.
– А что это была за деятельность?
– Разведывательная, скажем так.
– И чем всё закончилось?
– Лама ввел этого человека в курс существования секвенций, передал ему свой рецепт смарт-секвенции и, вместе с ней, малый джентльменский набор булла – секвенцию нерушимого обещания и еще кое-что по мелочи. Наш Джеймс Бонд выполнил смарт-секвенцию, но слегка ошибся – с доски ушло очень много посторонних фигур, а основная задача так и осталась не выполненной. Лама, как ты догадываешься, очень сильно расстроился, и последующие десятилетия своей жизни посвятил поиску пути исправления своего страшного поступка. Его старания увенчались успехом, и он принес в мир секвенцию трехсотлетнего периода безразличия.
– Вот это да! – воскликнул я, – а ты думаешь, что всё это – правда?
– Я не думаю, а определенно знаю, – уверенно сказала Ирина. – А еще я бы хотела сказать тебе две вещи. Лама сегодня носит имя Учитель Зеленой горы. А у нашего Джеймса Бонда в те времена была кличка Лайонхарт, не приходилось слышать?
- Лайонхарт? – обрадовался я, – это по-английски львиное сердце. Был когда-то такой король в Англии, Ричард Львиное Сердце. Участвовал в крестовом походе вместе с Робин Гудом, которого Шон Коннери играл.
Я бросил взгляд на недовольное Ирино лицо. Не похоже, чтобы моя эрудиция произвела на нее хорошее впечатление.
– А, может, это совсем другой Лайонхарт, – примирительно добавил я, – у нас этих Лайонхартов, как обезьян в Бразилии.
Наверное, из меня плохой булл. Само собой, если бы я ощущал себя в первую очередь одним из повелителей секвенций, я бы вцепился в Ирину, как репей в собачий хвост, и постарался бы выведать какие-то подробности этой истории, полезные для меня, Роберта Карловича, Петрова и других буллов. Но ситуация была совсем другой – я с любимой девушкой гулял по Москве, и девушка обмолвилось о чём-то таком, о чём мне, наверное, знать совсем не полагалось. Нужно быть абсолютно бесчувственным субъектом, чтобы воспользоваться слабостью своей возлюбленной. И я не воспользовался. Я поступил так, как должен был поступить – постарался резко сменить направление Ириных мыслей и саму тему разговора. Я остановился, обнял Иру, зарылся носом в ее душистые волосы, погладил по голове и прошептал ей на ухо: «Знаешь, как мне тебя не хватало?» Ответный взгляд Ирины выразил то, что нельзя сказать никакими словами. Она наверняка знала.
Тут зазвонил мой мобильный. Я бросил взгляд на экран. Естественно, Роберт Карлович, любимый наставник. Кто же еще может звонить по этому номеру? Голос Роберта Карловича показался мне немного обеспокоенным. Наставник поинтересовался всё ли у меня в порядке, и не нужна ли помощь. Я честно ответил, что очень утомился, и мне просто нужен денек, чтобы, ничего не делая, повалять дурака, и пообещал завтра выйти на работу. Кажется, Роберт Карлович не догадался, что я не один. Он пожелал мне приятного отдыха и отключился.
День пролетел незаметно. Мы ходили, взявшись за руки, ели мороженое, катались на карусели и колесе обозрения. Потом, окончательно впав в детство, пошли в зоопарк. Там, возле вольера с верблюдами, мы в первый раз за всю прогулку поцеловались. Меня умиляла Ирина стеснительность, она ни за что не хотела обниматься на людях. Когда я, будучи уже совершенно не в силах себя сдерживать, требовал, чтобы мы немедленно отправлялись домой, где за нами никто не сможет наблюдать, девушка только весело смеялась и говорила, что мне следует хорошенько нагулять аппетит.
Во время прогулки произошел один довольно неприятный инцидент. Мы повстречали моего приятеля, с которым когда-то вместе учились в одной группе. После обмена традиционными приветствиями и вопросами «как дела?» он отозвал меня в сторону и поинтересовался про Иру, кто она такая. Я с гордостью объяснил, что Ирина моя девушка, а он каким-то неприятным тоном сказал, что, наверное, она очень хороший человек. Я помню, что в студенческие годы именно в таких выражениях, в шутку, давал понять своим друзьям, что их дамы не блещут красотой. Да, когда-то все мы были не слишком тактичными молодыми людьми. Но в случае такой красавицы, как Ира, на подобное замечание подвигнуть человека может только черная зависть. Одним словом, распрощались мы с бывшим соучеником довольно сухо.
В зоопарке я еще раз с удовольствием убедился в том, что у моей девушки не только удивительная внешность, но и очень доброе и отзывчивое сердце. Когда мы проходили мимо клетки, в которой сидела крупная коричневая кошка (думаю, это была рысь), Ирина остановилась и стала вслух жалеть «котика». У милого зверька такие голодные глазки, наверное, злые люди его совсем не кормят. Добрая девушка из сумки достала пирожок с мясом и по-честному разделила его на троих. Причем «котику» досталась большая часть начинки, которую девушка ухитрилась передать голодному животному. В этом ей не помешали ни двойная решетка, ни запрещающая надпись. Свои кусочки пирога мы съели, не отходя от клетки с рысью. Я попытался отказаться от своей порции в пользу «котика», поскольку доставшаяся мне черствоватая горбушка была не слишком привлекательна, но Ира сказала, что всё должно быть по справедливости, и я подчинился. Ради любви и справедливости Траутман готов еще и не на такое!
