Я за эту ночь набегаюсь на всю жизнь. Мы несемся, уже не скрываясь, к дыре в заборе. Саша держит защиту, Богдан вливает в него силу. Ногу, от такого обращения, пронзает болью, и я дожимаю амулет так, что он рассыпается.
— Влево! Вправо! Стой! — только и орет Володя, вращая глазами и подскакивая от каждого озарения.
Нам остается только слушаться, не раздумывая. Панаевский явно понимает наш замысел и его удары учащаются, заставляя прорицателя кричать предупреждения беспрерывно.
Земля перед нами вздыбливается и проваливается вниз, утягивая за собой. Мы скатываемся на дно образовавшегося рва и нас сверху придавливает силой.
— Я не смогу долго удержать, — стонет Саша, бледнея.
Вижу, как сияющий купол над нами тускнеет, подрагивая и уменьшаясь. Сила Богдана сбоит, урывками то усиляя, то ослабляя защиту. Володя в отключке, над ним колдует Олег. Илена трясет головой, освобождая свою огненную гриву от комьев грязи.
— Как только он будет в зоне видимости, атакуем все сразу. Придется снять защиту и потерпеть. Бьем чистой силой в одну точку, — я бью себя в грудь, показывая.
Неважно, куда, главное в одно место. Ну, так мне кажется. И, судя по тому, что все соглашаются без возражений, думаю я в правильном направлении.
Безопасник появляется на краю, когда наша защита почти продавлена и мы валяемся на земле, прижатые дрожащим барьером. А я уже думаю, что план провалился.
Я бы на его месте не приближался, додавил издалека. Но ему слишком хочется собственными глазами увидеть наше поражение. На что я и надеялся.
— Сейчас! — ору я, отпуская силу и слепну от сияния.
Наверное, так выглядит ядерный взрыв вблизи. Поток силы со всех сторон с ревом ударяет в склонившуюся наверху фигуру. Кожу обжигает горячим воздухом, глаза слезятся, а тело выгибает от мощи нашего совместного удара.
На мгновение мне кажется, что вижу глаза, светящиеся красным, и темный силуэт позади. Но в тот же момент все это сносит бушующей лавиной.
Нас засыпает землей, она забивается в рот, нос, уши. Наступает полная тишина. Я отплевываюсь, вытираю глаза, переворачиваюсь на бок и вижу остекленевший взгляд Богдана.
Только спустя пару секунд он моргает и начинает кашлять. Тьфу ты, чуть сердце не остановилось. Звуки кряхтений, плевков и сдавленные ругательства заполняют яму, которая чуть не стала нам могилой.
Олега завалило сверху на целителя, но оба шевелятся, пытаясь расцепиться. Илена тяжело дышит, уставившись в небо и прижав уши. Саша валяется, раскинув руки, но на его лице играет счастливая улыбка.
Эээ, победа? Я поднимаюсь, отгоняя навалившуюся разом усталость. Пытаюсь забраться наверх, сползаю, руки деревенеют и не слушаются. Хватаюсь за какие-то корни и, подтягиваясь, выглядываю.
— Ну чего там? — раздается снизу шепот Покровского.
— Здец какой-то, — сообщаю я, крутя головой и осматривая поле боя.
Прораб этой стройки утром вздернется. Почти все сооружения разнесены в хлам. Только одно здание, самое дальнее, одиноко подсвечивается мигающим прожектором.
Он подмигивает в последний раз и с хлопком гаснет. Уцелевший объект стыдливо скрывается в темноте.
За мою ногу кто-то цепляется, поднимаясь уже по мне. Илена забирается мне на спину и присоединяется к наблюдению, пыхтя в ухо.
Перед нами раскуроченная земля. Будто что-то огромное протащило, оставляя глубокий след. Он заканчивается в темноте, там, где накренившийся над развалинами кран чуть качается на ветру.
Судя по запаху застоявшейся воды и бульканья неподалеку, где-то вскрыло канализацию.
В нескольких метрах перед нами из земли с шипением прорывается фонтан, мы с рыжей вздрагиваем и срываемся кубарем обратно.
— Ну чего там? — повторяет вопрос уже Володя и хватается за голову. — Оооох.
Все дружно поворачиваются к нему и задерживают дыхание, но он отмахивается на наши настороженные взгляды:
— Голова раскалывается. Как-то это слишком все…
— Там вроде тихо, — выдыхаю. — Давайте выбираться, и поскорее.
Не нравится мне эта тишина. Такое затишье обычно бывает перед самой страшной бурей. Так стихает все движение воздуха перед ураганом. Природа замирает и потом обрушивается всей мощью.
Сначала помогаем выбраться здоровяку, вдвоем с Сашей выталкивая того из ямы. Богдан ложится на сыпучий край и вытаскивает остальных.
Я поторапливаю всех, толкаю к выходу. Внутри орет благим матом паранойя. Ощущение чего-то ужасного подкатывает к горлу и встает комом, который никак не получается сглотнуть.
Мы успеваем пройти пару кварталов. Вымотанные аристократы замедляются, связываясь с семьями. Я иду последним, постоянно оглядываясь.
Пока не увидишь труп врага, не расслабляйся. И я вижу. Безопасник появляется в конце улицы, шатаясь и волоча одну ногу. Вокруг него сгущаются тени, они крутятся вихрем, сверкая алыми всполохами.
Я не успеваю никого предупредить, крик застревает в глотке.
Свет фонарей моргает и становится тише. Земля вздрагивает, отдается ударом в подошвы.
Асфальт с глухим треском медленно расходится, прямо по разметке разделительной полосы. Миг полной тишины и в лицо бьет волной жара и песка. Контуры домов размываются и дрожат в этом мареве.
Поднимается вой, сначала тихий, едва слышный. Звук нарастает и поглощает все другие.
Внезапно из разверзнутого чрева земли вырывается горячий ветер, доносящий сладкий запах гнили. Я застываю от мерзкого предчувствия. Во рту резко пересыхает. Стираю с лица кровь вперемешку с налипшим песком, царапая кожу.
Воздух наполняется тяжелым приторным вкусом. Из расселины выползает, нет, вытекает нечто неразличимое в дрожащем слабом свете. Прорыв выплевывает тварей хаоса. Панаевский окончательно свихнулся — он призвал демонов в столицу империи…
Глава 27
— Что это… — звучит сзади испуганный голос Илены. — Этого не может быть…
Глаза, может и не верят, но запах… Воняют твари так, что меня быстро приводит в чувство. Вижу сквозь марево, что Панаевский замирает на месте. Естественно, зачем ему руки марать, зверушки сами все сделают.
Из дыры, один за другим, лезут монстры. Жуки с темными блестящими панцирями, размером с корову. Что-то, похожее на сороконожку, только ростом с человека и вместо лап — извивающиеся щупальца. И скелетообразные гончие с горящими глазами. Из пасти у них валит пар, а кожа кусками болтается на тощем теле.
Взываю к Упуауту и неожиданно получаю большую порцию силы. Некогда думать о том, где он был раньше. Слышу бормотания молитв позади, не только я сообразил.
Нацепляю Белый доспех и бью без разбора, отступая назад. Тут и прицеливаться не надо, кучно идут. Мимо меня проносятся сгустки силы, за спиной тоже среагировали.
Я нагоняю остальных и Саша растягивает над нами защитный купол. Глаза его закрыты, он что-то тихо шепчет. Богдан ревет, как медведь за его спиной, и отправляет в демонов целую лавину сияющих игл. Они врезаются в сороконожек, разрывая их плоть, от жуков отскакивают, а в бешеных собаках остаются торчать, явно не причиняя тем неудобств.
— Этим надо ломить спины, — тыкаю я в жукоподобное, подскочившее ближе всех. — Прямо по хребту, по центру.
Вспомнить хоть что-то полезное из «бальной» книжки удается с трудом. Когда перед тобой мелькают челюсти, злобные глаза и отвратительные тела, не до воспоминаний.
Только вот про разнообразных жуков в память врезалось. У этих под панцирем на спине проходит то ли главный нерв, то ли что-то очень чувствительное. Если проломить и обнажить «начинку», то от боли они теряют ориентацию.
— Псы только грызут, у них мертвая хватка, — слышу слабый голос Володи, вот он, наш личный справочник. — Но очень крепкий скелет, надо дробить.
Гончие остервенело нападают на купол, клацая челюстями. От каждого удара Каритский вздрагивает, но пока удерживает. Судя по его лицу, это не надолго.
— С этими что? — указывая я на желеобразный кусок сороконожки, впечатавшийся в купол после удара рыжей.
