Вижу, как ко мне подскакивает Илена, что-то говорит, быстро-быстро. Мотаю головой, показываю на уши и отвечаю «не слышу». Она кивает, улыбается и повторяет мой жест.
От этой ее, такой детской, радости нашей глухоте, становится легче.
Рыжая отходит к брату, прижимается к нему и они стоят, покачиваясь, в обнимку. Володя и Олег в отрубе, но дышат.
Богдан откинул голову назад, грудь его тяжело вздымается. Ниже смотреть страшно, правая стопа, кажется, держится только на куске то ли кожи, то ли мышцы, вывернутая вбок. Левая искромсана полностью. Как он до сих пор в сознании, не представляю.
Я не чувствую почти ничего. Боль так равномерно растеклась по телу, что словно и нет ее. Или это просто шок.
Все закончилось.
Но все только начинается. Темнота раскрашивается разноцветными огнями. Затихшая улочка наполняется людьми в форме и белых халатах.
Как же хорошо ничего слышать. К нашей валяющейся компании подбегает встревоженный мужчина в потрепанном пиджаке и со взъерошенными волосами. Наклоняется, что-то меня спрашивает, положив руку на плечо.
Я только улыбаюсь и мотаю головой.
— Не слышу…
Он отворачивается, машет руками, подзывая лекарей. Богдана, Володю и Олега укладывают на носилки и уносят. Надо мной долго трудится целитель, окатывая теплыми волнами силы. Она почему-то пахнет бананами.
— Старший дознаватель Василий Самойлов! Отдел спецрасследований Петрополиса. — тут же слышу я от помятого, как только мне возвращают слух. — Вы можете встать?
Вижу, как брата и сестру разделяют, уводя к машинам. Илена явно недовольна, вокруг нее появляется слабое сияние и тут же потухает. Она сникает и позволяет себя увести.
— Наверное могу, — отталкиваюсь руками от холодной, липкой земли и осторожно поднимаюсь.
Меня чуть ведет в сторону, дознаватель услужливо поддерживает.
— Вам нужна еще какая-нибудь медицинская помощь? — продолжает заботится обо мне он.
— Нога, — я указываю на разорванную штанину. — В любой момент может отказать.
В его сопровождении иду к целителям, группой стоящих у фургонов медпомощи. Я быстро объясняю суть проблемы и меня передают в нежные руки дамы в годах. Кучерявая и розовощекая женщина, проведя быстрый осмотр, причитает и возмущается.
Она укоризненно качает головой, тряся кудряшками. Обещает лично явиться к Саницким и объяснить, как делать не надо.
Но продлевает эффект временного лечения, строго веля отправиться в храм Хака как можно быстрее. Я же подозреваю, что туда я попаду нескоро.
Самойлов, кружит рядом, как коршун, пока меня латают. И, получив от целительницы очередное возмущенное фыркание, тут же накидывается на меня с вопросами.
— Что произошло?
— Демоны, — я обвожу жестом отчетливо попахивающие трупы.
— Хм. И откуда они взялись?
— Оттуда, — киваю на чернеющую дыру в асфальте.
— Молодой человек, — хмурится дознаватель. — Пожалуйста, отвечайте конкретнее. Точнее, подробнее. Откуда взялись низшие демоны? Кто их призвал?
Я морщусь, силясь вспомнить полное имя и должность Панаевского.
— Ммм, Глеб Панаевский, куратор по вопросам посвященных, — я озираюсь в поисках его тела, но нигде не нахожу.
Боги, надеюсь он не сам ушел. Но, судя по деланному удивлению на лице Василия, его все-таки нашли и уже успели унести.
— И вы это видели своими глазами? — немного тише спрашивает он.
— Видел глазами, слышал ушами и на своей шкуре испытал.
— И ваши поде… ммм, друзья это подтвердят?
Ох, не нравится мне, куда он ведет. Но хоть не закатывает глаза, делая вид, что такое невозможно в принципе. Видимо, кладбище тварей — очень убедительный довод. Их уже растащили по видовым кучкам и накрыли брезентом, пока меня лечили.
Его выдержке я вообще поражаюсь. Словно сотня низших в центре города — обычный понедельник.
— Конечно. Как и то, что господин куратор сильно перешел границы полномочий, пытаясь убить княжича великого рода, — ну хоть раз то можно воспользоваться положением.
Меня осеняет и вызываю из памяти образ брата. Но связаться без амулета не получается, трачу на попытку жалкие крохи силы. Опять я пустой, два раза за одни сутки, как бы это не стало традицией.
— Убить, вот как? — не устает изображать изумление дознаватель. — И это тоже…
— И это тоже подтвердят. Вы меня извините, но мне нужно связаться с семьей и попасть в храм Хака.
— Конечно, конечно, — Самойлов участливо берет меня под руку. — Мы только показания ваши запишем. Быстренько, в отделении, туда и обратно. А потом отвезем, куда вам угодно.
Я ему не верю, но выбора у меня нет. Прорываться через оцепление и убегать? В чем меня могут обвинить? Даже Панаевского не мы убили. Сам не понимаю, что я видел. Но кто-то, давший ему такую силу, похоже, его и прибил.
Поэтому просто молча позволяю меня довести до невзрачной машины и отвезти в отделение. Едем мы недолго, через центральный проспект, к зданию по соседству с императорским дворцом.
Провожаю взглядом встречную вереницу автомобилей. Скоро на той улочке будет не протолкнуться…
***
Допрос длится длится демоны знает сколько времени. Сначала меня просто усаживают за стол в комнате без окон, и надолго оставляют одного. Я просто пялюсь в бледно-зеленую стену. В голове полная пустота, глаза слипаются.
Затем является мужчина лет пятидесяти, представляется следователем по особо важным, Никанором Пантелеевым-младшим. Его синий костюм и белая рубашка в идеальном состоянии. И только след на щеке выдает, что подняли его из кровати буквально только что.
Я повторяю ему свою историю три раза. Без подробностей о моих проблемах с памятью и особых знакомствах. Следователь выслушивает меня равнодушно, кивая со скучающим видом.
Выслушивает и опять задает те же вопросы. От его монотонного голоса я начинаю закипать.
— Так что произошло на Свечном переулке у домов семнадцать, шестнадцать и девятнадцать?
Меня так и подмывает надавать ему по щекам. Уж слишком спокоен после того, что случилось у них под самым носом. Демоны в столице! За несколько тысяч километров от места их прорывов.
А этот сидит с безразличной рожей и бубнит. Даже бровью не повел от услышанного.
— Что с моими друзьями? — я решаю переключиться на то, что меня больше всего волнует.
Друзья… Слово само слетает с губ, отдается приятным чувством в груди. Да, после такого — либо становятся друзьями, либо мертвыми героями.
— Сейчас это неважно, сейчас…
— Что с моими друзьями? — повторяю и сверлю взглядом.
Пантелеев недовольно поджимает губы, но не отступает. Я тоже. После шестого повторения вопроса одним и тем же тоном, он наконец вздыхает и сообщает:
— С ними все в порядке. Всем оказана медицинская помощь и они тоже дают показания. Теперь вернемся к моему вопросу?
— Я уже ответил. И не один раз. Сколько еще раз нужно?
— Сколько понадобится, — спокойно отвечает Никанор, — Выдвинутые вами обвинения очень серьезны. А некоторые вещи, о которых вы рассказываете, и вовсе невозможны.
— Что, например? Я, по вашему, придумал трупы низших? Их видели своими глазами десятки людей.
— Мои коллеги тоже отчитаются о том, что видели и не видели, — он делает ударение на последние слова.
Ну уж нет, если он намекает на то, что о демонах стоит молчать… Такое скрыть не получится. Я только открываю рот, чтобы об этом сказать, но тут раздается настойчивый стук в дверь.
Следователь смотрит на часы, хмурится, поднимается и впускает в комнату мужчину в военной форме. Тот мрачно осматривает меня с ног до головы, неодобрительно мотает головой:
— Его императорское величество приказывает младшему княжичу Белаторскому явиться на допрос.
Глава 28
Не такой аудиенции у императора я бы пожелал. Пока меня ведут длинными коридорами, задумываюсь я крепко. Благо провожатый молчит, продолжая неодобрительно покачивать головой.
