никто не смеет жить в ней, потому что это место, где веет дыхание Богов Тьмы.
— Богов Света! — раздражённо перебила я. — И это моя башня. Я живу в ней, как жила века назад. Правда, тогда я жила в ней со своим мужем, а теперь приходится делить её с этим прохвостом. И нечего раскидывать свои вещи в моём доме! А ну, отпусти его, рыжий! — рявкнула я, поднимая эфес.
Рыжий испуганно толкнул Тахо в мою сторону и отскочил. Я выпустила луч и быстро перерезала верёвки.
— Мы уходим! — заявила я. — Это не ты меня звала. Тут есть души, более нуждающиеся в моей помощи. Скоро придёт час, когда эта помощь будет необходима. А ты будешь сидеть на своих болотах со своим мечом и пропустишь и миг боя, и миг победы. Прощай.
Взяв за шиворот подошедшего Тахо, я развернула его и пошла к выходу.
— О каком миге боя ты говоришь? — крикнула мне вслед Кирлина.
— О каком? — я развернулась и зло ответила: — Ты же ведьма! Спроси у своих богов Тьмы. Может быть, они подскажут тебе, как уберечься от беды, которая скоро обрушится на эту планету…
— Да как ты смеешь! — она схватилась за кинжал.
— Да убери ты свой ножик! — отмахнулась я, возвращаясь к ней. — Для меня укус комара более досадное ранение, чем такой укол. Вы заперлись здесь, за Последним Хребтом. Вы кичитесь своей независимостью. Вы из чувства противоречия поклоняетесь тому, что считаете Тьмой, хотя я не чувствую здесь даже тени. Вы наводите страх. Вы упиваетесь своим положением изгоев. Но через три дня, когда все диктионцы, женщины и мужчины, как один, возьмут в руки оружие, чтоб отразить новое вторжение, что будете делать вы?
— Мы подождем, пока наши враги погибнут, — ледяным тоном ответила она, и взгляд её был упрямым.
— Юдел вернулся, — тихо сообщила я. — Он предал Диктиону, но король об этом ничего не знает. Кибелл умирает, и его рассудок мутится. Он прогнал Энгаса. Впрочем, и Кибелл, и Энгас доживут до дня битвы. Тебе недолго осталось ждать. Пошли, Тахо…
Мы снова направились к выходу. Я знала, что нам не дадут дойти до ворот.
— Подожди, — произнесла Кирлина совсем рядом за моей спиной. Её шаг, действительно, был как у кошки. — Я поняла, что ты не просто женщина в странном наряде. Ты, и правда, издалека. Твой меч и твой голос… Всё это странно знакомо мне. Кто ты?
— Я Лорна Бергара из Бергаркана с планеты Лоз, — ответила я, обернувшись.
— Он, действительно, так плох? — очень тихо спросила она.
Я молча кивнула. Ведьма опустила голову, и мне показалось, что глаза её заблестели от слёз. Я коснулась пальцами её плеча.
— Я не знаю, можно ли его спасти. Юдел — слуга Тьмы, наслал на него болезнь. Это не ваша Тьма, о которой мой сводный брат когда-то в шутку сказал: «И эта Тьма всего лишь маска Света». Это настоящая Тьма. Воплощенное Зло. Именно потому я здесь. Наступает время испытаний. Твой народ должен быть вместе с другими. Пора прекратить эту глупую вражду, чтоб твой сын мог занять место отца,
Она посмотрела на мою руку.
— От твоих пальцев идёт странное тепло.
— Твой сын станет королём Дикта, — добавила я. — С его правления в истории планеты начнется новая эпоха. Помоги ему.
II
— Мы поклоняемся Тьме, — произнесла Кирлина, когда поздним вечером мы поднялись с ней на самую высокую башню замка. — Мы поклоняемся ночи.
— Ночь — не тьма, — возразила я. — Ночь — это свет. Свет вселенной, окно в космос. Ночь — время прозрений и откровений. Её глаза хранят странную тайну. Они кажутся такими холодными, а на деле ослепительно горячи.
— Ты смеешься над нашей верой? — спросила она.
— Ну, почему же… Я просто улыбаюсь. В вашей вере есть что-то детское. Вы стоите на пороге Истины. Я немного завидую вам.
— В этом нет ничего детского, — серьёзно произнесла она. — Наоборот, мы выросли. Мы выросли из детских одежд почитателей Аматесу. Он светел, он добр, он внушает такую уверенность…, но лишь до тех пор, пока не случится что-то страшное. И тогда жрецы твердят о силах Зла, безмерно могущественных, которых нужно бояться. Они не могут нас защитить, но при этом требуют покорности, подчинения Законам, исполнения ритуалов. Это рабство, унизительное и недостойное нас. Мы сбросили ярмо, и смело взглянули в глаза неизвестному. Мы вступили в союз с тем, что пугает других.
— И создали новые законы и новые ритуалы… — усмехнулась я. — Заменили Солнце звёздами. Прислушались к голосам земли, деревьев, гор. Ощутили дыхание неба. И уже решили, что спутались с Тьмой? Это детский протест, Кирлина. Очень мудрый протест, но неразумный в том смысле, что на лик природы вы пытаетесь надеть маску Зла. Это лазейка для врага, и он ею воспользовался, окружив вас стеной ненависти и страха. Не будь её, разве случилось бы всё это с тобой и Кибеллом?
— Что ты знаешь?.. — досадливо отмахнулась она.
— Я знаю, что такое потеря и разлука. Я знаю, что такое любовь. И я видела своего сына на руках у его отца.
— Ты нарочно растравляешь мне душу?
— Конечно. Душа — это оружие против Зла. Она должна быть живой, чуткой и сильной.
— Ты странная женщина. Бросила всё, прилетела сюда, чтоб кому-то помочь… Зачем?
— Чтоб помочь, — пожала плечами я. — И чтоб помешать Юделу. Он мой старый враг. Вечный враг с бесчисленным множеством лиц и без единого сердца. Это старый спор. Старый, как мир.
— И как твой меч?
— Мой меч куда моложе. Он почти мой ровесник. Ему около десяти тысяч лет. Посмотри.
Я отцепила Налорант от пояса и протянула ей. Она осторожно взяла эфес лучевого клинка и огляделась в поисках света.
— Звёзд хватит, — произнесла я, присаживаясь на перемычку между зубцами башни.
Она кивнула и принялась внимательно рассматривать его. Потом попыталась сдвинуть выключатель.
— Ничего не получится, — покачала головой я. — Это мой меч, и он слушается только меня.
— Очень странный металл, — проговорила она задумчиво. — Древний, почти зелёный, но теплый, словно живой. И этот рычаг в форме льва…
— Это эрлор, золотой Лев — символ моего народа. Правда, позолота давно стерлась с него.
— А вот этот крылатый лев, выгравированный возле головки эфеса?
— Это солор — небесный лев — символ нашей цивилизации.
— Тут ещё какие-то знаки.
— Бергарская клинопись.
— И ты помнишь, что здесь написано?
— Даже если б не помнила, то, наверно, смогла бы прочитать. Но я помню. Это девиз, который некий молодой воин, по обычаю, экспромтом произнёс на
