— Вынужден вас покинуть, София, — сказал Шефнер. — Срочные дела. Я заеду за вами во вторник, до обеда.
Вежливо кивнув мне, глава СБ удалился. Оставив с пониманием, что за меня все решено. И с подарком тоже — он хоть как-то примирял со случившимся. Прогнав с губ неуместную улыбку, я надела очки и вернулась к изучению боевой магии.
Канцлер уже успел выпить кофе и теперь увлеченно скручивал что-то из бумажных салфеток. На вошедшего Мартина он даже не взглянул.
Но когда Шефнер сел за свой стол, Тренк поднял голову и рассеянно улыбнулся.
— Прости, Мартин, я отвлек тебя от чего-то важного?
— Ничего, что я не мог бы отложить для столь редкого гостя. Вы нечасто приезжаете сами, Густав.
Шефнер был одним из немногих, кто мог обращаться к канцлеру по имени. В неформальной обстановке, конечно же. Густав Тренк был дружен с отцом Мартина и помог тому в тяжелый период, когда Грейдор лихорадило после проигранной войны. Главным виновником поражения посчитали военного министра Дарна Шефнера, деда Мартина. Его потомкам пришлось постараться, чтобы восстановить семейную честь. Так и получилось, что Шефнер, представитель одного из самых древних родов в Грейдоре, поддерживал Тренка, которого прочая аристократия недолюбливала. Сам канцлер происходил из семьи промышленников и был одним из богатейших людей страны. А по влиятельности — равен императору, хотя формально и находился на ступеньку ниже него.
Благодаря импозантной внешности, острому уму и хорошему чувству юмора, делавшим Густава Тренка весьма популярным у газетчиков, его любили и в народе. О настоящей натуре канцлера, безжалостной и циничной, знали только его приближенные и враги. И Шефнер не хотел бы оказаться среди последних. Правда, быть на его стороне порой было тоже непросто.
Тренк выглядел необычайно довольным собой.
— Мне не терпится рассказать тебе о моем разговоре с императором. Он был весьма расстроен Гайне.
— Из-за Шварца в Алерт уплыло много тайн. Министерство дискредитировало себя, показав неспособность хранить свои секреты. Но СБ, как и ее глава, — Мартин поморщился, но продолжил, — тоже показали себя не с лучшей стороны.
— Ох, ты все еще злишься на меня из-за своей протеже… — Густав в задумчивости покачал ногой. — Пожалуй, я был не совсем прав. Мне не стоило просить тебя скрыть некоторые данные о своем расследовании от Гайне.
— В результате несогласованности в работе двух ведомств два артефактора мертвы, дом барона Гревеница взорван, а еще одного артефактора, к тому же студентку, чуть не похитили.
— Но в результате мы многого добились. Да и девушку ты спас, получив ее благодарность. Разве это не прекрасно?
С канцлером Мартин свои сердечные дела уж точно обсуждать не собирался.
— Я ценю вашу поддержку, Густав, но политическая необходимость для меня все же стоит не на первом месте, — довольно прохладно сказал менталист. — В следующий раз мне придется осторожнее отнестись к вашим просьбам.
Улыбка слетела с губ Тренка.
— Я просил тебя не ради личной выгоды, Мартин. Наше государство не просто ранено — его раны загнивают и полнятся червями. Мы начали вскрывать накопившийся гной. Это противно и гадко и требует определенной доли жестокости. Не думай, что тебе удастся остаться незапачканным. Поэтому я хочу знать, будешь ли ты со мной дальше.
Мартин медленно кивнул.
— Мне все еще близки ваши идеи, так что — да. Но я хочу напомнить, что если будет много крови, мы привлечем хищников.
— Алертийцы не хищники, они падальщики, — возразил канцлер.
— И все же они угроза. Так что если для того, чтобы от нее избавиться, мне придется договариваться с Гайне, я на это пойду.
Тренк прикрыл глаза:
— Я услышал тебя, Мартин. Что ж, я постараюсь больше не давить на тебя и не мешать твоей работе. Кстати, ты уже закончил с предателем?
— Да, это было несложно. Артефакторы не менее уязвимы к ментальной магии, чем обычные люди. Шварц рассказал не только о тех данных, что сливал в Алерт, но и о последних проектах министерства.
— Отлично. Надеюсь, ты хоть чем-то поделишься со мной. Артефактор еще жив?
— К сожалению, нет. Его психика не выдержала нагрузки, — спокойно сказал Шефнер, почти не соврав. Он не стремился быть осторожным, допрашивая Шварца. Не после того, что увидел в его памяти.
Перспектива свидания неожиданно сильно меня взволновала. Когда я вообще в последний раз ходила на него? Кажется, на втором курсе, притом не очень удачно. Тогда меня пригласил пятикурсник с инженерного факультета, весьма милый молодой человек. Оказавшийся в результате слишком пугливым и мнительным. Поэтому когда возле нашего столика в ресторане неожиданно появился Петер, решивший сделать еще одно несвоевременное предложение руки и сердца, несчастный инженер сбежал. Эту шутку я не могла простить другу очень долго.
Но в этот раз все было по-другому. Серьезнее. И волновалась я гораздо больше. Хотя, казалось бы, мы виделись с Шефнером часто и даже как-то пили с ним вместе кофе… Тогда он был знакомым моего деда, интересным, но довольно пугающим человеком, сближаться с которым мне точно не хотелось. Сейчас же Мартин Шефнер значил для меня гораздо больше. Он был моим наставником, работодателем, а теперь и защитником. А еще он умел поддержать меня и вдохновить, как это делал когда-то дед.
Вот только ничего отеческого в Шефнере не было, да и как начальника я воспринимала его с трудом. Восхищение и уважение к менталисту смешивались во мне с симпатией, которая порой переходила в раздражение — слишком уж хорошо этому мужчине удавалось вывести меня из равновесия. Заставить злиться, радоваться… а теперь еще и волноваться из-за того, смогу ли я произвести впечатление или нет!
Поскольку Мартин так и не сказал точно, в котором часу он заедет, я была на ногах уже в семь. Платье выбрала легкое и воздушное, но, опасаясь, что к вечеру станет прохладно, взяла с собой жакет. А вот со шляпкой определиться не могла. Их было у меня всего-то полдюжины… Для отдыха на природе сгодились бы две, но одна шляпка была легкомысленна и фривольна, а вторая — смела.
Заглянула тетушка Адель, удивленная тем, что я так рано вскочила на ноги. За ее спиной маячила длинноногая газель с характером куницы — Ирмгарда Грохенбау.
— Шляпа с цветами и бабочками выглядит пошло. Возьми с перышками. Да и цвет ленты чудесно оттеняет твои глаза, — посоветовала тетушка.
— Они же серые, как булыжник, — фыркнула Ирма. — Как их может оттенять синяя лента? Да и перья — это как-то старомодно.
