Сильные большие руки укутали брусу плащом, осторожно подняли, чтобы отнести к кострищу, на постель из покрытой пледами хвои. Я устало выпрямилась, глянула на помощника. Князь. Молодец, надолго в шоке не задержался и все понял правильно.
Даже сразу лицом посвежел. Только брови хмурит недобро.
Потом пришли другие мысли. Я быстрым движением отправила оставшихся рабынь в сон.
Спутники князя, повинуясь его жесту, отнесли обеих к кострищу и почти сразу сами заснули. Так будет правильно. Больше ушей — больше проблем. Князь уселся, кивнул на спящую брусу.
— Да, лучше всего не иметь свидетелей. Вот и девочке потому вырезали язык. Так сестра обычно поступает с теми, кого перед обрядом отдает на потеху своему близнецу. Конечно, до того, как головы обреют и заклеймят. Красивая девочка, — князь вздохнул виновато. — Он сильно ненормален, а те, кто молчат, уже не расскажут об этом, даже случайно. Ведь пойдут среди дворни сплетни — не отмоешься. С благородными-то девицами он ласков и добр. Если б иметь свидетельство, можно прикончить мразь. А так…
— Да, ей долго оживать. Но, надеюсь, есть для нее утешительница и место подходящее.
— В Карне? — усмехнулся владыка и покачал головой. — Тут только отчаяние. Хотя…
Как возможно, что Говорящая с миром нашла меня в такой момент? Чуть позже, и правила бы Катан-жи за спиной моего глупого брата. Прими благодарность Риннарха Тарпена Карна.
— Заслуга невелика. Видимо, так угодно миру. Меня зови Тиннара.
— Боюсь, и мои заслуги перед миром малы. Хотел отменить рабство, укорот дать окаянным, соседям голодающим помочь. А почти ничего не смог. Сила зла велика, страх перед Адептом огромен, мне не удалось найти достаточно весомое ответное средство. И идею тоже, а без нее люди не шевельнутся. Чем могу тебе помочь?
— Для начала — о простом. Ты сумеешь объяснить, как они погибли и куда исчезли рабыни?
— Да, это просто. Скажу — заметили на подходе, расстреляли издали. Сестра не удивится. В этом году покушение уже третье, — он пытливо глянул на меня. — Однако многое мне самому непонятно. Прежде снави не побеждали в прямом конфликте, ваша сила, говорят, не для удара.
— Потому и не побеждали. В лоб если, я ничего не смогу им противопоставить. В той войне, как я понимаю, Говорящие были бессильны против вполне еще неплохих людей, обманутых и запутанных злом. Таких сжечь рука не поднимется, и дар откажет. К тому же — сам говоришь, издали стрелами. Или из засады. Так и гибли.
А эти не зря прозваны обугленными, души у обеих были совсем без света, без доброты. Сами выгорели. К тому же нынешние окаянные лишь слабое подобие прежних: на подпитке от видящих сны сила не та, это вовсе не говорящие с миром. Дар исходно — всего лишь возможность для ребенка при определенных условиях стать снавью. Из трех девочек, поверь мне, две — точно не снави.
— Но они…
— Да, видят сны. Играть куклами и растить живых детей — тоже совсем разные дела.
Не каждый возьмет на себя бремя ответственности за очень трудные решения.
Приходят фантазерки молодые на другой берег, смотрят в мир и поворачивают назад.
Чувствовать чужие боль, смерть, горе, отчаяние очень трудно, и добавлю — не все можно изменить. А к тому же для всех хорошо не сделаешь.
— Если там возьмет верх страх, они станут просто людьми и утратят дар?
— Не обязательно страх. Еще важно верить в добро, не бояться быть преданной, не утратить способности удивляться. Да мало ли что! Потому снавей всегда было немного, хотя одаренные дети — дело почти обычное, считай, в каждом крупном селе найдутся.
— Ты одна такая? Кто же провел тебя?
— Сама я вообще не местная, — припомнилась дурная присказка. — Миру, видно, очень нужны были Говорящие. Длинный рассказ, не ко времени. И пользы не принесет никакой. Пока нас двое. Сегодня станет трое, одна из них проснется снавью, а две — обычными женщинами.
— Знаешь, кто? Обычно ведь это не угадать… Ох, не простая же ты, Тиннара.
— Не то чтобы знаю, но надеюсь. Чувствую, что двое не хотят такой судьбы сами.
Они устали и ищут покоя и защиты. Для Говорящих нет ни того, ни другого. А третья… Надеюсь, хотя это поистине удивительно.
— Только не говори, что маленькая бруса, изуродованная моим братцем, верит в добро и готова к борьбе.
— Очень славная девочка. Я на нее надеюсь. Мой дар открылся случайно и выбор был не совсем осознанным. Най прошел второе посвящение вообще не по правилам, он слишком хороший воин. Сколько еще будет привыкать говорить с миром, а не требовать, добиваться, прорубаться с мечом. Мы — первые, подвернувшиеся под руку судьбе. А вот она — она будет выбирать по-настоящему. Мы проводники, она — снавь.
Если все сбудется.
Я устало пошарила взглядом по вещам охотников, князь догадливо выудил из вьюка кружку и плеснул в нее из темной пузатой бутыли.
Вино! Белое, сухое, очень в стиле немецкого рислинга покинутого мира. Пожалуй, последнее, чего мне не хватало на Релате. На несколько минут я выключилась из разговора, дегустируя. Риннарх усмехался в усы и подливал. Потом сходил к ручью за новой бутылкой, разжился сыром, придвинул себе вторую кружку. Попробовали.
Мускат, и очень достойный.
— Дочь Кормчего Индуза, прекрасная Силье, предпочитает красное, лучше всего домов Тэлия, как это, или Римас, — вздохнул князь, прерывая затянувшуюся паузу.
— У нее дар. И думаю, капитанша не испугается мира. Верить в хорошее она тоже умеет.
— Хочешь, чтобы я ее провела? Нет, мои пути кривые. Лучше бы девочка. Повторю, мы проводники. Мне думается, мы призваны вернуть мир к порядку. Я вот, оказывается, способна испепелить двух тварей и пить вино без комплекса вины. Не смейся, и правда занятная вышла фраза.
— А она?
— Наверное, тоже. Но ей и так досталось. Хочется найти брусе мирное местечко.
Эдакий пансион для благородных девиц, — я усмехнулась, используя слова из другого мира. Здесь они ничего не значат. — Теперь представление о говорящих очень смутное, я и сама разбираюсь в даре постепенно. Мой наставник говорил как-то, что прежде прошедших первое посвящение звали «озаренными», потому что они поклонились солнцу и признаны им. Прошедших второе — «ясными» снавями. Некоторые из ясных говорят с миром, то есть не только слышат и чувствуют его, но и могут спрашивать. Я — ясная по этой иерархии.
— Что я могу для тебя сделать?
— Расскажи мне про Карн. Я тут совсем ничего не знаю и не понимаю. Прямо от правления Атирас-жи.
Он кивнул, откинулся на спину и заговорил.
Карн не так уж велик. Жил он прежде торговлей. С севера сюда везли пушнину, мед, самоцветы из-за Тучегона. С юга и востока — пряности, шелк, коней, заморские диковины. А флот всегда ходил под охраной конвоев Архипелага. Кормчий Индуза — правитель островов, его владения огромны и прекрасны, а власть в океане неоспорима. От материка Индуз получает часть съестных припасов, лучший корабельный лес, оружие — да мало ли, что еще.
