— Преследовать и нападать на тебя его заставил кавалерийский офицер, значит, солдат действовал не по своей воле.
— Но он добровольно пошел в солдаты и знал, что придется слушаться офицера.
— Все не так просто, сынок. Каждый мальванец в обязательном порядке наследует ремесло предков. И этому человеку, сыну солдата, не оставалось другого выбора, кроме как тоже стать военным.
— В таком разе виноват не я, а ваш прогнивший обычай наследовать ремесла.
— Но он имеет свои преимущества. Наследование ремесел обеспечивает устойчивый социальный порядок, делает не такой жестокой борьбу за первенство и гарантирует каждому человеку надежное положение в социальной иерархии.
— Все это, доктор, распрекрасно, когда дети имеют от природы такие же склонности, как ихние предки. А ежели нет? Да я по себе знаю. Папаша мой был хороший и добрый человек; я его уважал и с дорогой душой пошел бы, как он, в часовщики, но, хоть я умом все схватывал, руки не годились для тонкой работы. Будь я мальванец, мне б от этого ремесла в жизни не отвертеться, пришлось бы с голоду помирать.
Карадур:
— Но ведь даже в Двенадцати Городах, где человек сам решает, чем зарабатывать на жизнь, возникает та же дилемма, когда в случае войны объявляется поголовный призыв в армию. Ты вдруг видишь перед собой противника, оба вы убеждены, что правда на вашей стороне, и нет иного способа решать спор, кроме как мечом и копьем.
— Что с того, когда один из противников убит, он уже не поддерживает ничью сторону, права она там или нет. Значит, справедливость ipso facto* [1] достается победителю.
— Ответ, о Джориан, легкомысленный и недостойный человека, который сам управлял страной! Тебе не хуже моего известно, что, сколько бы ты ни молил своих многочисленных богов, а победит тот, кто сильнее, или удачливее, или искуснее владеет оружием — и справедливость тут ни при чем.
— Святой отец, — отозвался Джориан, — когда ты уговоришь моих драчливых соотечественников-новарцев передавать свои разногласия на суд мудрейших умов да принимать без ругани решения, какие они вынесут, я с радостью покорюсь этим приговорам. Но покуда рак на горе не свистнул, я уж буду защищаться, как умею. Глянь-ка! Нашу тропу пересекает лощина, а по ней течет ручей. Я проеду водой два-три ферлонга: авось, удастся еще разок сбить их со следа. Коли не возражаешь, езжай за мной.
Он развернул жеребца вниз по течению ручья; Оузер пустился быстрой иноходью, поднимая копытами фонтаны брызг. Карадур не заставил себя упрашивать.
* * *
Ниже по течению ручей набирал силу, и к полудню беглецы подъехали к тому месту, где он вливался в другой ручей. На месте слияния брала начало небольшая речка шириной в одну-две сажени — ее ничего не стоило перейти вброд, но служить тропой она уже не могла. Берега заросли густым подлеском, поэтому Джориан и Карадур немного углубились в джунгли и двинулись вниз по течению реки, мелькавшей в просветах между деревьями.
— Мне кажется, это приток Шриндолы, — прервал молчание Карадур. — Говорят, Шриндола впадает в Срединное море, хотя, насколько я знаю, никто еще не доходил до устья, чтобы проверить.
— Значит, она скоро повернет на север; ежели так, мы по ней выйдем к Халгиру, — сказал Джориан. — Остановись-ка на минутку и помолчи, а я послушаю.
Ничто, кроме жужжания мошкары да криков птиц и обезьян, не нарушало тишины. Они двинулись дальше. Немного погодя Джориан заметил, что местность стала меняться. Появились камни или, скорее, небольшие валуны, разбросанные там и сям под деревьями. Валунов становилось все больше, и вскоре Джориан понял, что их расположение и правильная форма говорят об искусственном происхождении. Хотя большинство камней наполовину вросли в землю и были покрыты мхом, камнеломками и лишайником, все же можно было различить плоские грани и прямые углы, явно обработанные камнетесом. Более того, камни лежали рядами — неровными, ломаными, но рядами — это не вызывало никакого сомнения.
Беглецы приблизились к тому месту, где древняя кладка была плотнее и лучше сохранилась. Всматриваясь в лесной полумрак, Джориан видел участки исполинской стены и остатки обвалившихся башен. То его взгляд останавливался на сооружении, сплошь оплетенном древесными корнями, которые, словно щупальца какого-то растительного осьминога, проросли из его вершины и ползли к земле, цепляясь за камни кладки и растаскивая их в стороны, так что скорее дерево поддерживало остатки строения, чем строение — дерево. То вдруг вставала перед ним исполинская стена, поражавшая немыслимым обилием горельефов. В просветах между деревьями неясно вырисовывались покрытые искуснейшей резьбой башни из песчаника; их вершины тонули под буйно разросшейся тропической зеленью. На величественной лестнице росли деревья, их корни взломали и разрушили огромные ступени.
Из пальмовых и папоротниковых зарослей выглядывали зловещие, нахмуренные каменные лица. Среди обвалившихся стен и вздымавшихся к небу древесных стволов лежала распавшаяся при падении на три части огромная статуя; под наслоениями мха с трудом угадывались ее прекрасные очертания. Тем временем Джориан и Карадур выехали на навесную дорогу, вымощенную большими квадратными сланцевыми плитами, основание которой составляли две гигантские стены, сложенные из глыб весом в сотни тонн.
По обе стороны тянулись бесконечные галереи, образующие громадные, заросшие травой дворы. Каменные порталы при входе в галереи были лишены привычных сводов. Вместо них проходы венчали консольные арки: каждый последующий ряд кладки нависал над предыдущим, пока обе стороны портала не соединялись, образуя высокий равнобедренный треугольник. Среди горельефов, украшающих стены галерей, Джориан успел заметить изображения войск в походном строю, легендарные поединки демонов и богов, танцовщиц, развлекающих королей, и рабочих, занятых повседневным трудом.
Стая зеленых попугайчиков выпорхнула из развалин и с пронзительными криками унеслась прочь.
Обезьяны карабкались на готовые обвалиться своды. Ящерки — зеленые с красной грудкой, желтые и всевозможных других оттенков — сновали по камням.
Огромные бабочки, слетев отдохнуть на разрушенную стену, трепетали пурпурно-золотыми крылышками и снова взмывали ввысь.
— Что это за развалины? — спросил Джориан.
— Кулбагарх, — простонал колдун. — Не пора устроить привал? Иначе мне скоро конец.
— Мы, кажись, опережаем их на несколько часов, — сказал Джориан, спешиваясь у подножия безголовой статуи.
Голова статуи лежала в двух шагах от постамента, но так заросла мхом и плесенью, что нельзя было разобрать, кто это.
