Но Антипов решил не предаваться бесплодным догадкам, а действовать. Он взял в руки палку и изготовился. Из-за дуба было видно плохо, но воин барона старался вглядываться как только мог. И действительно – на тропинке показался всадник!
Виктор быстро отвернулся, поднял палкой веревку и снова обратил взор к дороге. Надо сказать – вовремя. Зрелище разительно отличалось от предыдущего. Несущаяся лошадь внезапно остановилась и взвилась на дыбы прямо перед натянутой веревкой, испустив звонкое ржание.
'Эх, рано поднял', – догадался Антипов.
Всадник кубарем вылетел из седла и перекатился несколько раз, прежде чем остановиться. Лошадь же, всхрапнув, бросилась в кусты.
Виктор не стал ее догонять, а мгновенно распрямился и кинулся к очередному пленнику. Тот, как и его предшественник, шевелился, но новобранец решительно сдернул шлем с головы врага и вполсилы ударил по темечку рукоятью меча. Теперь-то ловец гонцов был осторожен, наученный горьким опытом.
'Должно хватить, господин Пирогов!', – подумал он.
Быстро оттащил тело с дороги и уже наметил план, как прочно свяжет руки и ноги куском веревки, а потом пойдет на поиски лошади, как вдруг услышал снова подозрительный звук.
'Чтоб мне провалиться! Опять, что ли?! Да что же это такое, не тропинка, а проходной двор!' – звук еще больше усилил возмущение Виктора.
Он бросился к дубу и принял исходную позицию, надеясь, что на этот раз все пройдет как надо, потому что времени на маскировку веревки уже не было. Антипов спешил, поэтому не столько увидел, сколько услышал близость очередного всадника. Он сориентировался по мелькнувшей тени и 'активировал' ловушку. Тут же раздался знакомый грохот.
'Ну, хоть на этот раз прошло как надо!'
Виктор быстро выскочил из засады и устремился к лежащему человеку. Он сделал прыжок, потом шаг, потом…, впрочем, с каждым новым движением вперед его пыл угасал, а настроение портилось. Он почувствовал какую-то непонятную тоску, сжавшую грудь. Ноги враз потяжелели и просто отказывались идти. Его внезапно одолела апатия. Совершенно ничего не хотелось делать! Такое бывает только у пресыщенного жизнью человека, но даже у него не наступает столь внезапно. Антипов остановился, глядя на то, как всадник пытается приподняться, потом развернулся и зашагал в сторону кустов, постепенно ускоряясь и даже переходя на бег.
– А ну стой! – прокряхтел голос за спиной.
Новоявленный воин замер, подняв глаза к небу. Тоска превратилась во вселенскую печаль.
– Стою, – вздохнул он.
– Да чтоб тебя разорвало, Ролт! Недаром господин барон хотел от тебя избавиться! Я теперь вижу, почему! Столько лет служу, но такого в моем десятке еще не было!
– Виноват, господин Нурия, – пробормотал Антипов, оборачиваясь.
На тропинке в окружении веток и местами пожухлой травы, копошился десятник, пытаясь подняться. Его шлем слетел на землю, на доспехах налипла грязь, волосы стояли дыбом, а глаза были красноречивей любых слов. Перехватив этот взгляд, Виктор понял, что сегодняшний день тоже не задался.
Чуть позже все выяснилось. Оказывается, что барон ан-Турре послал двух гонцов. Первый попытался проехать по незаметной тропинке, на которой притаился сын лесоруба, а второй поскакал прямиком к большому тракту, где засел Нурия с воинами. Судьба первого Виктору уже была известна, а вот другой гонец вовремя заподозрил засаду и успел развернуться. Нурия тут же приказал солдатам отсечь его от замка, а сам бросился следом. Гонец заметался, запаниковал, а потом решил вырваться тем же путем, что и первый, рассудив, что второго на одной и той же дороге ждать, скорее всего, уже не будут. Увы, он не учел ответственного новичка, которого все эти размышления нисколько не волновали, и который был готов складывать гонцов хоть штабелями.
Когда Виктор вернулся в лагерь, то выяснилось, что он является счастливым обладателем нескольких вещей. Прежде всего, оружия и доспехов двух гонцов, а также серебряных и медных монет, найденных при них. Лошадей у него забрали, потому что такая ценная добыча – не по чину для новобранца. Первое животное отошло Нурия, потому что его лошадь поломала ногу во время падения и десятник тут же перерезал ей горло – кости ног у лошадей не срастаются. Второе животное, пойманное в лесу, было конфисковано для барона, но осталось в аренде у сына лесоруба. Забрали также две золотые монеты, найденные при гонцах, зато оставили все серебро. Логика этого поступка Антипову не была ясна, потому что серебро, взятое вместе, составляло большую сумму, чем два золотых.
Виктор взял себе более-менее приличный меч первого гонца, а свой сдал десятнику. Также он разжился небольшим топором (всегда полезная вещь!), хорошей курткой с железными пластинами и одним металлическим наручем. Кольчуг у гонцов не было, видимо, непосильная по тратам вещь для ан-Турре.
Когда незадачливый воин рассказал командиру о своих подвигах, то Нурия подумал и простил. Все-таки два перехваченных гонца – не шутка. Но десятника очень интересовало, что же случилось с первым пленником. Почему его тело так далеко от тропинки, да и вообще, с какой стати там следы борьбы.
– Я его хотел взять живьем, – заявил Антипов, которому совсем не хотелось вдаваться в подробности о бездарном связывании. Зато ответ был правдив. – Но просто запинал до смерти. Так получилось.
– Если пленник сопротивляется, то убивай сразу же, – произнес Нурия. – А то он все равно сбежит или убьет кого. Мы не можем держать смутьянов.
Виктор постарался избавиться от излишков оружия и доспехов и после долгой и упорной торговли продал остатки человеку из обоза. Теперь у него было около ста серебряных монет – целое состояние. Вот только куда их потратить?
Перекупщик Ереа, пожилой безбородый мужчина в потертом коричневом плаще и с тонкими пальцами, словно принадлежащими скрипачу, казалось, задался тем же вопросом.
– А что ты будешь делать со своими деньгами? – поинтересовался он, когда Ролт, завершив сделку, еще даже не успел отойти от телеги, к хламу которой покупатель присовокупил захваченное у гонцов барахло.
Вопрос рассмешил Виктора.
– Буду на них смотреть, – ответил он. – Может, попробую за вкус. Что с ними еще делать, пока не закончится штурм? Или ты предлагаешь мне подкупить защитников? Тогда нужно всем скинуться!
– Смотри сюда, – сказал Ереа, засовывая руку под плащ и вытаскивая на свет божий два небольших кошеля. – Вот этот принадлежит десятнику Нурия, а вот этот – Нарпу. Он ведь твой приятель, не так ли?
Антипов недоуменно взирал на позвякивающие мешочки.
– Они дали мне их на хранение на случай, если с ними что-нибудь произойдет, – пояснил перекупщик. – Я обслуживаю твой десяток. Поэтому если ты отдашь деньги, а сам погибнешь при штурме, который начнется наверное завтрашним утром, то я передам все Кушарю. До последней монетки!
– Но… ведь за хранение тоже нужно платить? Или как? – Виктор задал вполне логичный вопрос.
– Не нужно, – покачал головой Ереа, пряча кошели куда-то вглубь плаща.
– А….
– Моя выгода в том, – опытный торговец опередил вопрос новобранца, – что если наш отряд будет разбит, то я брошу все свои вещи, кроме этих монет, заберусь на самую быструю лошадь и поскачу в замок так, что меня никто не догонит. И вот тогда, если потеряю весь скарб, то возьму треть от всех спасенных денег. Так все мы делаем, Ролт. Согласен?
– А если мы победим?
– Получишь все назад. Или Кушарь получит, это уж как кости лягут.
– Слушай, а бумагу ты можешь сохранить? И книгу….
– Книгу? – удивился Ереа, отчего его маленькие овальные глазки превратились в круги, умудрившись нисколько не увеличиться.
– Да, мне ее дал господин лекарь. Если что, вернешь ему?
– Хм… ну, давай сюда свою книгу. Но только я ее спасать не буду. Спасаю только деньги! Ну, или еще драгоценности….
Виктор, сидя в засаде, умудрился выучить почти все буквы и даже немного почитать. У него получалось пока что не очень хорошо, но он рассчитывал на отличный результат в самое ближайшее будущее.
Когда Антипов заключал сделку с перекупщиком, в доме, в котором обосновался барон ан-Орреант, состоялась любопытная беседа. Знай предприимчивый сын лесоруба, что там будет обсуждаться его судьба, то непременно решил бы подслушать. Но, к счастью или к несчастью, он ничего такого не знал.
– Так что, Ролт быстро учится? – спрашивал сидящий на скамье Алькерт у Нурия, стоящего перед ним. – И гонцы – тоже его заслуга?
– Да, ваша милость, – отвечал десятник. – Иногда я на него сержусь… гм… даже очень, но в целом он молодец. Будет толк из парня!
– Н-да…, – по тону барона невозможно было понять, приятно ему это известие или вовсе даже нет, – ну что же, тогда пусть идет на стены вместе с твоим десятком. Не буду его переводить.
