— А сейчас? Сейчас можешь?
— Да, сейчас могу. Телом Исаи завладел дух моего врага. Я… я победил его. Но ещё рано расслабляться. Впереди ещё не один бой.
— Дух врага… Скажи, а это как-нибудь связано с Акирой? Знаешь, в том додзё я почувствовала прикосновение брата, а потом смогла дышать нормально. Уже после этого я видела, как ты вонзил меч в Исаи, и вы оба упали…
— Ты видела Акиру? — сделал я удивленное лицо.
— Нет, не видела, почувствовала его прикосновение. Знаешь, когда я делала что-либо правильное или хорошее, то он всегда проводил ладонью по моим волосам, — Кацуми показала как.
— Это называется против шерсти.
— Я не знаю, как это у вас называется, — чуть надула губки Кацуми. — А у нас это называлось знаком одобрения.
— Значит, он тебя «одобрил», а после этого ты смогла дышать?
— Да. Я сразу кинулась к тебе, старалась привести в чувство, а потом ты ляпнул какую-то глупость и провалился в беспамятство. А потом пришли старые уставшие господа и забрали тебя вместе с Исаи…
Да-а-а, несколько дней назад всё так и было. Старая гвардия забрала меня и Исаи с собой. Нас обложили лекарственными травами, посыпали лекарственными порошками, кололи лекарственными иглами. При всём при этом сэнсэй ругался лекарственным матом. Старая гвардия сумела вырвать из лап смерти как Исаи, так и меня.
Сэнсэй лично позвонил родителям Исаи, сказал, что на их сына и его ученика было совершено нападение якудзы. Даже не постеснялся сказать, что это были Хино-хеби-кай, старый интриган. После этого Исаи забрали приехавшие родственники и вот уже несколько дней о нем ни слуха, ни духа. Жив, не совсем здоров, но с надеждой на выздоровление.
Мидзуки Сато забрала у меня меч с золотой головой дракона. Сказала, что нечего мальчишке баловаться с таким сильным артефактом. Я не стал спорить. Да и как поспоришь, когда лежишь перемотанной мумией в дыму благовоний и мечтаешь только об одном — почесать нос?
Старая гвардия теперь в полном составе отправилась нежиться в горячие источники Нанки-Сирахама. Сэнсэй оставил меня в качестве старшего и строго-настрого наказал — если по приезду увидит вместо дома развалины, то один за другим засунет в меня все камни из сада камней, а потом пустит плавать в залив. Надеюсь, что вам не очень интересно — каким путем он собрался засовывать камни?
Тануки был на седьмом небе от счастья, когда меня принесли домой. Да, изрезанного, исколотого, избитого, но живого. Он не отходил от меня до тех пор, пока его не выгоняли в школу или спать. Всё свободное время Киоси тщательно исполнял роль «принеси-унеси-подай-пошел на фиг-не мешай».
В дом сэнсэя приезжал сам оябун Сато. Он поговорил о чем-то с сэнсэем, потом похвалил меня за выдержку и выносливость. Сказал, что я могу далеко пойти с такими данными. Поделился последними новостями с фронта войны между Хино-хеби и Тораноаши-кай. Похвастался, что Казено-тсубаса обзавелся новыми освободившимися территориями. И сказал, что в этом немалая доля моих заслуг. После этого оябун умчался по своим делам в сопровождении охраны.
Сэнсэй сказал, что такое появление господина Сато очень хороший знак. Возможно, дальше меня ждет повышение по карьерной лестнице. А может и нет — что у этих главарей на уме, только они и знают.
Сегодня же я позвал Кацуми пообедать в парке. Пообедать и прогулять оставшиеся уроки.
— Скажи, Кацуми, а ты ничего не знаешь про Исаи?
— Вроде бы поправляется. Мой отец созванивался с его отцом и тот сообщил, что нашему однокласснику лучше. А чего ты спрашиваешь? Ты же сам можешь ему позвонить.
— Да? А как? Его номер не отвечает.
— Он же потерял старый номер. А вот его новый…
Кацуми продиктовала, я записал и произнес:
— Извини, я позвоню?
— Конечно. Я подожду, — Кацуми даже отвернулась, сделав вид, что совсем не интересуется происходящим.
Исаи ответил на пятый гудок:
— Алло?
— Эй, Исаи Макото, приветище тебе от Изаму Такаги!
— Изаму-кун! Привет! Как твоё здоровье?
— Уже вышел в школу, начал прогуливать… На мне же как на собаке заживает… А ты когда выйдешь?
— Мне сказали, что через неделю приду в форму. Изаму-кун, должен сказать тебе спасибо за то, что ты спас меня от онрё. Я видел всё глазами, но ничего не мог сделать…
— Да ладно, ты же тогда попал случайно под… под горячего духа. Кстати, а зачем ты тогда пришел в дом сэнсэя Норобу?
— Я хотел лично пригласить тебя на день рождения. А получилось…
— Да уж, получилось не совсем хорошо. Прости за подарок…
— Ничего, раны затягиваются и скоро от них не останется и следа. Я очень виноват перед семейством Утида за то…
— Это был злой дух. Сейчас он получил сполна, так что твой долг исчерпан. Ты ни в чем не виноват, Исаи. Поговорим об этом позже, если захочешь, — я взглянул на Кацуми.
Не следует сейчас бередить рану рассказами про Акиру.
— Хорошо, тогда до встречи. У меня есть много, что тебе рассказать. Похоже, что комиссар не ждал твоей победы. Он думал, что будет со мной до конца, а после умрет и заберет меня с собой. Поэтому особенно и не скрывался.
— Отлично! Тогда до встречи! Поправляйся, Исаи-кун!
— И ты поправляйся, Изаму-кун.
На этом наш телефонный разговор закончился. Я взглянул на Кацуми. Она всё также любовалась волнами залива.
— Поговорили. С ним всё нормально, скоро сможет вернуться в школу.
— Это хорошо. Скажи… Изаму… А ты специально тогда просил Джуна Танаки влезать между нами с Исаи?
Она взглянула на меня своими большими глазами. Я мог бы причесаться, глядя в собственное отражение.
— Да, не хотел, чтобы ты оставалась с ним наедине.
— А я… Я специально пошла на сближение с Исаи, потому что видела, как это тебя злит…
— И я ничего не мог сказать.
— Вот так вот, из-за непонятной ситуации мы могли остаться навек врагами.
— Знала бы ты, как меня это тревожило…
Я вздохнул. Её глаза были рядом, её губы были рядом. Сама Кацуми была рядом и от этого становилось хорошо на душе. Как-то в этот миг стало тепло и уютно, словно сел возле потрескивающего камина, закутался в теплый плед и хлебнул горячего глинтвейна. Кацуми почувствовала моё состояние, она подалась вперед, сложила губы для поцелуя и…
В этот момент звякнул мой телефон, предупреждая, что кто-то именно в этот момент захотел сообщить что-то важное. Это звяканье нарушило всё волшебство нашего общения. Я сжал губы и чуть отстранился. Кацуми снова потянулась было поцеловать, но я крепко взял её за плечо. Взглянул в глаза и доверительным тоном произнес:
— Кацуми-тян, я пока не готов к серьезным отношениям. Я обещал твоему брату всегда защищать и беречь тебя — я всегда буду это делать. Поэтому позволь сейчас уберечь тебя от сближения со мной. Ещё не все онрё на этой земле повержены, ещё не все мечи убраны в ножны…
Она вздохнула. Чуть отстранилась и опустила глаза:
— Я понимаю. У тебя свой путь и рядом нет места для такой, как я…
— Не говори глупости. Возможно, именно для тебя это место я и придерживаю. Но поверь, пока я не завершил одно важное дело — я не могу допустить, чтобы враги воспользовались моим слабым местом, как это сделал онрё, вселившийся в Исаи.
— Так значит… я твоё слабое место? — вспыхнула робкая улыбка на лице Кацуми.
Вот что же вы за народ такой — женщины? Я вам про одно говорю, а вы слышите только то, что хотите услышать. И если попытаюсь донести истинный смысл фразы, то обижаетесь и считаете меня черствым, как недельный батон.
— Да, ты моё слабое место. Я очень переживал за тебя в додзё и не мог раскрыться в полную силу, чтобы дух не воспользовался моими эмоциями.
Приходится подтверждать услышанное Кацуми — так меньше времени уйдет и меньше нервов.
Она подняла глаза, в уголках которых росинками повисли слезы. Шмыгнула носом, а потом извлекла из рюкзака своё бэнто и протянула со словами:
— Герою нужны силы. Теперь-то ты можешь взять моё бэнто?
Желудок торжествующе вскричал. Мне даже стало чуточку неловко за его трубный глас, поэтому я взял подношение и отдал свою коробку с обедом в ответ:
