Ализэль и Селентис смотрели на все происходящее широко открытыми глазами. Ничего не понимая.
Впрочем, остальные члены экспедиции тоже не сильно от них отставали. Скорее даже обгоняли, ибо эльфийки видели уже немало выходок Виктора.
А потом по туману пошли какие‑то странные всполохи синевато — красноватого цвета и какие‑то возмущение. Создавалось впечатление что там — внутри завесы бушевал шторм….
Виктор лежал на камне и с трудом дышал, ощущая жуткую боль во всем теле. Несколько растяжений. Куча ссадин, ушибов и рассечений. От доспехов, что были на нем изначально, не осталось даже следов. Эта буйная их буквально разорвала руками. Как и одежду. Если бы не дальновидность далекого предка, который запретил ей сознательно или не сознательно наносить серьезный вред своим потомкам, то, пожалуй, и от тела ничего не осталось — разодрала бы в клочья голыми руками.
О да! Вот это ярость! Вот это страсть! В такой и сгореть не грех.
Самым забавным стало то, что она сама не могла понять, почему не может причинить ему вреда. Такие удары! Такие усилия! А ему хоть бы что. И натурально зверела. Лишь когда Виктор в ходе борьбы оказался на какое‑то время сверху, и ей капнула прямо в раскрытый от возбуждения рот капелька крови из разбитой губы, Кали пробрало. Да так, что по всему телу пробежала судорога. Верификация прошла. Перед ней действительно был наследник. Но это Орлову не сильно помогло. Ведь это вред она не могла причинять. А приятное что — очень даже. Главное, чтобы в ее понимании это было хорошим. А тут в ней столько ярости, которую нужно куда‑то спускать….
Конечно, на BDSM все последующее действо не походило. Но Виктор впервые в жизни почувствовал себя ведомым в сексе. Ведь у ярости и сексуального возбуждения одна природа. Недаром же говорят, что от любви до ненависти один шаг. Близкие вещи. Вот. А Кали в этом тумане блох ловила больше трех тысяч лет. Так что, она отыгралась на Орлове по полной программе. И именно тогда он заработал и растяжения, и ушибы, и рассечения….
— И что дальше? — Довольным голосом поинтересовалась Кали. Ее голова с густыми, длинными, черными волосами, лежала у него на животе и чуть покачивалась в такт дыханию.
— Как я понимаю, ты признала меня наследником?
— Да. Иначе бы убила. Ты наглец, но везучий наглец.
— Я просто люблю женщин, — произнес Виктор, и улыбнулся, заметив как Кали отчетливо фыркнула на это высказывание. — Лучше расскажи, что произошло в тот день?
— Ты имеешь в виду атаку?
— Да.
— Если честно, то я очень мало чего знаю. Твой далекий предок смог хитростью заставить меня дать обещание и, воспользовавшись им, сделал фактически привратником. Я так и сидела в этом тумане, мало чего зная о происходящем вокруг.
— И все же. Ты же Богиня.
— Когда‑то была… — с явной горечью произнесла Кали.
— В каком смысле?
— Когда с орбиты прилетел удар, я едва не погибла, из‑за того, что была магически связана с защитой. Периметр еще устоял, а вот центр оказался пробит. Я его не смогла удержать. Это все меня так опустошило, что я потеряла возможность переходить в энергетическое состояние.
— То есть, ты стала простой женщиной?
— Ну, не до такой степени, конечно, но в целом да — ты прав. Я перешла на предыдущую ступень своего существования, которая была до обретения божественного могущества. Что‑то среднее между просто очень могущественным магом и малым Богом.
— Ты серьезно?
— Да, — произнесла, тяжело вздохнув, Кали. — Кроме того, этот барьер меня медленно убивает, вытягивая силы.
— А что внутри? Ну, то есть, в центре?
— Понятия не имею, — пожала она плечами. — Мне запрещено туда ходить. Я же страж барьера.
— А хочешь посмотреть и узнать, что столько лет охраняла?
— Только если ты прикажешь.
— Приказываю. Пошли. И да — подскажи, куда ты закинула мой клинок и пистолет? Они мне очень дороги.
— А одежда и доспехи, значит, нет? — Усмехнулась Кали.
— Рядом с такой женщиной как ты неприлично быть одетым.
— В самом деле? — Усмешка этой необычной женщины окрасилась в явно пошлый оттенок. — И при женах повторишь свою лесть?
— Только если ты согласишься пополнить их ряды.
— Сумасшедший… ты просто сумасшедший… — произнесла Кали, покачав головой. Но явного неприятия этой мысли в ее голове уже не было. Скорее даже какая‑то заинтересованность. — Ты знаешь, что я не могу быть одновременно и стражем барьера, и твоей женой?
— Хочешь предложить сделку?
— Да. Я с радостью стану твоей женой, если ты освободишь меня от клятвы, заставляющей быть стражем этой завесы.
— И детей будешь рожать? И еду готовить? И носки стирать?
— Эта завеса меня медленно убивает, — пожала она плечами. — Выжить тут у меня нет никаких шансов. Кроме того, я не уверена, что готовить еду и стирать носки ты доверишь мне. Ни первое, ни второе делать я не умею. Не забывай — я все же Богиня.
— Но когда‑то давно была простой смертной.
— Это было очень давно, — небрежно махнула она рукой. — Признаться, я уже даже и не помню.
— А просто попроситься на свободу не хочешь? — Хмыкнул Виктор.
— А ты отпустишь? — Удивилась Кали.
— Нет, конечно.
— Вот и я о том же. Да и никто бы не отпустил. Такие женщины, как я, на дороге не валяются.
— Ладно. Пошли уже. Посмотрим, что там к чему внутри.
— А сделка? — С едва заметным волнением в голосе переспросила Кали.
— Обещаю, мы обсудим это позже. Я хочу сначала осмотреться. Не исключено, что этот барьер вообще не нужен давно.
— Позже — понятие растяжимое.
— Мы осмотрим центр и на выходе за завесу я приму решение. Такой ответ тебя устроит?
— Вполне, — произнесла Кали, вертя в руках но'ри, непонятно каким образом попавшее к ней. — Интересное у тебя оружие. Ты прямо коллекционер душ. — После чего протянула оружие ему. — Держи.
— А пистолет?
— Потом отдам. Вместе с остатками прочего снаряжения. Да и зачем он тебе — патроны‑то кончились.
Виктор на это только хмыкнул. Все‑таки наличие аватара на современной ему Земле очень сильно расширяло кругозор Бога.
Идти до внутреннего периметра завесы было недалеко, шагов двадцать.
Она совершила несколько движений руками и клубящийся туман, застилавший весь центр Черной долины, стал более прозрачным, уйдя выше и превратившись в некое подобие купола, сквозь которое стали пробиваться лучи солнца. Хотя увидеть что‑то сверху так и оставалось невозможным. Уж об этом‑то его древние предки особенно позаботились. Впрочем, смотреть тут было не на что. Руины. Древний город лежал перед ним в первозданно разрушенном виде. То здесь, то там валялись скелеты жителей. А буквально смятые здания возвышались горками битого камня. Кое — где, правда, встречались фрагменты устоявших стен, но общей картины это не меняло. Этакий Дрезден образца 1945 года. Только бомбили тут куда как основательнее.
