— Добрый день, — прервал мои неспешные мысли девичий голосок, — не подскажите как пройти к моему жениху?
Медленно, чтобы не потревожить свое в кое‑то веки миролюбивое настроение, я повернулась и посмотрела на обладательницу чудного голоса. Возле калитки стояла молоденькая девушка, лет пятнадцати максимум, одетая в нарядный сарафан и шушун, заплетенные косы скрывал теплый платок. Девушка, как я и говорила, была молода и хороша собой. Впрочем, как сказал скандальный классик не бывает на свете некрасивых пятнадцатилетних девушек, если жизнь к ним хоть немого справедлива. А в этом мире жизнь была довольна справедлива, во всяком случае, к своим постоянным обитателям. Итак, девушка была хороша собой и видимо еще и хорошо воспитана. Этакая милая Настенька, у которой в руках все спорится и которая всем людям мила. Как раз из той уже не встречающейся в моем родном мире породы девушек, которые способны заставить себя ненавидеть любую женщину уже одним фактом своего существования. «Настенька» с улыбкой смотрела на меня и ждала ответа, ни чем не выказывая своего нетерпения или недовольства, от того что я не спешу отвечать.
— А кто твой жених? — поняв, что молчание становится уже просто неприличным, прохрипела я.
— Иван, царский сын, — просветила меня девушка. — Злая Баба — Яга захотела Ивана моего на себе женить, а как он отказался, так она от злобы своей погрузила его в сон непробудный и только любовь моя может пробудить его от злого колдовства.
Нет, какая‑то доля правды в ее словах была конечно, но все‑таки зачем сразу на незнакомую женщину наговаривать. Сама ведь девка, могла бы и проявить женскую солидарность, а то ради мужика убить готовы.
— Тяжелые испытания на твою долю выпали милая, — посочувствовала я этой мелодраматической героине, — но пришла дорога твоя к концу логическому. Вот по той тропке пойдешь и жениха своего в хрустальном гробу найдешь.
И я махнула рукой, показывая направление движения. Девчушка растерянно моргнула, видимо не до конца поняв, что значит логический конец, но исправно поклонилась в знак благодарности и скрылась на тропинке, которая действительно вела к гробу с царским сыном.
Собственно ничего странного в появление на моем пороге юной девицы с утра пораньше не было. Странным был как раз‑то тот факт, что девица была одна. За последние пару недель я как‑то привыкла к тому, что под моим окном постоянно стоит очередь из вот таких Ивановых невест, но с другой стороны еще не вечер, и вернисаж только начал свою работу. А потому я предпочла вернуться к своим блинам и чаю и невеселым мыслям о Кощее, вернее о том, чего он опять от меня хочет. По моему мнению, в последнее время Кощей стал хотеть от меня непозволительно много. И ладно бы речь шла просто о постели. Но нет. Именно постель его и не интересовала. А интересовали его мои профессиональные умения, которые в моем случае были практически равны нулю. Собственно после того как я по собственной дурости, не буду оспаривать сие утверждение, поскольку доля правды и изрядная в нем есть, я усыпила царевича, Кощей развил бурную деятельность по ликвидации последствий этой аварии, для чего активно задействовал меня.
Сначала мы притащили спящего царевича в мою избу, поскольку жить долгое время в рабочем замке Кощея было невозможно, в связи с отсутствием всего, а бросать царевича там одного Кощею не позволила совесть. Моя совесть мне это позволяла, но нас с ней не спросили. А потому тело было сгружено у меня во дворе до выяснения. Затем в ходе коллективных обсуждений было решено не выдумывать колесо, а сработать по старой схеме «Белоснежки» с поправкой на половую принадлежность. Наш Бессменный руководитель и вдохновитель направился в гости к гномам, чтобы арендовать у них хрустальный гроб, и через пару дней вернулся с искомым. Ивана со всеми возможными удобствами устроили на этом новом ложе и стали выбирать место его дислокации. Кощей сначала хотел его устроить где‑нибудь возле зеленого дуба, под присмотром Митрофана. Уверял, что чем дольше будут поиски, тем больше будет вероятность, что нашедшая его девушка, действительно его полюбит. Я резонно возразила на это, что, во — первых, истоптать сем пар железных сапог женщина может только ради любимого мужа, от которого у нее уже есть дети и в котором она точно уверена, а во — вторых, ни одна порядочная девушка не потащится незнамо куда в гордом одиночестве, потому как нормальные родители ее не отпустят. А будет упорствовать, так и вовсе выдадут дитятко замуж, чтобы не дурила, и всего делов. В итоге он облюбовал небольшую полянку недалеко от моей избушки, на которой и был размещен царевич. А затем мы принялись распространять слухи. В нашу сеть сарафанного радио были вовлечены все: Леший, Водяной, русалки, Кикимора, базарные бабки, кукушки, эхо, банники, домовые, в общем все, кого нам удалось разжалобить или рассмешить. При чем последних было больше. Специальной истории мы не придумывали и потому каждый старался кто во что горазд, расписывая красоту царевича, его богатства несметные, и коварство злой и одинокой Бабы — Яги. От описаний последнего я злилась, но терпела, мирясь со спецификой профессии.
Первые спасительницы не заставили себя долго ждать и появились у моего порога буквально через неделю. Все они назывались невестами и жаловались на злую разлучницу Ягу, которая не могла перенести вида чужой любви и счастья. Все они направлялись мной к заветной полянке и назад никто не вернулся. Дежуривший недалеко от полянки Серый, прибегая по вечерам поужинать, рассказывал, как девицы всячески пытались царевича разбудить, прибегая иногда к очень радикальным и нестандартным методам, но терпели крах, и тихонько уползали обходной тропинкой, чтобы не афишировать свой позор. Еще через неделю спасительницы повалили буквально толпами и даже занимали живую очередь на спасение. Днем они обсуждали возможные государственные реформы, которыми займутся сразу после замужества, а по ночам проводили переклички, проверяя все ли на месте или может кто ушел и твой номер сдвинулся. Это напоминало мне времена моего детства, когда мама и бабушка стояли ночами в очереди за обувью, и когда каждый час ты должен был подтверждать свое право на пару туфель или зимних сапог. Я просыпалась от громких криков девиц «Номер двадцать здесь? Здесь. Двадцать один здесь? Двадцать первая ушла. Двадцать вторая здесь», таращилась в деревянный потолок и боролась с желанием выйти и прибить всех или присоединится, вдруг правда хорошие зимние сапоги достанутся. Затем снова проваливалась в мутный сон, чтобы проснуться ровно через час под знакомые крики. А потом мои будни решила разнообразить избушка, решив, что пора готовиться к зиме, и мне стало совсем весело. И вот теперь когда я только только привыкла к творящемуся вокруг безобразию и даже начала искать в нем свои плюсы, на сцене вновь появляется Кощей и сдается мне не для того, чтобы узнать как мое пошатнувшееся здоровье. Когда у меня закончился чай и дверь перестала греть в достаточной мере, я заставила себя подняться и шагнуть внутрь дома. В любом случае Кощей как стихийное бедствие неизбежен.
