Ознакомительная версия.
— Тебе здесь делать нечего, — сухо промолвил князь. — Ступай в терем, Арина. И впредь в подвалы не спускайся.
— Но, Угримушка, милый… — капризно надула губки Арина.
— Я сказал — ступай!
— Всегда так, — будто бы жалуясь или прося заступы, вновь подняла княгиня глаза на Тимофея. Насмешливые, впрочем, не просящие.
— Ар-р-рина! — раскатисто рыкнул князь, взбешенный уже не на шутку.
— Ну и ладно!
С обиженным видом княгиня скрылась за дверью.
Угрим вздохнул. Тимофей тоже перевел дух. По лицу Ермолая все еще блуждала растерянно-глуповатая улыбка.
— Чего встал столбом?! — обрушился на него князь. — Пшел вон, ротозей! И чтоб больше с поста ни ногой! Еще раз впустишь сюда кого — высечь велю! Нет, голову с плеч сниму! Понял меня?!
Блажная улыбочка вмиг сошла с рябого лица. Ермолай поспешил к выходу. Еще бы! Ищерский князь-волхв слов на ветер не бросал. Если пригрозил голову снять — сделает.
Выскочивший из подвала дружинник притворил за собой дверь поплотнее. Угрим бросил на Тимофея хмурый взгляд.
— И ты тоже хорош! Пялишься на княгиню — только что слюни не пускаешь.
Тимофей опустил глаза, чувствуя, как пылают щеки. Ну, точно будто у юнца. Давненько с ним не случалось такого.
— Ох, Тимофей-Тимофей! — проворчал Угрим. — Уж кому-кому, а тебе-то не следовало бы заглядываться на Арину.
— Княже! — вскинулся Тимофей. — Да как можно! Я ж вовсе не…
Угрим отмахнулся от него, будто от назойливой мухи, кружащей над наваристыми щами.
— Мне-то не лги, коли себе привык. Тебя я вижу насквозь. И тебя, и прочих дружинников. Думаешь, зря я Арину от вас в тереме целыми днями прячу? Думаешь, нужно оно мне, чтоб верные гриди при виде княгини в болванов тупых превращались?
— Княже!..
Властный взмах княжеской руки прервал возражения. Которых, в общем-то, и не было по большому счету.
— Да, Тимофей, тебя и прочих я вижу хорошо, — в какой-то глухой отрешенности, но твердо и весомо повторил князь. — А вот Арину — нет. Неведомо мне, что у нее на уме. Эвон ведь какая штука!
Угрим говорил будто бы сам с собой. Тимофей выжидал, не смея встревать в странные княжеские рассуждения. Впрочем, рассуждения уже сменились наставлением. И притом весьма неожиданным.
— Опасайся Арины, Тимофей, — глянул на него Угрим таким взглядом, от которого вдруг сделалось не по себе. — Особенно бойся глаз ее ведьмаческих. Та ведь еще ворожея! Слыхал небось, что гречанка сведуща в заморской волшбе?
Тимофей осторожно кивнул. Всякое говорили. Но всякому ли нужно верить?
— То-то же, — неопределенно протянул Угрим. — Кто знает, на что способно ее чародейство…
— А ты, княже? — решился спросить Тимофей. — Ты тоже не знаешь?
Угрим пожал плечами. Хмыкнул.
— Что тебе сказать, Тимофей? Порой кажется, что знаю. Порой — что нет… В полную силу при мне она никогда не колдовала.
Тимофей ощущал нарастающую неловкость и не понимал, к чему клонит князь. А Угрим говорил, не останавливался. И опять неясно — с собой ли говорил князь? С ним ли?
— Арина, может быть, и не столь умела в волховстве, как я, но все же достаточно сильна, чтобы укрыть от меня свои помыслы. Ставить крепкую колдовскую защиту — в этом княгиня большая мастерица.
Восхищение, но какое-то особенное, взмешанное на тревоге и беспокойстве, а потому малопонятное Тимофею, прозвучало в словах Угрима.
— Разве нельзя заставить ее открыться? — удивленно спросил Тимофей.
Угрим усмехнулся:
— «Заставить» — это слово не для кудесников и ворожей. Чародея, не желающего открывать своих мыслей, не запытать и не запугать, ибо чары способны облегчить любую боль и подавить любой страх. Чары ломаются только чарами.
Тимофей смутился:
— Вообще-то я не то совсем хотел сказать. Я не про пытки и не про страх. Если просто спросить княгиню напрямую, а, княже? О том, что она скрывает. Если вообще скрывает.
— Просто спросить? — снисходительно улыбнулся Угрим.
— Ну… Обычно люди так и поступают, — пожал плечами Тимофей.
— Обычные люди — да. И обычные люди обманываются. Обычно… С волхвами такое происходит редко. Именно потому, что волхвы не доверяют словам. Разве можно знать наверняка, что тебе откроет правду тот, чью суть ты не можешь познать без слов?
Тимофей задумался.
— Выходит, ты не веришь собственной супруге, княже?
— Не доверяю, скажем так. Не во всем доверяю. Впрочем, это взаимно. Полагаю, и она ко мне относится так же. Раз упорно скрывает свои мысли за чародейским щитом.
— Прости, княже, но зачем же тогда вообще…
Тимофей, спохватившись, прикусил язык, с которого едва не слетело лишнее. Лишнее даже для такой неожиданно доверительной беседы. Или все-таки слетело? Или он брякнул уже — лишнее и непозволительное?
— Зачем мы с ней? — криво улыбнулся Угрим. — Почему она все еще здесь? Для чего я держу ее при себе?
Тимофей молча смотрел на князя. Князь в упор — на него.
* * *
— Когда латиняне вторглись в Никею и Арина прибыла сюда в поисках убежища, она была готова на все, — вновь заговорил Угрим после небольшой паузы. — Даже на замужество с горбатым стариком-волхвом.
— Княже!
— Не перебивай, Тимофей, — сурово двинул бровью князь. — Слушай. Раз уж мы с тобой затеяли этот разговор — слушай.
Тимофей слушал. Хотя странный разговор затевал вовсе не он. Князь его затевал. Зачем-то…
— Арина казалась мне всего лишь перепуганной и жалкой беглянкой, чудом вырвавшейся из латинянских лап, царевной, лишившейся царства, изгоем без родины, бесприютной ворожеей. И я полагал, что она может оказаться полезной.
— Чем, княже? — вновь вырвалось у Тимофея. — Своим заморским волховством?
Угрим качнул головой.
— Не только… не столько им. Скорее своими знаниями, коих мне недоставало.
— Знаниями?
Тимофей недоверчиво наморщил лоб. До сих пор Угрим казался ему всеведущим волхвом. И представлялось отчего-то, что так было всегда. Неужели молодая гречанка могла знать что-либо, чего не знал ищерский князь?
— Арине многое известно о Кощеевой Кости, — пояснил Угрим. — Слишком многое. Быть может, больше, чем мне.
— Но откуда?! — изумился Тимофей.
— Незадолго до захвата крестоносцами византийских земель в Никею была переправлена часть цареградской библиотеки. — Угрим начал издалека. — Небольшая, но самая древняя и самая ценная ее часть. Та часть, к которой имели доступ лишь басилевсы, члены их семей и приближенные мудрецы и толкователи. Это особые манускрипты, много веков назад тайком вывезенные из Рима, окруженного варварскими ордами. А ведь в древнюю ромейскую империю попадали тома и свитки со всего света. Мудрость и знания прошлого собирались там по крупинкам и позднее, уже в Царьграде, многократно переводились и переписывались. Так появлялись особые греческие волховские книги, именуемые «библиа матогика». В некоторых из них упоминались Черные Кости как средоточие магических сил. В некоторых указывалось даже, где эти Кости следует искать. Книги описывали места, в которых сама земля за долгие столетия пропиталась колдовскими токами укрытых в ней Кощеевых останков. Книги рассказывали о великих кудесниках, вершивших волшбу, невозможную без Черной Кости.
Ознакомительная версия.
