А меж тем, Стеналь с Ясной на руках, утопая в снегу пробирался по узкому ущелью. Выход был близок. Боль в теле напоминала о миновавшей опасности, но к боли он привык с детства. Лишь страшная усталость наваливалась безжалостным зверем. В глазах всё плыло и мутилось.
"Как же так?" — размышлял он — "Четыре стрелы попали в меня, но ни одна не пробила плащ и шапку? Это замечательно, но странно!"
И вдруг на губах своих он ощутил тот самый, очень странный поцелуй, который на прощанье подарила ему Светозара. Откуда-то из глубины сознания вместе с видением её прелестных грустных глаз всплыла мысль: "Ведь это она, милая сестрёнка, защитила меня своим волшебством. Подарок-то оказывается не только роскошный, но и заговорённый".
— Я очень хочу, чтобы ты быстрее доставил её сюда. Она по праву займёт трон, а я спущусь в долину и буду простой девушкой, — вдруг услышал он, сказанные Светозарой слова.
— Вернусь, я обязательно вернусь, сестрёнка, — шепнул он светлому призрачному образу.
— Береги её, а я буду беречь тебя своей любовью. Я люблю тебя! — Словно нежным тёплым ветерком долетели её слова.
— Люблю?! — Удивился он, ибо понял, что сказано это совсем не о братской любви.
— Осторожно, любимый!!! — Вскрикнул образ тревожно, и мгновенно потерялся в бешеной круговерти снежной пыли.
Они летели куда-то вниз, кувыркаясь и ударяясь об острые скальные выступы. Раскрытый в крике рот мгновенно забился снежной кашей пополам с каменной крошкой. Глаза ослепли от мутной пелены. Мысли спутались в бесформенный клубок, и лишь один инстинкт руководил мышцами. Он как мог плотнее обхватил руками и ногами свою бесценную ношу, принимая на себя большинство ударов. Падение быстро закончилось, перейдя в стремительное скольжение по ледяному жёлобу. Тот же инстинкт заставил его совладать с хаотичным кувырканием и скользить на спине, превратившись в некое подобие саней для драгоценного груза. Ещё множество ударов досталось ему пока, теряя сознание, он не осознал, что сумасшедший спуск закончен.
Трое мужчин стояли на краю пропасти, тяжело дыша. Они тоже смертельно устали. Подъём на гребень отнял последние силы. Они только что вышли из ущелья и сразу обратили свои взгляды на пологий спуск, начинавшийся справа. Но там никого не оказалось. Поверхность снежного покрова оставалась девственно чистой, ни единого следа.
— Куда ж они запропастились? Ну, чисто заговорённые! — Удивился один из мужчин.
— Куда, куда, да в пропасть они сорвались! — Догадался Фома Благовидов и указал на край обрыва прямо перед собой. — Гляньте, срез-то свежий. Видать, вместе со снежным карнизом вниз и рухнули.
— Ох и высотища! Поди, расшиблись насмерть.
— Туда им и дорога, нам на руку, — зло процедил Фома, — спустимся, найдём девку, и домой. За наградой!
— Дай хоть отдышаться, боярин. Куда они мёртвые-то денутся, — взмолился один из преследователей.
— Ладно, доставай харчи, отдохнём, — после короткого раздумья согласился начальник.
Ясна очнулась от противного вкуса жидкости, которую кто-то вливал ей в рот. Она закашлялась и, открыв глаза, попыталась привстать. Она не испугалась, нет, но зрелище было не из приятных. Отвратительного вида создание с всклокоченными свалявшимися волосами, коричневой морщинистой кожей клыкастой морды, держало в узловатых руках череп какой-то птицы. Он, по-видимому, и служил сосудом для той противной жидкости. Само существо было закутано в старые облезлые шкуры. На первый взгляд это было сущее чудовище. Но немного придя в себя, девушка разглядела за щёлочками век добрые карие глаза. Их взгляд лучился состраданием и нежностью, разительно контрастируя со всем отталкивающим видом странного человека. Свет этих глаз удивительным образом успокаивал и вселял уверенность в безопасности. Девушка успокоилась и снова опустилась на меховое ложе, повинуясь жесту существа.
Они находились в круглом жилище, каркас которого состоял из огромных костей какого-то животного. Сверху жилище обтянуто толстыми шкурами. Отверстие в своде давало мало света, и туда выходил дым от очага в центре строения. По-видимому, она находилась в жилище одного из дикарей обитавших в северных землях. Девушка огляделась украдкой и разглядела в полумраке на другой стороне очага фигуру лежащего мужчины. Скорее всего это был Стеналь. Узнать его можно было только по белому меховому плащу, укрывавшему нижнюю часть тела. Он был без сознания и весь облеплен какими-то лепёшками.
— Где я? — Задала вопрос Ясна, хотя слабо надеялась на ответ.
— Живая, однако! Шипко удача твоя, девка! — Произнесло существо старческим ласковым голосом.
— Ты кто? — Удивляясь, задала следующий вопрос девушка.
— Мангра я, шаман, однако. Охотники качуры нашли твоя и мужик в горы. Шипко плохой мужик, скора уйдёт к своим богам. А твоя бог шипко сильный, шипко любит твоя. И мужик твоя шипко любит. Сам помирай, а твоя спасай.
— Как помирает?! — Спохватилась девушка и рванулась к нему.
Но боль во всём теле сковала мышцы, замутила глаза, и лишила сил. Она вновь рухнула на подстилку и тихо заплакала от бессилия. Ей вспомнились сильные его руки, тепло широкой груди. Как нёс он её, утопая в снегу, обессиленную и замёрзшую. Как уютно ей было в тех объятиях. Вспомнила она и то, что не разомкнулись спасительные объятия даже в страшном падении, когда крик ужаса утонул в снежной лавине. Какое-то странное щемящее чувство родилось в ней. Доселе ей неведомое. Она представила, что этого человека больше не будет рядом и ужаснулась. Ей стало страшно. И этот страх заставил превозмочь боль. Девушка из последних сил поползла к его изголовью, усилием воли удерживая ускользающее сознание. Это небольшое расстояние в два шага далось ей с неимоверным трудом, но она доползла и припала губами к его опухшему от кровоподтёков лицу. Шаман, молча, наблюдал за девушкой и в конце одобрительно цокнул языком.
— Здоровый девка! Любишь мужик? Твоя жить будет долго, а мужик помирать.
— Нет! Нет! — Взмолилась Ясна, умоляюще глядя в добрые глаза безобразного чудовища. — Спаси его! Он не может умереть! Это не справедливо! — И вдруг в отчаянии выкрикнула. — Если он умрёт, и мне жить незачем!
— Мангра не бог, однако — шаман. Лежи тихо, Мангра с богами говорить будет. Скажут жить — будет жить. Скажут помирай — мужик помирай. А твоя нельзя помирай, твоя — Солнце, на твоя бог метка положил. Твоя нельзя помирай!
Шаман схватил бубен и колотушку, поднялся во весь рост, и медленно начал обходить очаг. Он затянул странную песню, похожую на волчий вой. Время от времени он швырял в очаг щепоть серого порошка. Пламя коротко вспыхивало и давало обильное облако белого дыма. Пляска шамана всё ускорялась. Бубенцы, спрятанные в шкурах бренчали всё быстрее, а песня становилась всё пронзительнее и яростней. Вскоре перед затуманенным взором Ясны бешено скакал и крутился непонятный вихрь. Яростно колотил бубен, перезвон бубенцов слился в сплошную трель, и всё это покрывал, режущий уши визг.
