Снежи вернулся через три недели, и прежний образ жизни восстановился.
Но все чаще ко мне приходила мысль, что ничего по-настоящему хорошего и устойчивого в доме брата мне не светит. Видимо, пришла пора уходить. И ведь есть куда! Практически в каждую нашу встречу мой потенциальный жених уговаривал меня жить вместе.
В ту субботу в первых числах июня я вернулась со свидания с Глебом поздно.
В холле торчал один Снешарис, наигрывая что-то двумя пальцами на синтезаторе.
— Маленький Человек беседует с музой с оранжерее, — сообщил он, не прерывая мелодии. — Девчонки резвятся в бассейне — в кои веки выпросили у хозяина разрешение поплавать на его приватной территории.
— А Рин?
— Рин заперся с Кайлин в студии.
— С Кайлин? Значит, это ненадолго. Скоро явится. Ужин кто-нибудь приготовил? Или опять мне, усталой, надрываться?..
Снежи отрицательно повел головой, не отрывая меланхоличного взгляда от клавиш.
— Понятно, — я уже готовилась со вздохом плестись на кухню, но притормозила, осененная: — Постой-ка! Ты сказал, что Рин с Кайлин, а девчонки — стало быть, и Як-ки — в бассейне. Как такое может быть?
— А вот так. Твой чудо-братец научился общаться с Кайлин без посредства Як-ки. Подозреваю, он ее убалтывает, чтобы помогала в его фокусах. Или уже уболтал.
— Вот как…
Я поднялась на третий этаж, стараясь ступать бесшумно. На душе было тяжело и тревожно. "Значит, неведомый женственный дух у нас теперь не нуждается в теле Як-ки. И Рин его убалтывает. Видимо, решил сменить катализатор на более мощный…"
Дверь в студию оказалась закрытой неплотно. Сквозь щель доносилась знакомая таинственная музыка, но чья и откуда, я сообразила, лишь осторожно заглянув вовнутрь.
"Твин Пикс"! Рин решил оживить один из своих любимых фильмов (и мой тоже). Точнее, сцену зловещего Черного вигвама. Красный ковер исчез — вместо него пол исчертили черно-белые зигзаги. Стены затягивали малиновые драпировки. Мраморная Венера… все, как у Линча.
Карлик в красном костюме меланхолически пританцовывал с улыбкой на толстых губах. И Рин танцевал, синхронно с его движениями, изгибаясь и томно опустив ресницы…
Хотя я замерла и не дышала, меня заметили. Карлик, в танце, двинулся к дверям. Ласковые темные глаза вглядывались без удивления или гнева. "Гар-мам-ба-зи-я…" Возможно, он произнес, странно и страшно растягивая гласные, что-то другое — от ужаса я почти ничего не слышала.
Рин повернулся ко мне, но также не выказал возмущения. Повел рукой, приглашая войти. Глаза — или мне показалось? — были столь же черными, как у обитателя инфернального вигвама. Я отступила на шаг, и брат беззвучно рассмеялся.
Захлопнув дверь, я галопом помчалась вниз, едва не споткнувшись и не сверзившись кубарем по лестнице. Из холла доносились голоса — видимо, Ханаан и Як-ки накупались. Промчалась на всех парах мимо кухни, забыв про ужин, на повороте врезавшись на всех парах в Маленького Человека. "Рэна, что с тобой?!.."
Что со мной?
Что такого ужасного произошло?..
В своей комнате я заперлась на ключ и приняла три таблетки снотворного (к которому прибегаю в крайних случаях). Тряс, как котенка за шкирку, иррациональный страх и в унисон ему грызла вполне понятная обида. Значит, катализатором у нас теперь работает Кайлин? Ну и прекрасно! Можно валить отсюда с полным правом — никто о моем уходе не пожалеет, ничьи планы он не разрушит.
Снотворное оказало плохую услугу: заснула я быстро, но зато проклятый карлик в красном смокинге маячил в сознании до самого утра. Танцевал, неуклюже переставляя кривые ноги и поводя бедрами, подмигивал, медленно и запредельно тянул слова на незнакомом (видимо, адском) языке…
Из-за кошмаров проснулась рано. Позвонила Глебу, радуясь, что сегодня воскресенье и он не в офисе. Мой друг и жених спросонок не сразу понял, что стряслось, а, поняв, так непритворно, так шумно и бурно излил в трубку свое ликование, что на душе значительно потеплело.
За полчаса собрала свои немудреные пожитки. Пока все спали, благополучно очистила родной особняк от своего присутствия, на всякий случай прокравшись по коридору на цыпочках. Глеб уже ждал в машине у ворот.
Весь день мы обустраивали мое новое гнездо в его двушке, оказавшейся вполне пристойной и чистенькой. Потом отметили новоселье и новый этап наших с ним отношений в японском ресторане.
Глеб уговаривал, чтобы я сообщила брату о своем уходе по телефону. "Незачем тебе лишний раз возвращаться в место, где было так некомфортно и тяжело! Поверь, так будет лучше. Избавишь себя от пары-тройки прощальных оскорблений. А если возникнут какие-либо дела — денежные, бумажные, наследственные — твой покорный слуга выступит в роли посредника. Не забывай, я ведь адвокат. Отныне — твой личный и бесплатный".
Но все же я настояла, чтобы после ресторана он подвез меня к дому и подождал четверть часа в авто.
— Ребята, — войдя в холл и поприветствовав всех коротким кивком, я набрала в грудь воздуха. — У меня для вас новость.
— Она хочет поведать, что встретила мужчину своей девичьей мечты и собирается связать с ним жизнь. — Рин был расслаблен и благодушен — видимо, ночное общение с силами тьмы подействовало на него благотворно.
— Вау! — театрально воскликнул Снешарис, подпрыгнув с дивана, словно его толкнула под зад распрямившаяся пружина.
— И кто этот счастливец? — поинтересовалась Ханаан, не отрывая взора от расписываемого ногтя большого пальца ноги.
— Мужичок достаточно обыкновенный — чтобы сестренка не чувствовала себя ущербной рядом с ним. Адвокат. Мало того, не имеющий клиентуры. От сложного к простому, не так ли?
— От сложного к простому, — процедила я сквозь зубы.
— Так вот, от сложного к простому есть деградация, милая моя сестренка! — Подвижное лицо перекосилось от злости. Благодушие, оказавшееся накладным, сдуло. — Ты выбрала убогий мещанский мирок — взамен полноты жизни. Поздравляю! Впрочем, это было предсказуемо с самого твоего приезда из Англии. Занудная умненькая девочка с дипломом Оксфорда — просьба любить и жаловать! Я, наивный дурак и романтик, еще на что-то надеялся. Пытался разжечь, расшевелить, оживить. Глупец! Мне стыдно, что ты моя сестра.
Я застыла в шоке. Впервые за все проведенные вместе годы видела брата столь обиженным, и не на кого-то, а на меня! Стараясь не показать ликования (злится, что я его бросаю!), я подошла к нему и, склонившись, прошептала в пылающее гневом оттопыренное левое ухо:
— Братик, мне очень лестно, что вызвала в твоей душе такую бурю. Но я вовсе не покидаю твою жизнь! Я буду скучать по тебе и приезжать часто-часто. Москва, в сущности, маленький город. Просто жить по-прежнему мне очень уж тяжело. Да и катализатор у тебя теперь другой — поновее и помощнее.
