— Точная дата нам неважна. Главное, что эту жемчужину сюда положили больше… больше трех тысяч лет назад, папа!
— И что?
— А то, что жемчуг — это не драгоценный камень. Он порождается живым существом. Он состоит из органического вещества. И со временем он… умирает.
— Правда, что ли?!
— Да. Конечно, он живет гораздо дольше человека, но все равно очень недолговечен. Со временем жемчуг теряет блеск, мутнеет, а в конце концов просто рассыпается. За три тысячи лет даже самая гигантская жемчужина превратится… просто в пыль.
Колобков еще раз посмотрел на белый порошок в ларце. Печально вздохнул. А потом беззаботно пожал плечами и сказал:
— Ну и фиг с ним. Пошли домой, что ли?
Уже в начале обратного пути стало ясно, что вернуться на яхту засветло не удастся. Блуждания в лабиринте заняли слишком много времени. К тому же все сильно устали.
Порошок, в который превратилась жемчужина, Колобков зачем-то прихватил с собой. Пересыпал в целлофановый пакет и бережно упаковал в рюкзак.
— И охота вам всякий мусор с собой таскать, Петр Иваныч… — высказал свое мнение Чертанов.
— Тихо, Серега, ты ничего не понимаешь. Это тебе не мусор, а жемчужная пыль. Пригодится.
— Это просто порошок извести, папа, — сказала Света.
— Жемчужной извести.
— Но она ничем не отличается от обычной.
— Светулик, ты не рубишь фишку, — терпеливо объяснил отец. — Вот возьмем пепел. Он бывает обычный, из костра — и ничего не стоит. А бывает еще и такой пепел, который лежит в урне с табличкой и когда-то был чьим-то дедушкой. Возможно, даже знаменитым дедушкой — типа Льва Толстого. Такой пепел уже чего-то стоит, верно? Вот так и тут.
— И что ты с ним собираешься делать?
— Пока не придумал. Но придумаю. Например, закажу много маленьких коробочек, расфасую и буду торговать сувенирами. Кусочек самой большой жемчужины в мире — звучит?
— Не очень…
— Тогда выдам за волшебный порошок и впарю каким-нибудь лохам.
— Лучше б мы те статуи при входе забрали… Вот они действительно чего-то стоят…
— Да я бы их и забрал, кабы у меня грузовик был. С автопогрузчиком. Эх, жалко, мой строительный робот сломался — машина все-таки зверь была…
Пройдя километров пятнадцать, земляне окончательно выдохлись. Даже Рикардо перебирает лапами вяло, то и дело порываясь опустить толстую задницу на траву. Он достаточно отдохнул, пока остальные бродили по храмовому лабиринту, но теперь ему ужасно хочется спать. Хомяки не большие поклонники активного образа жизни.
— Шабаш, отдыхаем, — скомандовал Колобков. — Помогите спуститься.
После того, как главу экспедиции сняли с гигантского хомяка, пришла пора подумать и о ночлеге. До наступления темноты еще четыре часа — времени более чем достаточно, чтобы разбить лагерь.
Ночи на Эйкре вдвое длиннее земных, звезд и луны нет — тьма такая, что не видно собственных рук. В рюкзаках лежат фонарики, но всего две штуки — земляне рассчитывали вернуться на яхту засветло. Поэтому нужно успеть подготовиться, пока в воздухе горит тепорий.
— Для начала разожжем костер, — с мудрым видом произнес Колобков. — Серега, геть за дровами.
Чертанов, успевший усесться на пятую точку, неохотно поднялся на ноги. К счастью, далеко идти не пришлось — отряд остановился у крохотной липовой рощицы. Ручей тоже под боком. Света уже отправилась наполнять канистры — воды по дороге истратили немало.
— Где спички? — поинтересовался Колобков, хлопая по карманам. — Я зажигалку забыл…
Гена молча протянул свою. Колобков чиркнул. Потом чиркнул еще раз. Потом еще раз. А потом отбросил ее в сторону, тихо ругаясь сквозь зубы. В зажигалке кончился газ.
— Извините, шеф, — виновато пробасил Гена.
— Ничё, бывает. Мы сейчас у Сереги позаимствуем. Серега, у тебя спички есть?!
Чертанов, вернувшийся с хиленькой вязаночкой хвороста, вытащил из кармана коробок. Тот оказался подозрительно легким. Открыв его, Сергей уставился на одинокую спичку.
— Ничё, я и с одной спички разожгу! — пообещал Колобков. — Или нет, давай лучше ты, Геныч, ты лучше умеешь. Серега, отдай… э, ты что делаешь?!
Чертанов чиркнул спичкой о коробок, но даже не успел поднести его к хворосту. Крохотный огонек заколебался на ветру и потух.
— Ох, Серега, ну ты и оболтус… — вздохнул Колобков. — Кто ж так костер-то разжигает? Чего ты эту спичку держишь, как будто дрочить ее собрался? Еще коробок есть?
— Нету, — равнодушно сказал Чертанов.
— Блин, вы по карманам похлопайте как следует! Должны быть!
Чертанов и Гена добросовестно обшарили все карманы. Но ни спичек, ни зажигалок больше не нашлось.
— Ну, мужики… — пригорюнился Колобков. — Хреновые из вас туристы…
— А сами-то, Петр Иваныч?..
— Ну и из меня тоже хреновый.
Лайан Кграшан, которого попросили что-нибудь сделать, сказал, что плохо разбирается в разведении огня. Хумахи не используют его ни для обогрева, ни для приготовления пищи. Вообще ни для чего.
Вернулась Света с канистрами. Узнав, что костра не будет, она расстроилась. Но тут же воспряла духом и объявила, что разведет огонь трением.
Колобков и Чертанов усомнились. Они оба в свое время пытались сделать подобное. Наверное, каждый в детстве экспериментировал с двумя кусками дерева. И каждый в конце концов убеждался, что добыть огонь таким способом весьма проблематично.
Но Света подошла к делу несколько иначе. Она не стала примитивно тереть одной деревяшкой о другую. Вместо этого она нашла подходящую палочку, заострила ее ножом и принялась сверлить ровный кусок коры, вращая палочку между ладонями.
— Понимаешь, пап, дерево очень плохо проводит тепло, — отдуваясь, сказала девушка. — А человек очень сильно ограничен в силе и скорости. Поэтому если просто тереть палку о палку, они нагреваются очень медленно. Всего на один градус в секунду.
— Но ведь все-таки нагреваются? — спросил Колобков, роясь в рюкзаке.
— Да. Но в то же время и остывают. Они ведь находятся не в вакууме, а в воздухе — а воздух охлаждает. Поэтому так дерево ни за что не загорится. Зато если деревяшку сверлить…
— А какая разница? Сила и скорость ведь такие же остались.
— Верно. Зато изменилась площадь дерева, которую мы нагреваем. Я сверлю очень крохотный участок, поэтому все тепло достается именно ему. К тому же этот участок защищен от воздуха и почти не охлаждается. Поэтому он нагревается гораздо быстрее — почти на двадцать градусов в секунду.
— Ух ты! А сколько нам нужно?
— Дерево загорается при температуре в двести пятьдесят градусов. Сейчас, подождите чуть-чуть…
