— Дерево загорается при температуре в двести пятьдесят градусов. Сейчас, подождите чуть-чуть…
Света вращала палочку с бешеной скоростью. На лбу выступил пот, дыхание участилось. От куска коры потянулся первый дымок. Но загораться пока не загорается — на практике дело оказалось куда как сложнее, чем в теории.
— Светулик?.. — робко окликнул ее отец.
— Подожди, пап…
— Светочка, прелесть моя блондинистая…
— Пап, не мешай, я уже почти закончила!
Света ускорила вращение, едва не обдирая кожу. Дым усилился, потемнел — и вот на куске коры показался слабенький язычок пламени! Света торопливо сунула ему свернутую в трубочку бумажку и аккуратно подожгла другой кусок бумаги — большой, скомканный. С него огонь перекинулся на хворост. Начал разгораться костер.
— Ну вот и все… — счастливо выдохнула девушка, смахивая со лба пот. — Пап, ты что-то хотел?
— Да нет, ничего особенного, — чуть помедлив, ответил отец. — Молодец, Светка. Умница.
На самом деле он хотел сказать, что нашел в рюкзаке запасную зажигалку. Но костер все равно уже разведен — какая теперь разница? Зачем понапрасну портить дочери настроение? Она ведь так старалась.
С ужином возникли определенные затруднения. Продуктов в рюкзаках оказалось не так уж много — в дорогу брали в основном сухой паек. И большую часть уже съели. То немногое, что удалось отыскать, довольно сложно превратить в питательное блюдо.
После недолгого совещания было решено варить на ужин суп. Гена вкопал в землю пару металлических штырей и подвесил над костром походный котелок. Вода начала нагреваться.
— Эх, жалко, у нас супчики кончились… — посетовал Колобков. — Все эти «Магги» с «Роллтонами», конечно, дерьмо собачье — но пожрать с голодухи годится.
— Да, надо было их побольше взять… — согласилась Света.
Все супы быстрого приготовления на «Чайке» давно закончились. Да их и было-то совсем немного. Камбузом первоначально занималась Матильда Афанасьевна, а она относилась с глубочайшим презрением ко всяким концентратам. При ней на стол ничего подобного не подавалось.
— Ладно, сварим что получится, — решительно заявил Колобков, глядя на закипающую воду. — Что мы, не мужики, что ли? Давайте сюда все, что у кого есть.
Никому из присутствующих готовить суп не доводилось. Зато желания оказалось в достатке. Любопытный нос сунул даже Лайан Кграшан — он успел пошариться по округе, насобирать всяких травок и корешков.
Кроме растений хумаха в суповой котел полетели остатки копченой колбасы, шпроты из початой баночки, пара слегка увядших помидоров, дюжина печенюшек, полдюжины ванильных сухарей, бутерброд с тунцом, четвертка овсяной буханки, баночка черной икры, пятнадцать кубиков рафинада, остатки сливочного масла, мятные леденцы от кашля, полурастаявшая шоколадка, долька чеснока, нераспечатанная упаковка йогурта, размякший банан и одинокая картофелина. Единственная уцелевшая. Все остальные съел Рикардо.
Немного подумав, Колобков кинул в котел и морковку, которую использовал в качестве приманки для хомяка. Все равно Рикардо давно раскусил эту уловку.
— Морковь надо было порезать… — спохватилась Света.
— Да и картоху не мешало бы почистить, — согласился отец. — Серега, достань.
— А чего сразу я?
— Геныч, достань. Серега у нас принцессой заделался.
Рослый телохранитель издал трубный звук носом, вооружился вилкой и аккуратно выловил морковь и картофелину. А потом — помидоры и хлеб. Их чистить не стали, но на кусочки порезали.
— Продолжаем варку адского супчика, — удовлетворенно объявил Колобков, когда все ингредиенты вернулись в котел. — Жалко, Фаньки нет. Ей бы наверняка понравилось.
Чертанов открыл было рот, желая сказать, что в любой момент может вызвать Стефанию обратно… но тут же его закрыл. Вспомнил, что вызвать он может вовсе не Стефанию, а какого-то неизвестного черта, который отправит их домой. Конечно, не за здорово живешь, а исключительно в обмен на души всех присутствующих.
Суп помешивали по очереди. Вода с каждой минутой все больше мутнела. На поверхность стали подниматься подозрительные комья — совершенно непонятно, чем они были первоначально. Запах тоже пошел какой-то странный.
Лайан Кграшан на всякий случай отошел подальше, а потом и вовсе принялся закапываться в землю. Чертанов посмотрел на него с завистью и приложил ладонь к губам. Есть ему уже не хотелось.
— Какие все разборчивые стали, — обиделся Колобков. — Не хотите, не ешьте, брезгуны фиговы. А я вот похаваю. И Геныч похавает. Верно, Геныч?
Телохранитель кивнул. Ему доводилось отправлять в желудок кое-что и похуже. Однажды они с Валерой на шесть дней застряли в горах, вдали от своих. Из снаряжения были только автоматы. Чтобы не умереть с голоду, пришлось охотиться — но с дичью было очень плохо, добыть удалось только пару крыс и ворону. Их и съели.
— Снимаю пробу, шеф, — объявил он, зачерпывая мутную жидкость с плавающими в ней ошметками.
Проглотив это, Гена очень осторожно положил ложку на землю. Посидел. Подумал. И понемногу начал понимать, что воронятина и крысятина — это еще очень даже ничего…
Колобков тоже попробовал. Задумчиво утер бульон с губ. И произнес, обращаясь в пустоту:
— Нажористый супец получился, однако… Первый раз я с одной ложки наелся…
На поверхность всплыл очередной комок мутно-бежевого цвета. Загустевшее варево пошло пузырями. Из глубин котла послышался странный звук — словно приглушенное урчание.
— По-моему, в этом супе зарождается новая жизнь… — сглотнула Света, брезгливо зажимая нос.
В конце концов булькающее месиво приобрело плотность и структуру хорошего клейстера. Есть его так никто и не осмелился. Котел отнесли подальше от лагеря и забросали землей. А Лайан Кграшан даже прочитал над ним наговор, отпугивающий злых духов.
Оставшиеся без ужина земляне утолили голод остатками бутербродов и стали устраиваться на ночлег. Ночевать в степи первоначально не планировалось, поэтому спальных принадлежностей с собой не захватили. Но климат в этих местах теплый — спать можно и на открытом воздухе. На траве расстелили покрывала, захваченные на всякий пожарный, и Колобков скомандовал отбой.
Проснулись, как обычно, за несколько часов до наступления светлого времени суток. Но еще некоторое время лежали неподвижно, не испытывая особого желания бродить в этой кромешной мгле.
— Кто-нибудь уже проснулся? — наконец прозвучало в воздухе. В этой тишине и темноте Колобкову стало скучно.
— Давно уже, шеф, — откликнулся Гена.
— И я тоже, — присоединилась Света.
