возвращении в подозрительно много раз увеличивался бюджет братвы. Некоторые из
старших вспоминали лучшие годы ее отца, Рантана Неласа, и предсказывали
повторение тех дел, которые происходили в те недалекие времена. А это значит,
что связываться с Анари себе дороже.
Ани еще пролистала несколько страничек, гаденько ухмыляясь.
- Ой блин, - буркнула она и остановилась.
Батик глянул на то, что завладело вниманием Неласи.
Два листа расклеились, и между ними оказался сложенный вчетверо листок
пожелтевшего пергамента. Анари схватила его, захлопнула книжку и вручила Батику.
Похоже, фривольные стишки больше Фартовую не интересовали.
Анари развернула листок. Его покрывала какая-то невообразимая мурня на
древнеколинейском языке. Все бы ничего, да вот только сплошь и рядом с текстом
нарисованы какие-то дурацкие картинки: сердечки, звездочки, рожицы, еще что-то
эдакое. Анари чувствовала, что листочек, несмотря на видимую бесполезность,
обладает чем-то притягательным и необычным. Она свернула его и блеснула глазами
на Батика.
- Сгинь, - твердо, но вежливо велела она. Тот мгновенно испарился, прижимая к
груди любимый сборничек весьма неприличной поэзии.
Естественно, к учителю после сегодняшнего Анари не побежит за разъяснениями,
слишком велика обида. Но по другим каналам вполне возможно откопать хоть что-нибудь
об этой фигульке. "Расспрошу Нарата, расспрошу Меркола, расспрошу дядю Лиэта, -
решила она, засунув пергамент за пазуху. - Может, пацанов расспрошу, но это вряд
ли".
Вздохнула и подняла глаза к потолку. "Папуля! - мысленно позвала Анари. - Как ты
там? Я вот тут лохов кидаю, с хел-Хаттором ссорюсь... хотя он сам виноват!
Подскажи, папа, как сделать так, чтобы он мне нервы не мурыжил? Может, сразу не
ответишь, но все же...".
- Из какой задницы ты этот листок вытащила? Это несерьезно! - заявил дядя Лиэт,
рассматривая древнеколинейские письмена.
- Вот именно, что из задницы! - подтвердила Анари, запрокинув ноги на стол и
любуясь начищенными до блеска черными кожаными сапогами. - Оказался он в
сборничке порнопоэзии.
Лиэт с весьма выразительным намеком посмотрел на Анари.
- Да не читала я это, не бойся, - махнула рукой она, заметив сей пронзительный
взгляд.
- Смотри, - протянул дядя Лиэт. - Узнаю - поставлю в угол.
- Попробуй, - хмыкнула Анари, рассматривая саблю на стене. - Красивая сабелька,
- заметила она. - Подари, а?
- Перетопчешься, - буркнул дядя Лиэт, все еще пытавшийся разобраться в тексте на
листочке. - У тебя вон меч какой. Неужто мало?
Анари любовным движением прошлась пальцами по серебряной, хорошо сделанной
изящной гарде.
- Ни в коем случае, - возразила она. - А сабля все же хороша...
- А кто спорит? - хитро прищурился Лиэт. - Только не для таких, как ты, ее
ковали...
- Да куда уж нам, сирым да убогим, до прынцев...
"Вылитый Рантан!" - вдруг подумал Лиэт, мельком глянув на насмешливую рожицу
Анари. Те же огромные и красивые зеленые глаза с хитрым прищуром, косая ехидная
усмешка, заостренный овал лица и, разумеется, препаршивый характер. Только
вздернутый носик она унаследовала, похоже, от матери. А вот из-за препаршивого
характера у нее могут быть большие проблемы, если его, конечно, не умерить.
Раник как-то раз не умерил, в результате чего бегал по всему миру, скрываясь от
правосудия, которое спало и видело его казнь. Тогда еще совсем молодого царя
Дайда V приводила в бешенство безнаказанность и нарастающая слава безбашенного
валютного афериста. Его ловкость и неуловимость стала притчей во языцех, его
зелеными глазами бредили девушки, его деяния воспевали у костров барды и
путешественники... И за что? Вопрос логичный, но ответа не находилось.
- К сожалению, я ничего в этой хреновине понять не могу, - развел руками дядя
Лиэт, протянув Анари листок. - И вообще, нашла к кому обратиться! Я по обычному-то
колинейскому через пень-колоду балакаю, а ты мне на древнем суешь...
- На счет пень-колоды ты кривишь душой, Лиэт, - заметила Анари, пряча листок в
кармане. - Лады, раз не могешь прочесть, значицца, пойдем к Алтиру. Он в
магической школе учится, их там всякому учат...
- Удачи, - бросил Лиэт.
Анари остановилась в дверях и слегка улыбнулась.
Она ехала на лошади бок о бок со всеми теми, кого обуревала жажда мести за
погибших родственников. Все, нет больше ни отца, ни матери, ни братьев...
Девушка не выдержала - склонила голову, и на луку седла упали блестящие горячие
слезы. "Почему? Почему? Почему так?" - бесчисленное количество раз задавала она
себе этот вопрос. Теперь она одна, и надо выживать. Только ради чего? Любовь,
похоже, начала уходить из ее сердца, так что ради нее тоже не стоит жить. Теперь
же - только месть за сломанную жизнь, за пережитое горе, за леденящий ужас...
Анари медленно вытащила из ножен меч. Дрын блеснул в проглянувшем из-за облаков
тусклом солнце. Анари поглядела на свое отражение в великолепно отполированном
клинке. "Как в зеркале!" - восхищенно подумала она.
Легко взмахнула мечом. Рукоять прекрасно лежала на ладони. Сколько сабель или
мечей Анари не перепробовала, все же поняла, что лучшей балансировки просто еще
не создали. Удивительно просто, сколько она достигла за эти несколько месяцев.
Никому еще (ну, может, папуле) не удавалось достигнуть таких высот в такие
рекордно короткие сроки. Сначала, в первые дни, не получалось совсем. Вместо
того, чтобы стать продолжением руки, меч становился, напротив, как бы довеском,
безнадежно ломающим безупречный баланс гибкого неласовского тела. С саблей еще
как-то получалось, но она легкая, а Дрын тяжеленный. То ли плечам и рукам Анари
просто не хватало еще силенок, то ли было трудно переступить барьер привычки -
неизвестно. Ведь свободу действий не особо стеснял кинжал, кастет или ша-иль, а
тут несколько килограммов серо-голубой травленой стали... Естественно,
непривычно. И вот из-за этой непривычки первые дни Анари не принесли ничего,
кроме кровавых мозолей на ладонях, от которых не защитили и полуперчатки из
плотной кожи. На ладони ей было, честно говоря, плевать - все равно огрубеют
рано или поздно. За дело обидно, да и проницательные насмешки учителя терпеть не
очень хотелось...
- Неплохо получается, - заметил чей-то голос.
