Когда Малс подошел к дубовой двери жилища Шакор, путники проскакали полторы мили.
Когда Малс вошел в дом ведьмы и увидел, что его там поджидает, он очнулся, но было уже поздно. Раздался пронзительный крик ведьмы, и Малс упал, парализованный ужасом.
В тот момент, когда путники, спешившие на помощь к Малсу, услышали этот вопль, манкр потерял сознание...
Подскакав к жилищу ведьмы, Верлойн, даже не останавливая Хинсала, спрыгнул на землю. Чудом удержавшись на ногах, он бросился к двери, толкнул ее плечом, но она не поддалась. Тут подоспели Алдруд с Тиглоном. Разбежавшись, Странник и тиг одновременно ударили в дверь плечами. Дверь слетела с петель, и путники ввалились в жилище. То, что они там увидели, поразило их словно удар молнии.
Путники оказались в большой и, судя по всему, единственной комнате жилища. Она освещалась ярко горящим камином и факелами в железных треножниках, стоявших у каменных стен. На стенах висели деревянные полки, заваленные толстыми книгами в кожаных переплетах. Кроме книг, на трех или четырех полках были свалены в груду кости странного зеленоватого оттенка, рядом с которыми стояли в ряд черепа, уставившиеся в вечность пустыми глазницами. На некоторых еще сохранилась кожа, сморщившаяся и пожелтевшая от времени.
В правом углу с потолка свисали железные цепи с крючьями, на них болтались окровавленные тушки каких-то степных животных, с которых была содрана кожа, а в углу слева стоял огромный чан с почерневшими от копоти боками; над ним вился оранжевый туман.
Но не обстановка комнаты поразила путников. Посреди комнаты стоял массивный каменный стол, на котором лежал бесчувственный Малс, а рядом стояла колдунья. Все, что угодно, готовы были увидеть путники, но только не стройную девушку с мягкими белоснежными волосами, свободно падающими на точеные белые плечи.
Девушка была в простой холщовой рубахе, но ее одеяние никоим образом не портило красоты колдуньи, подобно тому, как плохая оправа не может испортить великолепный драгоценный камень. Все внимание приковывало лицо Шакор – аристократически белое, с тонкими, четко очерченными, горящими багровым цветом губами; огромные глубокие карие глаза с длинными ресницами смотрели на путников. В них не чувствовалось и тени страха, в них были только удивление и обида. Алдруд, взглянув в эти глаза, почувствовал себя нашкодившим мальчишкой.
– Смотрите-ка, кто у нас тут, – сказал Алдруд, который не мог оторвать взгляда от девушки.
– Алдруд, – мягко сказала девушка очаровательным голосом. – Как тебе не стыдно? Вот уж никогда бы не подумала, что отважный Странник вломится в дом бедной затворницы словно разбойник.
Алдруд широко раскрыл глаза.
– Иди сюда, мой дорогой. – Голос колдуньи лился словно мед. Она подняла руку и поманила Странника к себе. – Ты так долго страдал, тебе нужен покой. Подойди ко мне.
Алдруд невольно сделал шаг вперед, зачарованный красотой и голосом девушки. Но Верлойн схватил его за плечо, выставив перед собой Лодрейст. Девушка отшатнулась, из ее прекрасного рта вдруг вырвался звук, похожий на шипение разъяренной гюрзы.
– Назад, Шакор! – Верлойн встал перед ведьмой, держа в вытянутой перед собой руке Лодрейст и направив острие на колдунью. – Мы пришли за нашим другом. Мы возьмем его и уйдем. Я даю тебе слово, что тебя мы не тронем.
– Барон Верлойн, – задумчиво сказала Шакор. – Хотя лицо твое скрыто шлемом, я чувствую твою боль. Ты что-то потерял... О... Ты потерял свою любовь...
– Довольно! – резко сказал Верлойн. – Оставь свои речи, ведьма! Иначе я завершу то, что не доделал Гискар!
Глаза девушки сверкнули при упоминании имени волшебника. Она вперила в барона взгляд своих изумительных бездонных глаз, и Верлойн почувствовал, как какая-то странная истома заставляет его руки дрожать.
– Гискар свое получит, милый, – сладко сказала Шакор. – Поверь мне, я одержу над ним верх... Чуть позже.
Она шагнула к барону, а Верлойн все силился оторвать свой взгляд от глаз ведьмы. В них вдруг заполыхал янтарный огонь, и рука юноши, держащая Лодрейст, невольно опустилась.
– Что... – произнес Верлойн, глядя в пылающие глаза Шакор, словно кролик, который смотрит в глаза змее. – Что ты собиралась сделать с Малсом?
– Ты хочешь знать правду, милый? – сладко спросила колдунья. – Я уверена, ты знаешь, что у всего на этой земле есть цена. Есть она и у правды. И, поверь мне, правда в этом мире стоит дорого. Но забудь об этом. И забудь о своем друге-манкре. Забудь обо всем. Иди ко мне, и мы заключим мир.
Тиглон и Алдруд, молча наблюдавшие за этой сценой, шагнули вперед.
– Назад, – спокойно сказала Шакор, не сводя с Верлойна глаз. – Стойте, где стоите, и не вмешивайтесь.
Странник и Тиглон замерли на месте, как будто чужая воля превратила их в камни.
– Итак, Верлойн, – ласково сказала Шакор. – Прежде чем мы объединимся, я хочу получить ответ на один вопрос. Меня гложет любопытство. Скажи мне, почему ты так далеко от своего большого и безопасного дома? Неужели ты готов все бросить ради своей любви? Нет, дело не только в этом. Ты не просто ищешь свою возлюбленную. У тебя есть и другая цель... Какая? Ответь мне, я никому не раскрою твоей тайны...
Верлойн стиснул рукоять Лодрейста, сознание его словно раздвоилось. Одна его часть кричала, требуя не раскрывать цели миссии, вторая часть его сознания требовала обратного. Верлойн делал огромные усилия, чтобы не рассказать ведьме все, что та хотела выведать. Вязкий туман окутывал Верлойна, и он чувствовал, что слабеет... Руки его онемели, ноги застыли, будто обратившись в камень, теперь Верлойн не видел ничего, кроме горящих огнем глаз ведьмы...
– Мой милый, – сказала Шакор. – Ты не желаешь открыть мне правду? Ладно. Ничего страшного. Ты, наверное, очень устал. Иди ко мне, я позабочусь о твоем отдыхе. Ты так долго странствовал, ты винишь себя за потерю возлюбленной, ты хочешь повернуть время вспять... Со мной ты забудешь обо всем. Забудь о своих друзьях, освободи свой разум. Не думай о Малсе. Он мне не нужен. Мне нужен ты. Мне нужно слияние с твоим телом.
– Моим телом? – вяло пробормотал Верлойн, слабо соображая, о чем говорит ведьма.
– Да, барон. Я возьму его себе. – Шакор улыбнулась. – Это и будет мир, который мы заключим. Придется потрудиться, ибо воля твоя сильна, но я справлюсь. К сожалению, девушек в вашем отряде нет, придется мне некоторое время носить мужское тело. Иди ко мне, Верлойн, приблизься. Ты же знаешь, что так и должно быть. Приди, и мы станем одним целым, одним существом.
Глаза ведьмы запылали еще ярче. Верлойн почувствовал, как чужая воля подавляет его разум, пытается опутать его невидимыми путами, подчинить... Воля барона слабела с каждым словом Шакор, Верлойн отчаянно сопротивлялся, но силы оставляли его. Он как в забытьи сделал шаг вперед, и тут что-то просвистело в воздухе, и Шакор с воплем отлетела к стене. Из ее плеча торчала стрела, пронзившая плоть ведьмы насквозь.
