Всех, чьи помыслы убоги.
Им за то даны в надежду
Тайны, что забыли боги.
И никто во целом свете
Тронуть камень не решался.
Даже мой приятель-ветер
От него вдали держался.
Но однажды, в миг расплаты,
Что запомнится навеки,
Смертный в мир вступил заклятый
И зашил рассвета веки.
Он не слушал песнь сирены,
Он принес с собой осину
И, нарушив мрака стену,
Подошел он к властелину
И сказал: "Отдай мне камень.
Я его разрушу силу.
Те, кто до сих пор страдали,
Обретут свою могилу."
Был печален лик владыки,
Что предвидел пламень ада,
Слышал стоны, вопли, крики,
Знал, что в этом – вся награда.
Он промолвил так: " О воин,
Я храню, но не владею.
Сам возьми, коль ты достоин
Ты колечко лиходея".
Гость вошел под своды башни,
Не заметив заклинаний,
И забыл про день вчерашний,
Про обиды и желанья.
Шаг за шагом – год за годом
И ступеньки – как столетья,
Шел он в мрак подземным ходом,
Погружаясь в бессердечье.
Наконец, кольцо увидев,
Он шагнул к нему навстречу.
В самом страшном своем виде
Вышла смерть, задувши свечи.
"Погоди! – ей воин бросил,-
Не пришел твой час, я знаю!
Ибо, кто колечко носит
Это, вечен! Умирают
Все иные. Я – бессмертен!"
Он схватил кольцо печали.
Вмиг открылись в бездну дверцы
И прозрели, закричали.
Рассмеялась смерть: "Покуда
Я одна владела тайной,
Но когда и ты отсюда
Не вернешься в мир печали,
Я скажу: не все прекрасно,
Что прекрасным создавалось.
Ты мечтал о чем-то страстно.
Что от памяти осталось?
Верил ты – уснула вера.
Что любил ты: жар иль холод?
Что здесь: ладан или сера
И обжорство или голод?
Груз тяжел, когда не знаешь,
Что несешь, зачем, откуда,
Что найдешь, что потеряешь,
Коль навек забудешь чудо.
Да, ты прав, в кольце есть сила,
Но тебя она сильнее.
И, сковавши, покорила,
Воин мой, она быстрее,
Чем заметил ты все это,
Чем почувствовал, поверил.
Не увидишь ты рассвета,
Не откроешь мира двери.
Поняла я здесь с веками,
Что кольца не надевают,
Ибо тот, кто носит камень
В сердце вечно умирает.
Лишь троим на целом свете
Власть дана над ним подняться.
Ты, мой воин, не из этих.
Значит, должен ты остаться
Навсегда в забытой башне
И бродить по галереям,
Позабыв про день вчерашний,
Вспомнить что-нибудь не смея.
Лучше стража и не надо
Для кольца. Владыка это
Знал, наверно, и в награду
Дал тебе бессмертье света,
Окруженного стеною
Мрака и заклятий вечных.
Ты останешься со мною
Здесь, вдали от стран конечных".
Ни улыбка, ни проклятье
Не коснулись губ. Лишь тело
Скрылось вдруг под серым платьем.
Волос стал жемчужно-белым.
Хладными, как льдинки, руки,
Сердце – мертвым камнем ночи,
Что не знает о разлуке,
Потому что знать не хочет.
Безразличный, хладнокровный,
Он взирал на Смерть глазами
Все понявшими так, словно
Он об этом знал веками.
Человек свечей растаял,
Призрак мрачный оставляя,
Что вовек не сыщет рая,
Даже ада не узнает.
Раб, на волю он не рвется,
Лишь взирает в сумрак башни.
Эхом поступь отдается
И грядущее – вчерашним…
Бродит он. За годом годы
Протекают незаметно.
Были новые народы
Названы собой всесветно…
А к кольцу идут бродяги,
Но встречают их не черти,
Не вампиры и не маги,
А сей призрак с знаком смерти.
И усеяна дорога
К башне мрачной черепами,
Ведь тому, кто волей рока
Взял кольцо, не служит память…
– Уже конец? – словно в полусне промолвила Дубрава. Она чувс-твовала себя так, будто только что очнулась после долгого инте-ресного сна. – Удивительная история.
Странно, конечно, что ты, зна-ющий тайны тысячелетий, рассказываешь сказки… И почему она в стихах, словно какое-то заклинание?
"Это не сказка, колдунья… – донесся до нее задумчивый голос духа. – И не заклинание. Просто никак иначе нельзя рассказать о первом господине Потерянных душ, не прогневав богов и не вызвав проклятье времен на свою голову".
– Первый господин Потерянных душ? – зачарованно произнесла кол-дунья. На миг ее охватило волнение, душа дрогнула, словно от при-косновения к чему-то необычному, опасному и, в то же время, чу-десному… Будто круги прошли по воде… – Так это правда, что ког-да-то они были такими же, как мы?
"Среди них были люди, – в первый миг ей показалось, что он просто по-иному повторил те же самые слова, и, все же, очень ско-ро она поняла, что это не так, поэтому ее уже не удивило, когда странный собеседник продолжил: – И лишенные дара, и колдуны, и духи, и звери…" -Но почему? Что заставило их стать такими…?
"Они хотели изменить мир, встать над ним, подчинить себе, но могли лишь разрушать. И, утонув в осколке пустоты, скрытой в их душе, они потеряли память.
Они лишились всего, даже самих себя. И тогда их целью стало одно – превратить мир в мертвую, безликую и безымянную пустоту, чтобы ничто не нарушало их мертвый покой".
– Их много? Велика ли их сила?
"Кто знает? – в голосе послышалось сомнение. – Давно, очень дав-но, когда колдуны только вставали на путь господства, Потерян-ные души попытались уничтожить мир, воспользовавшись могущест-вом, украденным ими у богов. Но их сила была сломлена, власть под-чинена воле заклятья, наложенного твоими далекими предками… С тех пор число их прибавлялось, однако могущество Слова было дос-таточно велико, чтобы продолжать удерживать их в плену… Потерян-ных душ может быть тьма, но кто станет считать, когда все они составляют нечто единое, необъяснимое, неведомое…как сама безд-на".
– Расскажи мне еще что-нибудь о них…
– В следующий раз, – голос Черногора заставил женщину вздрог-нуть, встрепенуться.
– Старший, прости, я не заметила, как ты вернулся… – она засу-етилась, собираясь уходить. – Я… Ясень хотел увидеть обряд и попросил меня побыть здесь,
– Дубрава чувствовала себя виноватой, хотя сама не понимала, в чем ее вина, но все равно пыталась оправдаться.
– Понятно, – он устало улыбнулся. – А дух замка, боясь остаться в одиночестве, все это время не отпускал тебя ни на шаг… Наде-юсь, он не очень надоел тебе своими рассказами?
"Господин!" – в голосе звучал укор преданного слуги, услышав-шего незаслуженное обвинение из уст хозяина.
– Что ты! – сама того не замечая, женщина поспешила встать на защиту духа. – История, которую он рассказал мне, была поистине удивительной.
– Тогда хорошо, – колдун опустился в кресло, бросил быстрый взгляд на ребенка, и лишь убедившись, что малышка беззаботно спит, спросил: – Как ты, Дубрава?
