— Куда? — спросила Маша.
— Знамо куда, в Монголию, а точный адрес знает наш уважаемый профессор.
— А если его там нет?
— Тогда попробуем сами разобраться в теме, там должно быть что-то, что подскажет нам способ убить их.
— Вынужден вас расстроить, — Рязанцев вздохнул. — Но я там был, пусть и тридцать лет назад, но помню всё. Там нет никаких подсказок, только несколько зданий, основательно занесённых песком. Это крепкие каменные строения, но мы раскопали их до фундамента. Там ничего нет.
— А под фундаментом?
— Подземелья? Теоретически возможно, но никаких признаков я не видел.
— Тогда… — начал я, но был прерван пиликаньем телефона профессора.
— Алло, да, я слушаю, — бросив на нас взгляд, Рязанцев включил громкую связь.
— Есть информация для вас. Один из тех, кто выжил во время погрома и исчез, всплыл недавно в городе.
— Кто именно?
— Сергей Воронов, он в розыске. Так вот, по оперативной информации, он недавно, а конкретно вчера, появился на горизонте, купил за наличку джип без документов и снова исчез. Где он сейчас, понятия не имею. Чем это вам поможет, тоже не знаю, но у меня пока всё.
— Алексей Сергеевич, — с лёгким вздохом сказал ему Рязанцев. — Ты даже не представляешь, насколько сильно ты нам помог. Спасибо тебе огромное, а мы скоро уезжаем.
Мне показалось, что на том конце раздался облегчённый вздох.
— Тогда удачи вам, профессор, — сказал он и отключился.
— Думаю, вопросов больше нет, — торжественно сказал я.
Глава двадцать четвёртая
Вопросов не было, мы не просто пошли, мы побежали готовить поход. В отличие от Сергея Воронова мы не обладали развитыми связями в криминальном мире, а потому машины пришлось покупать официально. Два мощных японских джипа, с очень малым пробегом, просторных и с отличной проходимостью. Денег улетело столько, что оставалось только порадоваться, что за спиной у нас папа Римский с его почти бездонной кубышкой. Один из джипов был слегка битым, но мы его взяли. Не потому, что дешевле, а потому что в сервисе другого такого же не было.
Но было кое-что, о чём мы, разумеется, догадывались, но ничего поделать не могли. Всё, что мы делали, оставляло следы. Поэтому, когда оба внедорожника, доверху загруженные едой, водой, оружием и боеприпасами, направились на юг, за нами следили некие силы, не хуже (а скорее всего, гораздо лучше) умевшие наблюдать и делать выводы из увиденного. Но пока мы об этом не знали.
Ехать было решено, не останавливаясь, запас горючего позволял не думать о заправках, а личный состав стопроцентно обладал способностями к вождению, а следовательно, мог сменять друг друга за рулём.
Но даже так наш противник имел огромную фору по времени, дня два, не меньше. Поэтому гнали мы так, словно сам чёрт гонится за нами. В каком-то смысле так оно и было, с той только разницей, что чёрт находился впереди.
Граница России и Монголии хоть и была обозначена на карте, на деле представляла собой почти открытое место, то есть, как-то она, наверное, охранялась, были таможенные пункты, пограничные заставы, но в том месте, где перешли мы, никаких столбов, колючки и контрольно-следовой полосы не нашлось. И это не могло не радовать, потому что таможенный досмотр — это последнее, что нам было нужно.
К концу первого дня пути мы были уже далеко в глубине территории сопредельного государства. В машине со мной были Павел Сергеевич, который управлял, Рязанцев, усердно листавший русско-монгольский разговорник, Маша, мирно дремавшая на заднем сидении, и я, вяло ковырявший складной вилкой тушёнку в банке. Тушёнка была на удивление хорошей, вот только есть говядину холодной — удовольствие сомнительное, а потому приходилось запивать едва тёплым кофе из термоса.
— Тут вообще живёт кто-нибудь? — спросил я, оглядывая степь с вкраплениями каменных осыпей. Никаких признаков жизни, и ехали мы не по дороге (дороги здесь были, но ни одна не вела туда, куда нам нужно), а по пересечённой местности, ориентируясь исключительно на навигатор.
— Население Монголии — около трёх с половиной миллионов, примерно пятая часть Москвы, размазанная на довольно приличной территории в полтора миллиона квадратных километров, можете сами высчитать плотность, одна из самых низких в мире, сравнимо только с Гренландией, — начал профессор просветительскую лекцию. — Часть сосредоточена в Улан-Баторе и нескольких городках поменьше, но большинство занимает скотоводством, частично оседлым, частично кочевым. Мы ещё встретим людей, вот только им до нас нет дела, едут какие-то люди, ну и пусть едут, не мешают, и ладно. При желании можно установить контакт, продать что-нибудь или купить. К русским тут относятся хорошо. Относились тридцать лет назад. Тут вообще иностранцев много. Американцы, немцы, канадцы, ну и русские тоже.
— А чего им тут надо? — поинтересовался я.
— Территория богата полезными ископаемыми, редкие металлы, золото, платина, палладий и уран. А разрабатывать всё это монголы сами не могут, нет ни технологий, ни трудовых ресурсов. Единственный выход — сдать в концессию иностранцам. А если есть концессия, есть и специалисты, что работают здесь вахтовым методом. Так что мы никого не удивим. Общество здесь традиционное, в основном буддисты, семьи патриархальные.
— А мне нравится, — Маша проснулась и посмотрела в окно. — Красиво, зелень до горизонта и горы.
— Стоит учитывать, что через месяц тут до горизонта будет не зелень, а снег, — заметил Рязанцев. — Скотоводы это знают, а потому уже отогнали стада на пастбища южнее. Монголия, кстати, очень холодная страна, наравне с Россией, а иногда среднегодовые температуры даже ниже.
— А мы останавливаться будем? — спросила Маша.
— Минут на десять, — сообщил Павел Сергеевич, не отрываясь от наблюдения за дорогой (точнее, за направлением), — справить нужду и размять задницы. Последнее в целях экономии времени рекомендую делать друг другу.
Хохотнув над собственной не особо удачной шуткой, он снова придавил газ. Скорость наша, надо сказать, была не такой уж высокой, но, с учётом отсутствия какой-либо дороги под колёсами, даже восемьдесят километров в час — это очень прилично. Если наши оппоненты двигаются тем же способом (а телепорт до Монголии, видимо, не добивал), мы их постепенно догоним.
— А что будем делать потом? — спросил я. — Когда догоним и возьмём за жабры.
— Уже брали, то же самое сделаем сейчас, — сказал Павел Сергеевич, хотя заметно было, что он сам в своих словах не уверен.
— А справимся? — с сомнением произнёс я.
— Зубов бояться — в рот не давать, — философски заметил пенсионер. — Извини, Маша.
— Переживу. Мы хоть правильно едем?
— Навигатор показывает, что правильно, вот только дальше придётся петлять. Зелёная равнина перейдёт в каменистую пустошь, небольшую, но очень труднопроходимую. Мы, откровенно говоря. По горам сейчас едем, просто это такое плато, равнина, сильно приподнятая над землёй.
Так и вышло, сначала стали попадаться камни, потом — крупные камни, а потом и настоящие скалы, которые высовывались из земли, разрывая зелёный ковёр степи. Чуть дальше пришлось круто повернуть вправо, чтобы объехать каменное нагромождение.
Наконец, уже в темноте пришлось остановиться. Приемлемую дорогу мы нашли, там даже следы колёс остались, какого-то тяжёлого грузовика, вроде старого доброго КамАЗа, и направлялся это грузовик как раз туда, куда и нам было нужно. В свете фар эти следы были для нас отличным указателем.
Весь коллектив вышел наружу и пытался размять ноги, ехали, не останавливаясь почти семнадцать часов, тут у любого конечности задеревенеют. Небольшой пятачок, освещённый фарами, превратился в тюремный дворик, где заключённые ходят по кругу.
— Давайте поужинаем, — предложила Маша, которая за день выспалась, а потому выглядела бодрее других. — Это недолго, минут двадцать, хоть ту же тушёнку разогреем.
