- То есть я сосредоточусь на самоконтроле? - уточнил Станислас.
- Да. Только на нем и ни на чем больше. Мы этим занимаемся уже давно и, поверьте, знаем о чем говорим.
- А у меня получится? - спросил Пенске, - Может быть, я - неподдающийся?
- Все поддаются в той или иной степени, - улыбнулся Александр Антонович, - Ведь гипноз правильнее назвать самогипнозом. Человек сосредотачивается самостоятельно. Врач может лишь помочь в этом.
- Я не знаю..., - Станислас заколебался, - А вы гарантируете результат? Мне бы не хотелось превратиться неизвестно в кого.
- Не беспокойтесь. Этого не случится. Даже если речь пойдет о некотором раздвоении личности, мы с этим справимся.
- Тогда можно, конечно, попробовать. Завтра или послезавтра?
- Зачем же завтра? - спросил профессор, - Сейчас.
- Сейчас? - Пенске начал впадать в легкую панику, он не был морально готов к подобному развитию событий.
- Конечно. Вы не волнуйтесь. Много времени это не займет.
Станислас встревоженно заходил по комнате. Оба врача спокойно наблюдали за ним. Ему не нравились обе идеи: как насчет появления Француза, так и по поводу гипноза.
- Может быть, обойдемся без гипноза? - спросил он, остановившись, - Постараюсь как-нибудь сам справиться.
- Если угодно, - пожал плечами профессор, - Тогда просто покажите нам вашего Француза. Хотя бы кратковременно.
- Я попробую, - решился Пенске, - Не знаю, правда, что получится.
- Попробуйте, - сказал Александр Антонович, - От нас что-то требуется?
- Разве что напасть на меня со шпагой, - попытался пошутить Станислас, - Нет, ничего. Все сделаю сам.
- Когда?
- Прямо сейчас. Чего тянуть? Вы правы, - с какой-то обреченностью выговорил Пенске. Ему самому очень хотелось проверить свои выводы. С точки зрения логики, лучше это сделать сейчас, когда рядом доверенные люди, способные оказать хоть какую-то помощь.
Олег Викторович подошел к дивану и уселся на него. Профессор уже сидел в кресле, стоящем сбоку от дивана с темно-красной обивкой. Станислас внутренне усмехнулся - зрительный зал был сформирован, а на сцене - он. Хотелось надеяться, что его скромного дарования хватит на то, чтобы не разочаровать публику. Молодой человек даже вышел на середину комнаты, неосознанно подражая людям с опытом выступлений перед аудиторией. Одна его приятельница, актриса, как-то сказала, что главное - занять центральную позицию и быть артистичным. Это усилит разумность и смягчит бредовость текста. Пенске осознавал, что его 'выступление', если окажется удачным, будет лежать за пределами привычных понятий разумности и бредовости.
Врачи внимательно смотрели на него. Станислас внутренне напрягся. Француз и так постоянно был рядом, но вот на то, чтобы позволить ему прорваться через реальность, могли понадобиться силы.
Когда Пенске 'обратился' к Французу, тот его не совсем 'понял'. Опасности не было, шаману никто не угрожал. Устремления духа храброго графа были направлены, прежде всего, на помощь достойному. Так Куэртель думал в течение своей жизни. Он всегда кому-то помогал, не только следуя распоряжениям, но и действовуя самостоятельно на благо своего сюзерена. Сначала - капитана гвардии, затем - короля, а потом, попав в свиту Генриха, - выполнял указания принца и пытался уловить его волю. Это касалось не только военных, но и политических дел. Когда граф умер, его желания и привычки превратились в устремления духа. Цель Француза - оказывать содействие благородному человеку, облеченному властью, реализовалась, когда он нашел Станисласа. Пенске нуждался в нем, был неплохо образован и воспитан, а его власть над духами не подлежала сомнению. Отличная кандидатура. Самая лучшая за последние столетия.
Теперь же Француз не совсем 'понимал', что от него хотят. Какой вид помощи требовался шаману? Неясно. Дух всегда поступает в соответствие со своими устремлениями. Что-либо сделать вопреки им немыслимо.
Пенске стоял несколько минут посередине комнаты, но ничего не происходило. Он ощущал себя клоуном. До тех пор, пока не догадался, в чем загвоздка. Ему нужно было 'объяснить' Французу необходимость появления. Это тем более трудно, что появление требовалось не для помощи с внешней угрозой, а ради самого появления.
- Сейчас, еще минуту, - сказал молодой человек зрителям.
- Ничего, мы подождем, - великодушно откликнулся Александр Антонович.
Несмотря на то, что они видели на записи странного незнакомца, им все еще очень слабо верилось в возможность обещанного появления Француза. Это читалось на их лицах. Пенске пообещал себе прогнать выражение недоверия из взглядов почтенной публики.
Он оказался прав. На то, чтобы 'растолковать' смысл происходящего Французу, потребовалось около минуты. А затем случилось то, что должно было случиться.
Приближения этого Станислас ждал и опасался. Француз начал прорываться из Олоха. Он уже частично находился в реальном мире, но теперь 'тащил' за собой нечто, чему здесь не было места. Один из своих образов. Образ давно умершего человека.
Граф Куэртель скончался в возрасте тридцати двух лет. Но дух, конечно, помнил о каждом миге его жизни. И о том, как граф выглядел при этом. Но вот почему Француз избрал тот самый наряд, в котором Куэртель блистал на одном парижском балу, осталось загадкой.
Что чувствует человек, когда оказывается, например, наполовину в болоте? Сверху - обычный мир, а снизу - нечто пугающее, непривычное. Тело человека служит своеобразным мостом между двух сред. Пенске ощущал себя именно так. И вот по этому мосту сейчас карабкалось нечто.
Александр Антонович и Олег Викторович не вчера родились. Они многое повидали на своем веку. Их опыт общения с психически больными можно сравнить с опытом нескольких обычных людей, живущих заурядной жизнью. Оба врача сталкивались как с крайними проявлениями положительной стороны людской натуры, так и с крайними проявлениями стороны отрицательной. Их трудно было чем-то удивить. Но сейчас Станисласу удалось это сделать.
Облик молодого человека, стоящего посередине комнаты, подернулся какой-то дымкой. Это произошло так быстро, что наблюдателям было непонятно, что явилось тому причиной: действительные изменения или обман зрения. Но потом, когда сквозь некий туман стали проступать черты лица незнакомого человека, стало ясно, что обман зрения здесь ни при чем.
Узкое лицо с аккуратными тонкими усиками, красная шляпа с желтым пером, такая же красная куртка, вышитая золотом, кружевные воротник, манжеты, изящные ботфорты и небольшая придворная шпага - вот что на что в первую очередь обратили внимание изумленные зрители. Француз же, как ни в чем не бывало, положил левую руку на эфес, подкрутил правой ус и отвесил небольшой поклон врачам, смотрящим на поразительное действо. Это было неожиданно, но вместе с тем так естественно и кстати, что и Олег Викторович и Александр Антонович, привстав со своих мест, ответили тем же - поклонились. Француз улыбнулся лишь уголками губ, бросил несколько быстрых взглядов по сторонам, вздохнул и... внезапно исчез. На его месте снова находился обескураженный Станислас. Все закончилось.
