— Младший. Какая удача, найти сразу двух представителей моего рода, да еще с таким чистым набором генов! Давненько я не видел такие глаза. — Мужчина мерзко усмехнулся. — Ваши с братиком души очень мне помогут.
Не дожидаясь очередного излияния полоумного мужика, быстро наложила щит, сплетя магию жизни и силы, завязав на магии Границы для стабильности. Следующим шагом надо было выкинуть его в призрачный мир.
Ведун тоже не стал медлить и зачерпнул горсть белых искр, зашвырнул в меня. Щит выдержал, нити образа зашипели. Тогда мужчина слепил несколько тварей, отметив каждую печатью. Пока твари старались пробить мою защиту, Ольник швырял в меня заклинания вперемешку с печатями. Удерживая щит брата, свой щит, параллельно плетя образы, основанных на трех видах магии, пыталась открыть завесу в мир духов за спиной мужчины. Тот не был истинным сыном Границы, потому не мог чувствовать моих манипуляций с пространством.
Под натиском запечатанных, мой щит стал слабеть. Слишком много приходилось контролировать, и сейчас большая часть сумеречной силы была направлена на открытие завесы. Сам процесс был не из простых. Надо было убедиться, что по ту сторону никого не было, иначе духи могли прорваться на Границу, но я никак не могла найти пустую точку, и каждый раз место приходилось переносить.
Ведун ничего не должен был заподозрить, поэтому подпитывая щит, плела новые нити, стараясь хоть чуть — чуть повредить его защиту, зацикленную на печати, горевшей красным на его груди.
Наконец завеса открылась, мощным образом швырнула темного туда и прыгнула следом, оставляя чудовищ за спиной. Без подпитки они быстро истлеют.
Призрачный мир был соткан из тумана, каких‑то мимолётных образов, обрывков воспоминаний, снов. Вокруг была разлита невероятная грусть и тоска по жизни. Сущности цеплялись за волосы, одежду, словно ветер, но не приносили вреда.
— Ах, ты тварь, — взревел мужик, явно недовольный переменой места действия. Мир призраков тянул энергию из тел живых, но его собственное тело давно было мертво. Он оставался жив только благодаря выпитым душам, которые теперь рвались наружу. Темный ведун был силен, но это была моя территория. На поверхности, в лесах я бы никогда не одержала победу.
Но он продолжал бороться, даже зная, что отсюда ему уже никогда не выбраться. Создав мощную печать, швырнул мне в грудь, а я, потеряв щит, не успела увернуться. Печать жгла и отнимала силы.
— Сдохни, сука, — шипел темный.
Я зачерпнула горсть белых искр и швырнула ему в лицо, метя в глаза. Один глаз зацепила, и мужчина взвыл, но тут же отправил в меня череду печатей. Из‑за жуткой боли в груди, уворачиваться получалось плохо. Одна из печатей попала в руку, которая сразу же отнялась. Боль в груди усилилась, на глаза навернулись слезы. Вдруг с громким мявом серый пушистый комок пронесся передо мной и вцепился в лицо ведуна. Тот попытался его стащить, а потом просто развоплотил, но эти несколько секунд дали мне возможность сотворить стрелу, завязанную на магии силы и одной, левой рукой кинуть темному в горло. Стрела пробила призрачную плоть, мужчина захрипел и рассыпался черными искрами.
— Котик, — позвала я. Он не откликался. — Киса! Котик! Призрак кота! — Маленький пушистик сгинул, спасая мне жизнь. Правая рука не действовала, левая нога была также пробита печатью, грудь нестерпимо болела, из раны текла сияющая белым кровь. Сил практически не осталось. Умереть тут было невозможно, я просто исчезну, развоплотившись, как котик или ведун.
— Ты еще поживешь, девочка, — тихий голос друга прозвучал рядом. Я повернула голову и увидела печальное лицо Ренира.
— Ренир, этот мерзкий мужик убил нашего котика, — пожаловалась я.
— Да и ты не в лучшем состоянии, — старый лучник присел на корточки рядом с валяющейся мною.
— Сильный был мужик, только сумасшедший. Ты не сможешь вернуться назад, — я посмотрела в такое родное лицо.
— И не надо. У тебя теперь все будет хорошо. Ты изменилась и я тебе больше не нужен. Я люблю тебя девочка и желаю удачи. Ты заслуживаешь счастья и любви. Не ожесточай свое сердце, больше доверяй людям, не забывай старого вояку. — На глазах Ренира навернулись слезы и он обнял меня, отдавая всю силу без остатка.
— Ренир, второй раз тебя теряю. — Я плакала навзрыд. Мой друг, который так много для меня сделал, так поддерживал меня. Больше его рядом не было, но теперь у меня появились силы вернуться обратно на Грань. Раздвинув завесу под собой, погрузилась в белое пространство Границы. Закрыв завесу некоторое время молча лежала, глотая слезы. Пред глазами было доброе лицо старого лучника, который фактически заменил мне отца. Кровь продолжала течь из ран. Зачерпнув сумеречную силу, открыла проход в мир живых, от боли плохо рассчитав место приземления, свалилась на Салли.
— Живая, — крикнула Салли, а потом, оглядев меня ужаснулась. — Она вся в крови!
Подбежал бледный брат и положил теплые руки мне на грудь. Кровь перестала течь, но боль не ушла.
— Ей больно, не могу это прекратить, — брат с надеждой посмотрел куда‑то вбок.
Лоренс опустился рядом на колени и положил прохладную руку мне на разгоряченный лоб.
— Печать выжигает ее изнутри. Я не могу ее снять, нужен ведун.
— Где же мы его найдем? — Всхлипнул Лисенок.
Лоренс наклонился ко мне.
— Я тебе потом все скажу, что думаю о твоем поступке. Ты помнишь карту выходов?
Сил у меня хватило только на то, чтобы махнуть головой.
— Покажи мне, — потребовал маг. Я повиновалась, открыв ему знания, которые у меня были благодаря сумеречной силе.
— Рей, Дарий и Сорт, вы идете со мной, остальные идут за нами в темпе, который подойдет для лорда. Мы пойдем очень быстро. — И подхватив меня на руки, Лоренс вышел из здания.
Дальше был долгий путь на поверхность. Лоренс, Дарий, Сорт попеременно несли меня на руках. Лоренс и Лисенок безрезультатно пытались облегчить мои боли, но ничего не помогало. Иногда я погружалась в беспамятство, тогда мне снились рыжеволосые трупы, и я не могла понять, это Рей или Лоренс, снился Ольник, убивающий маму и Патрика. Порой боль становилась такой сильной, что сдерживаться не было сил. Тогда мужчины, слушая мои крики, стискивали зубы, а брат тихо плакал.
— Да усыпи ты ее, — однажды не выдержал Сорт.
— Не могу, на нее не действует моя магия, — глухо ответил Лоренс.
Чаще всего я покоилась в руках мага. Он отдавал меня только тогда, когда сам уже начинал спотыкаться от усталости. Не знаю, сколько мы так шли. В очередной мой приступ, мужчины остановились на отдых, которые позволяли себе крайне редко по острой необходимости. Я лежала у Лоренса в объятиях, боль скрутила меня так, что я выгнулась дугой и заорала. Почти теряя сознание, почувствовала что‑то мокрое упавшее мне на лицо. А потом внезапно стало легче. Боль не прошла, но перестала быть такой острой. Я подняла голову и увидела посеревшее лицо Лоренса. Связь! Он забрал часть моей боли. Зачем?
