Он бы дышал им вечно, но тихий плач вернул с небес на землю. И это всхлипывала не их дочь.
Едва оторвавшись от нежных губ, Вильгельм посмотрел в сторону.
Закрыв лицо руками, у стены горько плакала ведьма.
***
Девочка мирно сопела между ним и Ребеккой. Черные, как смоль, волосы выглядывали из-под белого чепчика, а кожа была уже не красноватой, а смуглой. Совсем как у него.
Вильгельм поправил одеяло малютки и заодно Ребекке.
Молчаливая ведьма Нанна, та самая, что готовила травы, очень проворно привела и дочь, и его жену в порядок, проскрипев только, что с обоими все хорошо. Казалось, ее вообще не заботит, за кем она ухаживает и почему. Женщина просто делала свое дело, а на ее лице не отображалось никаких эмоций.
- Нанна живет в своем мире, - обронила сидевшая в кресле Олфорд. – Не для всех Дар Проматери – легкая ноша.
Замечательно! В сопровождающие для ее жены была выбрана полоумная. Но Вильгельм не мог не отдать должное, что едва Ребекка выпила несколько глотков, как сумела не только сесть в подушках, но и требовать присутствовать при беседе.
Молчаливая Нанна, наконец, собрала все свои склянки и вышла.
Олфорд проводила ее потухшим взглядом. Элегантная до кончиков ногтей баронесса окончательно превратилась в битую жизнью старуху.
- Полагаю, время открыть последние карты.
Чертовски верное замечание. И больше всего Вильгельма интересовал лишь один вопрос:
- Какого демона вам сдался этот спектакль?!
- Вильгельм, - Ребекка тихонько тронула за рукав, чтобы успокоить.
- Твой муж прав, милая, - вздох ведьмы был похож на шелест тлеющей бумаги. Олфорд прикрыла глаза, плотнее кутаясь в шаль, и медленно произнесла:
- … только боль камня выжжет мое проклятье. Только горькая пустота и мученье во сто крат большее, чем мое…
Женщина опять вздохнула.
- Боль, Вильгельм де Грейстор. Зерно проклятья осталось нетронутым. Только боль могла разрушить чары. Тело и душа должны были страдать, во сто крат больше, чем страдала я в той камере.
- Вы?! – ахнула Ребекка. А Вильгельм только покачал головой.
Бред сивой кобылы. Прошло больше пяти сотен лет.
- Да, милая, - ничуть не смутилась баронесса. – Железный Герцог отменно переврал проклятье, да только потому, что ему позволили это сделать ради шанса однажды его снять. Ведьма, сделавшая это была мудрее меня. Увидела то, что ускользнуло от Железного Герцога - прокляты оказались двое. Но, пожалуй, начну сначала… - Олфорд зябко передернула плечами, но останавливаться не стала.
- … Ребекка уже знает эту историю, но для вас, герцог, я повторюсь. Однажды молодой и пылкий юноша, который не признавал слова «нет» встретил такую же юную и горячую ведьму, что ни разу не ответила «да». Искра, проскочившая между ними, превратилась в лесной пожар. Оба гордые и оба непокорные, они кипели в огне собственных чувств до тех пор, пока не случился взрыв. Его итогом стала смерть ведьмы, безумство юноши, рождение Инквизиции и проклятье, конечно…
Да, тот рисунок Ребекки. Железный Герцог и ведьма, в чьем взгляде боролись любовь и гордыня.
- … Еще будучи юной девушкой я обеляла своих товарок и очерняла противника, но долгая не-жизнь учит беспристрастной оценке. Будем правдивы: ведьма просто зазналась и перегнула палку, а герцог… Обезумевший от потери юноша быстро нашел себе союзников и единомышленников. Еще бы – ведьмы! Женщины, что осмелились требовать свободы и уважения. Какая жуткая угроза... В общем, дело закрутилось быстро. Пошла волна казней. И однажды я тоже попалась. А перед этим наблюдала мучительную гибель сестер и матери...
Женщина горько вздохнула:
- ...Совсем молодая, испуганная, злая на всех и каждого – я не смогла удержаться. Выплеснула все силы и вплела в это проклятие душу. Конечно, столь мощный поток энергии петлей захлеснул нас обоих. О, как я потом жалела! Гореть заживо – это такая безделица! Как невыносимо трудно ходить рядом с Гранью, чувствовать своих сестер, и не уметь присоединиться к ним. Гнить в могиле снова и снова, рождаться то в нищей лачуге, то в борделе, где пользуют совсем детей. И ничего не уметь сделать! Ни защититься, ни закончить этот ад!
Последнее Олфорд выкрикнула. А Вильгельм обеспокоенно глянул на дочь.
- Не орите, - прошипел разъяренной ведьме.
Ответом ему стала кривая усмешка.
- Постараюсь сдержаться, герцог, - Олфорд нахмурилась и опять поправила шаль. - В общем, да, я была заинтересована снять проклятие как никто другой. Но подобраться к вашему роду оказалось не просто. Пусть мое рождение происходило более или менее рядом, но никогда в замке де Грейсторов или хотя бы в столице. Однако расстояние – это не самая большая проблема. Гораздо хуже, дорогой Вильгельм, что когда я накладывала проклятье, то подсознательно иммела ввиду очерствевшее нутро Железного Герцога. Его мучение и его боль. Но из-за вмешательства подошли бы и его потомки. Но вот беда - мужчины вашего рода оказались немногим лучше: все как один похожи на кусок камня! Как заставить де Грейсторов чувствовать? Силой? О нет, проклятье не обманешь приворотным зельем… Ему нужны искренность и свободная воля. И я ждала. Ждала любого подходящего момента. А вы знали, что один из ваших предков чуть было не отказался от земель ради женщины?
- Бернард де Грейстор? Тот, который…
- Да-да, имел весьма любвеобильный характер и штат очень симпатичной прислуги. Но его вела страсть, а не любовь. Это совершенно не то.
Ведьма замолкла, словно собираясь с мыслями, и он тоже молчал, не готовый поверить в то, что женщина перед ним – та самая ведьма. Но ведь и проклятье снято! Ребекка доверчиво жмется к его плечу, а рядом посапывает дочь.
-… иногда я приближалась к цели, иногда отдалялась настолько, что готова была сойти с ума от отчаянья. Но собиралась с силами и опять шла вперед, заодно пытаясь исправить то, что наворотил ваш обезумевший от больной любви предок. Женское и мужское не существуют отдельно. Баланс сил был грубо нарушен, и рано или поздно мир, как он есть, просто прекратил бы существовать. Судите сами: ужасные штормы в некогда тихом Искристом море, бесснежные зимы, сушь, нашествие вредителей, бешенство животных… Год от года все хуже и хуже. Сколько урожаев снимают крестьяне с полей? Едва ли один успевает вызреть! А раньше земля родила и два. Пустыни не наступали так яростно, а источники не исчезали едва пробившись.
Вильгельм не спорил. Как ни крути, а ведьма права. Австарии просто повезло с монархом, владеющим Даром подчинять себе ветра и облака. Остальные же страны страдали. То и дело случался голод, неурожаев стало больше, и даже в их стране земля истощалась и беднела.
- … Но ведьм не осталось. Некому было нести в мир силу и слово Проматери. С трудом и более чем после нескольких столетий мне удалось найти жалкие крохи от былого.
- Так ни разу не попытавшись родить самой, - закончил фразу Вильгельм.
Баронесса сухо рассмеялась.
- Вы так уверены? Я бесплодна, дорогой герцог. Сила Проматери ищет выход, но в таком количестве для одной нормальной ведьмы она губительна. Лишь проклятье связывает душу и это тело. Заставляет жить, но такая жизнь хуже смерти.
- И все же своего вы добились. При помощи чего? И кого?
Олфорд - или Юнона? - фыркнула в привычной своей манере.
- Милая Лориана обязательно родит ведьму, если сама захочет...
Лориана! Нет, невозможно. Только не эта смешливая и добродушная малышка, важно топавшая по всему замку за своей матерью и бедокурившая на кухне. Ее образ никак не вязался с предательством.
- ...Она и не предавала вас, герцог. А вот помочь очень даже хотела. И нет, вы не могли бы ее заметить. В былое время Лориана не могла считаться ведьмой – слишком скудны силы – почти ничего. Однако, если искать намеренно... Но вы бы не стали. Любое упоминание о родстве с Железным Герцогом раздражало вас еще ребенком. А девушка никогда не применяла своих умений, оставаясь незаметной. И горячо пыталась меня убедить, что ее господин «не то, что прошлый».
