- Есть у кого-то цельные предложения? Нам обязательно нужно победить.
- Мы ничего не сможем сделать, если степняки не спешатся. Они не способны взять этот холм, а мы не сможем их так легко сразить. Если всё продолжится также, то к завтрашнему закату на этой земле останутся только мертвецы. – высказался Яромур, - А подкреплений нам ждать неоткуда. Может у наёмника есть идеи?
- К сожалению нет. Я также теряю людей, но даже мои орудия не способны хоть сколько-то изменить сложившуюся обстановку. Степняков до сих пор больше нас, а их мастерство в стрельбе превосходит наше на голову. Нам же остаётся только молится и выждать удобный шанс.
На этом совете решения найдено не было и к следующему рассвету войска вернулись на всё те же позиции, которые кровью вчера удалось удержать. Мне и вправду хотелось бы выдумать необычный манёвр, который сможет позволить нам победить, но ситуация оказалась не самой выгодной для сурского воинства, а потому приходилось исходить из имеющейся ситуации. Потому нам пришлось продолжать стоят в лесу у холма, стволы которого успели окраситься в красный от пролитой крови.
Степняки из вчерашнего столкновения сумели сделать выводы и на этот раз пёрли не в конном строю, а на двух ногах, удерживая ряды под обстрелом суров. Естественно, они вновь обстреляли наши порядки, но сейчас артиллерия сработала куда как удачнее. По медленным и плотным порядкам пехотинцев картечь била на «ура». Тяжёлые свинцовые шарики разрывали тела степняков со страшной силой, отрывая целые куски окровавленного мяса вперемешку с металлом. Враг гиб, терял людей и кровь, слушая смертельный свист пролетающих мимо пуль и картечин. Гибли десятки и сотни, но враг двигался вперёд.
Наконец, противник достиг наших рядов. На этот раз мы бились, вовсе забыв хоть о каких-то нормах военного «приличия». Летали пули, свистели рассекающие воздух алебарды и влажно чавкали вонзающиеся в щели доспехов кинжалы. Я чувствовал десятки звенящих ударов, разбивающихся о сталь доспехов. Чувствовал витающую вокруг смерть и щёлкающий костяшки госпожи-Смерти, что сжимают занесённую над моей головой косу.
Харисиндцы, пользуясь собственной многочисленностью, метр за метром выгрызали у нас лесок, уплачивая за каждый шаг кровавую цену. Степняки раз за разом разбивались о деревянные стены гуляй-города, что постоянно огрызался залпами стрельцов и пушек. Правая же рука нашей армии, под постоянным давлением противника, сейчас экстренно отступала на холм, пытаясь спасти свои жизни от прущих вперёд степняков. Харисиндцы вот-вот прорвались бы за возведённые стены крепости, но засевшие там гвардейцы смогли отбиться, хоть и понесли громадные потери.
Второй день не принёс ничего кроме очередных потерь. Подножье холма было усеяно трупами, вывезти которые было просто невозможно вывезти, из-за чего за тела взялось солнце. После двух дней беспрерывных боёв, трупы, залитые кровью и требухой, стали активно гнить, наполняя воздух непередаваемым тошнотворным амбре. Оставшиеся же в живых воины были истощены множественными столкновениями, которые шли практически без продыху и даже ночью. Под покровом тьмы обе стороны отправляли небольшие вылазки, заканчивающиеся обычно ничем кроме очередных потерь. Ещё один день пустых сражений, мог окончится погибелью ещё большего количества ратников, но ситуация вряд ли бы сильно изменилась.
- У меня есть план!
Я ворвался в шатёр с воеводами государства, которые битый час придумывали и отбрасывали множество вариантов выхода из этой сложной ситуации. Я был вовсе не уверен, что у меня получится предложить наиболее правильное решение, но всё же стоило бы использовать и мои мозги.
- Ну и что ты придумал? – скептически спросил воевода Яромур, который практически перестал спать, пытаясь выдумать выход из ситуации вместе с царём.
- Прямо сейчас мы спустим со стороны селения тысячу конников. Они обойдут холм и рассекут строй степняков. Они успели убедиться в том, что смогут прорвать нашу оборону всего одним наступлением. Мы обернём их уверенность в нашу победу.
- Смело, но слишком опасно. Если у нас ничего не получится, то мы погубим целый полк ратников. – помотал головой царь, - Я не решусь на такой шаг.
- Дайте мне действовать добровольцами. Я бы рад воспользоваться одними моими наёмниками, но конников у меня не так уж и много, а нужны сильные воины, способные не только держаться в седле, но и рубить врага с великой лихостью.
- Я же сказал, что запрещаю вылазку. – отсёк все мои надежды царь.
- Вадим, ты если наёмника слушать не хочешь, то послушай меня. – неожиданно выступил с поддержкой мне Яромур, - Нам нужен один яростный удар. Всего лишь один бой, который позволит нам победить. Я понимаю, что предлагал тебе то же самое ещё прошлой ночью, но, как видишь, сия мысль не только в мою старую черепушку проникла. Я не хочу подвергать твой авторитет сомнению, но нужно воспользоваться этим планом.
Похоже, что старый воевода владел огромным влиянием на всех остальных командиров, а потому старику никто не противился. Авторитет Яромура оказался сильнее царской осторожности и тот, вздохнув, всё же кивнул, позволяя нам действовать по своему усмотрению.
Мы воспользовались разрешением в следующее мгновение. Пользуясь ночной тьмой, скрывающей нас от взглядов любого из любопытствующих, что наверняка были засланы противником, были выставлен целый полк кавалерии. Естественно, после продолжительных стычек, полноценный полк собрать было невозможно, но даже так удалось привести под наше управление семь сотен ратников, которые были реальной сборной солянкой из множества подразделений сурской армии. Во главе этого воинства встал воевода Яромур, который, не смотря на почтительный возраст, самолично взобрался на коня, приготовившись либо победить, либо же умереть, после чего повёл своё войско в сторону от холма.
На третий день схваток, степняки вновь пошли в пешей формации, желая разбить суров последним мощнейшим ударом, способным закончить кровопролитие. Суры, не имеющие резервов, были уставшими, и степняки понимали сей факт, желая разгромить истощённых северян. На этот раз, противник не пытался разделиться на три боевых отряда, сосредоточившись на ударе по центру, дабы не терять ещё больше бойцов. С их точки зрения шаг был отличным, но они точно не знали о произведённом нами манёвре, а потому мы готовились смертельно удивить противника.
Дождавшись пока враг завязнет в атаке на отчаянно обороняющийся холм, Яромур скомандовал выдвигаться. Шесть сотен конников, закрытые в тяжёлые стальные доспехи, двинулись в атаку молча, но я чувствовал, как в их сердцах бушует сталь. Каждый из них был готов погибнуть, но забрать с собой как можно больше ворогов, понимая, что наша атака является практической авантюрой, которая скорее всего заведёт нас в могилу.
Холм сковал врага схваткой, позволив нам зайти в тыл степнякам. Мы видели их открытые спины и ярость обуяла наши сердца. Всего лишь шесть сотен человек были каплей в море, что должна была потонуть в море схватки, но именно разящая сталь сурской кавалерии решила исход схватки. Мы рубили и кололи, резали и дробили степняков, втаптывая их надежды на победу в землю, залитую кровью их же соотечественников. Ярость северян, подкрепляемая громом порохового оружия, не обходила никого, и враг это понимал. Харисиндцы постарались развернуться и прорвать жидкое окружение суров. У них могло это получится, но тут свой последний шаг Яромур. Старый Воевода, словно позабыв о своём великом возрасте и множестве ранений за всю жизнь, выхватил из ножен обе своих сабли. Вооружившись, он прокричал нечто непонятное своим скрипучим голосом и с великой злостью ворвался в ряды противника, вовлекая своих бойцов за собой. Он лихо срубал головы врагов, не чувствуя летящих в него ударов, став будто бы духом самой войны. Сила Яромура вновь разожгла в сердцах суров боевой раж, который степняки не были способны сдержать, но старый воевода не смог пережить этого боя. В голову воеводы влетела тяжёлая стрела, пробивая его череп практически навылет. Полководец свесился с седла и рухнул на землю, увлекаемый страшной рубкой.
