Бедный феникс не выдержал первым — после первых же слов нашего неслаженного песнопения ринулся к Стаськиной постели и сунул голову под подушку. Неугомонного соседа хватило чуть дольше — эдак секунд на десять.
— Ну ладно, ладно. Хватит! — взмолился он, с силой зажимая уши, но мы так разошлись, что остановить нас уже ничто не могло. Просто сидели бок о бок и горланили в свое удовольствие. И даже отсутствие клюквенной настойки не смущало.
Казалось, ничто не способно прервать нашего слаженного дуэта. Но, как говорится, так только казалось!
Когда перед нами возникло мощное накачанное мужское тело, мы так же синхронно замолкли и во все глаза вытаращились на пришельца. Посмотреть там было на что — бицепсы, трицепсы и все в таком духе. Перевела взгляд ниже и наткнулась на странную широкую полоску кожи, что напоминала не то пояс, не то оригинальную мини-юбку, расшитую металлическими нитями и бусинами. Уже тогда до меня начала доходить вся тяжесть грядущей подставы, но, несмотря на это, я все же глянула в сторону предполагаемых ног и оных там, разумеется, не обнаружила.
Вид огромного чешуйчатого хвоста, который запросто мог потягаться своим обхватом со столетним деревом, слегка выбил меня из колеи, и я легонько покачнулась, пытаясь справиться с головокружением. Все же от вида нагов я как-то отвыкла за прошедшие дни и сейчас была попросту морально не готова к представшему зрелищу.
— Вы кто такие? — грозным голосом поинтересовался змеелюд, которого я сразу окрестила охранником.
— Я — Люба, — пропищала затравленно, стараясь не глядеть на три чешуйчатых метра, волочащихся сзади. Но глазки как-то сами туда косились, отчего становилось все больше и больше не по себе.
Да еще хвост этот… Нет, чтобы лежать себе смирненько. Извивался весь, то стягиваясь тугими кольцами, то распрямляясь и ударяясь по каменным плитам пола.
— Простите, а вы не могли бы в человека перекинуться, а то я чувствую себя обедом пятиметровой анаконды.
Охранник хмыкнул и сложил руки на широкой груди.
— Нет, я, конечно, могу, — мужик как-то странно покосился на Стаську, — но боюсь, что тогда вам придется лицезреть меня голым! — ошарашил змеелюд.
— Это нас как раз устроит! — радостно воскликнула Стаська.
Я сдвинула брови и хмуро глянула на сестру. Хотя, по правде говоря, такой вариант меня саму бы вполне устроил.
— Юхуууу. Назревает стриптиз! — раздалось из противоположной камеры. Кажется, кое-кто был тоже очень даже не против. Что ж такое, одни голубые вокруг! — А музычка будет?
Охранник не стал терпеть такого нахальства. Кончик хвоста живо метнулся в камеру, и дебошир был ловко сбит с ног. Падал он громко и больно. Но силы духа, судя по шальной улыбке, при этом не утратил!
— Мало тебе вчера наваляли? Еще захотелось? — рыкнул на заключенного змеелюд, на что тот лишь расплылся в довольном оскале. Охранник же заметил в руках парнишки железный прут и, пользуясь все тем же хвостом, ловко вырвал у дебошира орудие слуховой пытки. — Что ж за человек такой? Опять койку по запчастям разобрал! Сколько уже можно портить казенное имущество?!
Сосед наш ничуть не устыдился, лишь пожал плечами и, возведя синие очи к потолку, поведал:
— Душа поэта требовала музыки!
— Мы с тобой позже поговорим, поэт! — пригрозил охранник и вновь обратил свой суровый взор на нас со Стасей.
— Так, кто такие? И как вы проникли в камеру? — строго спросил наг, и по лицу его я поняла — не отвертимся.
— Как, как? Порталом, как же еще? Нас это…
Я оглянулась по сторонам в поисках гремлина. Хотела сообщить, что это он нас сюда переместил. Но, вот те на, гремлина в камере не оказалось.
— А где Хевирим? — спросила удивленно и уставилась на Стаську. Но та лишь развела руками, демонстрируя, что не имеет ни малейшего представления о месте пребывания нашего рыжего друга.
Забавно… А помнится, вчера мы в тюрьму все вместе переместились. И Херувимчик точно с нами был. Слинял, значит?! Вот ведь… и цензурных слов-то для него не найдется.
— Так с вами еще кто-то был? — нахмурился наш надзиратель, и взгляд у него при этом такой хищный стал. Даже зрачок вытянулся. Вот гад ползучий, как есть!
— Был, да сплыл, — зло прошипела себе под нос сестричка и в сердцах притопнула ножкой.
— Значит, так, девочки, а пойдемте-ка мы с вами побеседуем… приватно. — Наг сощурил желтые змеиные глаза и снял с пояса громадную связку ключей.
И хоть убейте… Но я совершенно была не рада тому, что нас сейчас выпустят из камеры. Вот не знаю, напридумывала я себе или нет, но в предложении змеелюда мне отчего-то послышался явный пошловатый подтекст…
Я инстинктивно попятилась подальше от решетки. Охранник же резко сдвинул в сторону дверь и потребовал:
— На выход!
— А может, не надо? Нам, знаете ли, и тут неплохо было, — затравленно пискнула я, задвигая себе за спину ничего не понимающую Стаську.
Надзиратель церемониться с нами был не намерен, одним быстрым текучим движением очутился в камере и, ухватив меня за руку, потащил к выходу.
И тут на защиту девичьей чести ринулся тихонько сидевший все это время феникс. Птиц резко взмыл в воздух и спикировал прямо на буйную голову нашего охранника. Да в темечко как клюнет!
Змеелюд зашипел от боли и закрыл лицо руками. А разъяренный феникс все продолжал атаковать, то с одной, то с другой стороны нанося точечные удары по мощному телу противника.
Наг махал руками, ругался, вертелся, как заведенная юла. А я так и застыла, изумленно глядя на великолепного бойцового феникса.
«Мой благородный рыцарь. Мой спаситель. Мой герой», — мысленно восторгалась я… пока этот самый герой не пал смертью храбрых. Точнее, не был зажат в кольцо мощного чешуйчатого хвоста, пришедшего на выручку своему хозяину. Фауст отчаянно шипел, царапался и клевался, но нагу все было нипочем. А о предыдущих повреждениях он, кажется, и вовсе забыл.
— Ваша птичка? — громко харкнув и сплюнув на пол, спросил надзиратель. А еще он при этом так демонстративно разминал пальцы, что сомнений не оставалось — сейчас к чертовой бабушке свернет птенчику голову.
— Наша, только не убивайте его. Пожалуйста! — взмолилась я. Перед глазами пронеслась страшная картинка, как некогда Лео слопал куреныша Фрайо, и из глаз тут же брызнули слезы. — Не трогайте. Это феникс. Он хороший.
— Да вижу, что феникс! — зло выплюнул наг, но хвата не ослабил. — Все они дурные по молодости!
Из камеры напротив раздался восторженный свист и насмешливое:
— Эй, детка, твой птенчик?
Реплику битого поэта я проигнорировала. Иначе, чувствую, сама бы ему добавила. И одними синяками этот задира бы точно не ограничился. Вместо этого набралась смелости (наглости было и так не занимать) и, решительно глянув на охранника, потребовала:
