Ушла, будто бы не было ее…
Харлекин посмотрел на тела, лежавшие на крохотной площади, но они уже исчезали в разверзнутой каменной пасти, утаскиваемые зеленоватыми, похожими на побеги растения щупальцами. Не тронули только змеелова, прибитого шестигранным колом к стене дома, — не то побрезговали, не то оставили в качестве объяснения для тех, кто станет утром выяснять судьбу посетившего город дудочника. Впрочем, к рассвету тело наверняка будет объедено до неузнаваемости местными падальщиками, но его инструмент-то никуда не денется. Как и правая рука ганслингера с намертво зажатым в пальцах именным револьвером, которую смыкающиеся каменные челюсти весьма неаккуратно отделили от утянутого в бездну тела.
Отличные находки для тех, кто приедет расследовать смерть своих коллег.
— Искра! — Змейка подняла на него напуганный взгляд, наполненный слезами. — Искра, пойдем домой.
Он ничего не ответил, только прижал ее хрупкое тело к себе, искренне сожалея о том, что полученные раны не позволят ему обратиться в человека здесь и сейчас. Потому что до боли хотелось не только обогреть ее, не только защитить от холода, ветра и людей. Хотелось понять, что превратило священный страх смерти, присущий каждому существу, живому или умертвию, человеку или оборотню, в фарс, в еще одну причину, чтобы посмеяться над собой — и над врагами. Понять, почему инстинкты шепчут ему о том, что он может быть с ней в любой форме, в любом виде. Что он создан, чтобы удовлетворять любые возможные потребности шассы, которую счел своей. Той, которая сделала его своим, изменив и дополнив его управляющий блок.
Потребность в защите, в помощи, в поддержке.
Потребность в партнере.
Искра наклонился, и щекочущие теплую человеческую кожу металлические гибкие прутья обратились в легкие, реющие на ветру волосы. Змееловы обязательно придут, они никогда не оставляют своих дудочников неотомщенными, но это будет только весной. А до того нужно еще пережить загрядскую зиму, которая славится не только холодами и сыростью, но и болезнями. Пережить пасмурные, неяркие дни, когда местная нежить может почти безболезненно появляться на улицах даже после восхода солнца, и непроглядные из-за темноты и тумана ночи, охотиться в которые нечисти втрое легче, чем обычно.
Харлекин зарылся лицом в растрепанные кудряшки, чуть присыпанные снегом, и глубоко вздохнул. Черт с ними, змееловами. Пусть приходят.
В канцелярию Ордена Змееловов
Из отчета Викториана из рода Зимичей
Поиски «змеиного золота», несмотря на все усилия, так и не увенчались успехом.
В горах с каждым днем все холоднее. Передвигаться по тропам становится слишком тяжело, а после вчерашних заморозков, когда камни покрылись тонким слоем льда, мы чуть не потеряли проводника. Из шассьего гнездовища к этому времени уже наверняка вывезли все каменные деревья, и надеюсь, что Орден благосклонно отнесется к моей просьбе о предоставлении в качестве личного трофея гранатовой скульптуры змеелюдов.
К середине сентября наша поисковая группа проверила все окрестные поселения: змеиных шкур никто не находил, и никто из жителей не пропадал надолго, не возвращался в изодранной или испачканной одежде, что непременно случилось бы, если кого-то подменила недозрелая шасса, вырвавшаяся из облавы. Возможно, она просто нашла глубокую расщелину в скалах, коих в этих местах предостаточно, и впала в зимнюю спячку. В таком случае стоит организовать в эти края еще одну группу с первым голосом во главе, чтобы обнаружить змеелюдку по весне, когда эти твари наиболее медлительны и беспечны.
Но есть одно обстоятельство, которое беспокоит меня.
Нынешние поиски были организованы, опираясь на слова подобранной на дороге ромалийской девочки, которая якобы видела змеелюдку с золотым, подчеркиваю — золотым, — узором вдоль хребта. Предполагалось, что именно эта шасса убила разбойников, напавших на небольшой ромалийский лагерь, вероятнее всего, защищаясь от неожиданной агрессии со стороны людей. Девочке я лично играл «призыв шассы», но ожидаемого отклика не было. Теперь же, проведя около трех недель в исследовании местности, я постепенно прихожу к выводу, что меня ввели в заблуждение.
Этот ребенок, оставленный с ромалийским табором, мог оказаться вырвавшейся из облавы недозрелой шассой, причем шассой золотой. Только так я могу объяснить тот факт, что девочка не отозвалась на зов моего инструмента и не предстала в своем природном облике: золотые шассы, как известно, крайне слабо восприимчивы к магии дудочников, даже будучи в юном возрасте.
Таким образом, я предлагаю повсеместно усилить бдительность в отношении ромалийских таборов, появляющихся в крупных и мелких городах, начиная с этой осени, по возможности — участить проверки штатными дудочниками на местах.
И еще — поскольку ответственность за данный промах целиком и полностью лежит на мне, как на первом голосе, прошу Орден дать мне возможность лично проверить каждый табор, подавший прошение на зимовку в небольших и особенно — в неблагополучных городах…
После затяжной, непостоянной в чередовании лютых холодов и внезапных оттепелей зимы наступила гнилая весна. Снег почти полностью сошел с каменных ладоней площадей, но тепло и хорошая, сухая погода и не думали возвращаться. По ночам, как и прежде, стояли ледяные заморозки, а сырость в весенней Загряде оказалась столь велика, что белесый туман, окутавший сонный, притихший город, не рассеивался даже к полудню.
Середина апреля.
Если подняться на городскую стену, то по обе стороны от дороги, превратившейся в раскисшую от влаги глинистую ленту, можно увидеть бурые поля, испещренные рытвинами, и невысокие холмы. Ни травинки, ни листочка, лишь кое-где уныло-желтые остатки прошлогодней растительности. Искра рассказывал, что весна в Загряде на редкость безрадостное зрелище, что лишь к маю луга оденутся зеленью, а вода в реке, протекающей через восточную окраину города, из свинцово-серой станет голубой. И так до конца июня, пока не придет жара и духота, пока камень на открытых солнцу площадях не раскалится настолько, что босиком уже не пройдешь — обожжешь ступни до волдырей. На мой вопрос, почему же люди не уедут из Загряды, раз жить тут так неудобно, харлекин лишь невесело усмехнулся и посоветовал вспомнить о том, что пресловутая Госпожа очень неохотно отпускает кого-либо из своей свиты. Ромалийскому табору из города тоже пока не уйти — дороги развезло настолько, что если пешком или верхом на лошади еще кое-как выберешься, то тяжело нагруженные фургоны со скарбом как есть утонут в жидкой глине по самые оси.
