— Спасибо, — поспешно перебил его Вуд. Потом обвел взглядом сидевших за столом коллег. — Может быть, в рамках этого разбирательства мы обойдемся его пот de plume?[62]
— De guerre,[63] — поправил Тахион с невинным видом и злорадно отметил, как вспыхнул председатель.
Затем последовало несколько вялых бессмысленных вопросов относительно того, где он живет и работает; после этого за дело взялся Джон Рэнкин от штата Миссисипи.
— Насколько я понимаю, доктор Тахион, вы — не гражданин Соединенных Штатов Америки.
Тахион бросил на Кьюинна пораженный взгляд. Из рядов собравшихся журналистов зазвучали смешки. Рэнкин буравил его взглядом.
— Нет, сэр.
— Значит, вы иностранец.
В его словах сквозило удовлетворение.
— Несомненно, — протянул Тахион. Он небрежно развалился в кресле и принялся вертеть в пальцах свой галстук.
В разговор вступил представитель Южной Дакоты.
— Вы прибыли в эту страну легальным или нелегальным путем?
— Я как-то не заметил в Уайт-Сэндзе иммиграционного центра, хотя, с другой стороны, я его и не искал, поскольку в тот момент меня занимали несколько более неотложные дела.
— Но в последующие годы вы ни разу не обращались с прошением о предоставлении вам американского гражданства?
Кресло со скрежетом отъехало, и Тахион вскочил на ноги.
— О Идеал, ниспошли мне терпения! У меня нет никакого желания становиться гражданином вашей страны. Я нахожу ваш мир неотразимым, и даже если бы мой корабль мог совершить гиперпространственный прыжок, я остался бы здесь, потому что мои пациенты нуждаются во мне. Но у меня нет ни времени, ни охоты ходить на задних лапках на потеху этому варварскому трибуналу. Пожалуйста, можете продолжать играть в бирюльки, но дайте мне заниматься своей работой.
Кьюинн буквально затолкал его обратно в кресло и прикрыл микрофон ладонью.
— Продолжайте в том же духе — и получите отличную возможность наблюдать за этим миром из-за тюремной решетки, — прошипел он. — Да поймите же наконец! Эти люди обладают властью над вами и средствами, чтобы осуществить ее. А теперь извинитесь, и попробуем хоть как-то спасти положение.
Тахион извинился, но неубедительно, и допрос продолжился. Первым к сути дела подступил Никсон от Калифорнии.
— Насколько я понимаю, доктор, это ваша семья разработала этот вирус, который стоил жизни стольким людям. Я прав?
— Да.
— Прошу прощения?
Тахион прочистил горло и повторил, на этот раз более внятно:
— Да.
— Значит, вы прибыли…
— Чтобы попытаться помешать его распространению.
— А чем вы можете подтвердить свое заявление, Тахион? — осведомился Рэнкин.
— Записями из моего судового журнала, где зафиксированы мои переговоры с командой второго корабля.
— И вы можете предоставить нам эти записи?
— Они на моем корабле.
На помост проскользнул секретарь, и члены комиссии о чем-то торопливо посовещались.
— В отчетах говорится, что ваш корабль сопротивлялся всем попыткам проникнуть внутрь.
— Ему так было приказано.
— Вы согласны открыть его и позволить военно-воздушным силам изъять записи?
— Нет. — Их взгляды скрестились. — Если вы вернете мне мой корабль, то я сам отдам вам записи.
— Нет.
Тахион снова откинулся на спинку кресла и пожал плечами.
— Вам все равно было бы от них не много проку; мы разговаривали не на английском.
— А те, другие инопланетяне? Можем мы допросить их? — Губы Рэнкина скривились, как будто он говорил о чем-то необычайно неприятном и отвратительном.
— Боюсь, все они мертвы. — Его голос погрустнел — им снова овладело чувство вины, которое до сих пор приносили с собой воспоминания. — Я недооценил их решимость. Они попали в луч деструктора и распались в атмосфере.
— Весьма кстати. Так кстати, что я начинаю задумываться, а не было ли все это подстроено заранее?
— Это промах Джетбоя стал причиной разрушения капсулы с вирусом.
— Не смейте марать имя великого американского героя вашими клеветническими измышлениями! — вскричал Рэнкин с пылом южанина-проповедника. — Я заявляю перед этим комитетом и перед всей нацией, что вы остались в этом мире, чтобы изучать результаты своего злодейского эксперимента. А те, другие инопланетяне были камикадзе, готовые пожертвовать своими жизнями, чтобы вы могли снискать себе славу героя и жить среди нас, пользуясь всеобщим доверием и уважением, тогда как на самом деле вы инопланетный диверсант, пытающийся подорвать благополучие нашей великой нации при помощи этих опасных и непредсказуемых существ…
— Нет! — Он вскочил на ноги, упершись сжатыми кулаками в стол. — Я сожалею о событиях сорок шестого года, как никто иной. Да, я не сумел… не сумел остановить корабль, найти капсулу, убедить власти в ее опасности, помочь Джетбою, и мне придется жить с этим до конца своих дней! Я могу лишь предложить самого себя… свои таланты, свой опыт, который я приобрел, работая над этим вирусом… чтобы уничтожить последствия того, что я создал. Мне жаль… очень жаль.
Он запнулся, закашлялся и благодарно приложился к стакану с водой, который протянул ему Кьюинн.
Жара казалась почти осязаемой, она обвивала его тело змеиными кольцами, выжимала воздух из его легких, заставляла голову идти кругом. Tax приказал себе не терять сознание и, вытащив из кармана носовой платок, вытер глаза — и тут же понял, что совершил еще одну ошибку. В этой культуре мужчины привыкли сдерживать эмоции. Такисианин только что нарушил очередное табу. Он тяжело рухнул в кресло.
— Если вы и вправду раскаиваетесь, доктор Тахион, то докажите это комитету. Я прошу вас предоставить нам полный список так называемых «тузов», которых вы когда-либо лечили и о которых когда-либо слышали. Имена, по возможности адреса и…
— Нет.
— Вы поможете стране.
— Это не моя страна, и я не стану помогать вам в вашей охоте на ведьм.
— Вы находитесь в этой стране нелегально, доктор. Не исключено, что в интересах нации вас придется выдворить за ее пределы. Я бы на вашем месте очень хорошо обдумал свой ответ.
— Здесь не о чем думать. Я не выдам своих пациентов.
— У комитета нет дальнейших вопросов к этому свидетелю.
У входа в Капитолий они нос к носу столкнулись с бледным мужчиной с лисьим лицом. Блайз еле слышно пискнула и вцепилась в рукав Тахиона.
— Добрый день, Генри, — буркнул Кьюинн, и инопланетянин понял, что перед ним муж женщины, которая вот уже два с половиной года делила с ним жизнь и постель.
