После этих слов он замолчал, и она заметила, что он нахмурился.
Помолчав немного, он сказал:
— Прости, Хлоя. Ты, наверное, говоришь правду, но правда и то, что я и в самом деле чувствую ответственность за Роберта — я его крестный отец, а это очень важно. Наверное, поэтому твои мысли и запутались. Но если я тебе нужен, с этой минуты можешь на меня рассчитывать. Если, конечно, хоть что-нибудь из всего этого останется у нас в памяти. — Он неуверенно помолчал, отбросил сигарету и раздавил ее каблуком. Потом поднял глаза. — Там, снаружи, стоит лес. Выстроился, будто грозное войско, и ждет. Но, я думаю, мы смогли бы привести сюда твоих маму и папу, если ты…
— Нет. — Она решительно покачала головой, скинула белую муфту и смяла ее в руках. — Нет, Максел, спасибо. — Внезапно ей страшно захотелось расплакаться. Слезы мучительно подступали к горлу; какой же дурой она покажет себя перед этими людьми, перед теми, кто стоит на насыпи, перед всеми ребятами в школе.
Она бросила взгляд на Престол:
— Если я сяду на него, то смогу прогнать всех вас.
— Сможешь ли? — спросила Кларисса, поправила запачканные землей волосы, подошла и взяла Хлою за руку. Хлоя раздраженно отстранилась.
— Отстаньте от меня.
— Я знаю, что ты думаешь. Тебе кажется, если ты сядешь на Престол, то сможешь править Потусторонним миром. Я тоже так считала. Но люди всё равно будут в силах причинить тебе боль, Хлоя, и причинят. От них никуда не спрячешься — ни в этом мире, ни в каком другом.
— Я не прячусь…
— Именно прячешься. Я знаю, каково это — искать прибежища в мести. Тратить целую вечность, уничтожая себя, только ради того, чтобы увидеть, как он страдает. — Она отступила на шаг, внимательно всмотрелась в девушку. — Но если ты вернешься и встретишь трудности лицом к лицу, ты с ними справишься.
Хлоя упрямо огрызнулась:
— Все думают, что они знают больше других…
— Мы и правда знаем побольше тебя, — прорычал Максел.
Роберт приблизился на шаг. Ему в голову пришел один способ остановить ее. Обойти Хлою, самому сесть на Престол. Но в нем мелькнула и растаяла искра сомнения: он подумал, каково будет без нею Хлое и родителям, и эта мысль, должно быть, отразилась у него на лице, потому что Хлоя, гневно вскрикнув, отпрянула от него и бросилась бежать, увернулась от Максела, стремительно помчалась между костров.
— Стой! — завопил Роберт.
Мимо него, обдав мускусным запахом, пронесся олень. На его боках блестел замерзший пот. Он пробежал между Хлоей и Престолом, превратился в человека в темной куртке, усталого и запыхавшегося. Хлоя с разбегу угодила прямо ему в объятия. Она завизжала, забилась от злости, но Вязель крепко держал ее.
— Ты меня не остановишь!
— Знаю. — В голосе Вязеля слышалась усталость. Он силой повернул ей голову. — А вот он — остановит.
Роберт удивленно обернулся.
Позади него в круге стоял Король Потустороннего мира. На нем была последняя маска — изо льда и серебристой березовой коры. В багровом свете пламени она трепетала зыбким маревом, а лицо, руки казались красными, словно обожженными. У него за спиной из костров взметались искры.
— Это я. Здравствуй, Хлоя, — печально произнес он.
— Ты! — Она шагнула к нему; Вязель крепко держал ее за руку. — Это ты привел меня сюда! — Она склонила голову, пытаясь разглядеть его сквозь дымную пелену. — Зачем ты это сделал? Кто ты такой?
Он сделал шаг. Протянул руку, коснулся ее — и все увидели, что его пальцы обросли корой, узловатые ногти покрылись лишайниками. К одежде прилипли тонкие белые корешки.
— Я тебя не приводил. Ты звала меня — и я пришел, и захотел, чтобы ты осталась. Ты сама знаешь, кто я такой. Хлоя, ты сама меня выдумала, составила из всех слов и созвучий, какие знаешь. Так всегда поступают поэты. Они создают людей из звуков и образов. Из листьев и семян.
Она отступила на шаг, широко раскрыла глаза. Он улыбнулся.
— Хлоя, ты создала меня из дремучего леса. Я такой, каким меня хочет видеть твое воображение.
Вязель выпустил ее. Осторожно, очень медленно, она протянула руки, чтобы снять с Короля последнюю маску. Он стоял спокойно, не мешая ей, сквозь серебро темнели его глаза. Ее пальцы коснулись обледенелой коры. Потом, словно испугавшись того, что может ей открыться, она отдернула руки.
Он улыбнулся ей.
— Ты всё еще хочешь, чтобы я осталась? — прошептала Хлоя. — Тебе будет одиноко без меня?
Король сказал:
— Я хочу, чтобы ты сама приняла решение.
Она поглядела на него, потом обернулась к Роберту, к Макселу:
— А вы?
— Он прав, — неожиданно сказал Максел. Его голос был хриплым от боли. — Решай сама, девочка.
У Роберта не было сил смотреть на нее. Его лицо пылало; подняв глаза, он заметил только, как она выросла, как сильно стала похожа на него.
— Роберт?
Он молча кивнул.
Хлоя обернулась к Вязелю. Поэт тихо произнес:
— Видишь, у тебя все-таки много сил. Эту силу дают тебе слова. Ты можешь и творить, и разрушать. — Его взгляд переместился на Клариссу. — Даже прощать. Будь великодушна к себе, Хлоя. Иди домой.
Она вздохнула, потом пошла мимо него к Престолу.
Никто не шелохнулся. Она поглядела на бархатное сиденье, и Роберт понял, что она может сесть на него в любой миг, и никто ее не остановит; она может воссесть на холодный камень, поднять руки и повелевать погодой, словами, всем Потусторонним миром.
Они дошли до седьмого каэра, и решение оставалось за ней.
Выключены аппараты.
Мы, деревья лесные,
стоим кольцом у кровати.
Нас, когда мы родились,
не мать с отцом породили,
Но созданы мы волшебством
Из форм девяти элементов:
Из сока сладких плодов,
из предвечного Божия слова,
Из горных цветов,
из цвета деревьев, из дикого меда,
Из соли земной, из руд,
что таятся в недрах,
Из листьев крапивы
и из пены девятого вала.
И сам взволновался Господь,
увидев наше рожденье —
Ведь созданы мы еще
до творенья мира[3]
Под корнем его языка
Свершилась та битва.
Выиграно сраженье
Среди лабиринтов разума.
Битва деревьев
В Престоле было что-то необычное. Во-первых, на него не падал снег. А с дерева по левую руку от Престола сорвался лесной орех, упал в зияющую темноту колодца. В воде всплеснула рыба, на поверхности пробежала легкая рябь.
