Рис шел вперед, пока не наткнулся на помятые кусты и сломанные ветки — очевидно, в этом месте его друзья свернули с дороги и углубились в лес. Они направлялись к источнику света, который, как решил монах, исходил от свечи, стоявшей на окне, словно маяк для тех, кто заблудился в ночи.
Рис прошел по мощеной дорожке. Цветы закрыли свои чашечки и погрузились в сон. В домике царила тишина. Идя по дороге, монах слышал, как двигаются животные, слышал крики ночных птиц. Здесь было совершенно тихо, уютно и спокойно. Рис не ощущал никакой тревоги, никакой угрозы или надвигающейся опасности. Он подошел ближе и увидел, что занавески на окне раздвинулись. На подоконнике в серебряном подсвечнике горела свеча. В ее неверном свете монах рассмотрел женщину в кресле-качалке, держащую на руках спящего ребенка.
Женщина медленно раскачивалась взад-вперед. Голова Мины покоилась у нее на груди. Мина была уже большой и никогда бы не позволила, чтобы ее качали, как младенца, но сейчас она была погружена в глубокий сон и ничего не замечала.
На лице женщины читалась бесконечная печаль, поразившая Риса в самое сердце. Он увидел Паслена, спящего за столом, и Атту, дремлющую у огня. Внезапно ему расхотелось стучать в дверь — ведь тогда он разбудит своих друзей. Теперь он знал, что они в безопасности, он оставит их здесь и вернется за ними утром.
Рис уже развернулся, чтобы уйти, но Атта либо услышала его шаги, либо учуяла его запах: она фыркнула, вскочила, подбежала к двери и начала подвывать и царапаться.
— Входи, брат, — позвала монаха женщина. — Я ждала тебя.
Рис открыл дверь, в которой не было замка, и вошел в дом. Он погладил Атту, та приветственно размахивала хвостом и чуть ли не дрожала всем телом от радости. Паслен подскочил, услышав лай, но он был так утомлен, что снова заснул, даже не заметив Риса.
Рис остановился перед женщиной и склонился в почтительном поклоне.
— Значит, тебе известно, кто я, — сказала она, с улыбкой глядя на него.
— Да, Белая Госпожа, — произнес монах тихо, чтобы не разбудить Мину.
Женщина кивнула. Она погладила девочку по голове и нежно поцеловала в лоб.
— Этим поцелуем я утешу всех детей, которые потерялись и несчастны сегодня ночью.
Поднявшись, Белая Госпожа, которую многие знают под именем Богини Мишакаль, отнесла Мину в кровать и укрыла одеялом. Рис осторожно похлопал Паслена по плечу.
Кендер открыл один глаз и зевнул во весь рот.
— О, привет, Рис. Рад, что ты жив. Попробуй пирога, — посоветовал он и снова уснул.
Мишакаль стояла у кровати, не сводя глаз с Мины. Риса переполняли противоречивые чувства, он был слишком взволнован, чтобы говорить, даже если бы знал, что именно следует сказать. Он понимал печаль Богини: она вынуждена была навечно оставить в глубоком сне ребенка, рожденного в радости в момент сотворения мира, зная, что этот ребенок никогда не увидит Света, давшего ей жизнь. А затем пришла ужасная весть: когда ее дитя впервые открыло глаза, то увидело не Свет, а Тьму и Зло.
— Нечасто доводится смертным жалеть Богов, брат Рис. Нечасто Боги заслуживают жалости смертных.
— Я не жалел тебя, Госпожа, — возразил монах. — Я испытываю печаль за тебя и за нее.
— Благодарю тебя, брат, за заботу о ней. Я знаю, что ты устал, и ты найдешь здесь отдых. Отдыхай сколько потребуется. Если ты еще в силах бодрствовать некоторое время, то мы должны поговорить, ты и я.
Рис сел у стола, усыпанного крошками пирога.
— Я сожалею о разрушениях и смертях в Утехе, Белая Госпожа, — начал он. — Я чувствую, что в этом есть и моя вина. Мне не следовало приводить туда Мину. Я же знал, что Чемош ее ищет. Я должен был предвидеть, что он попытается похитить ее…
— Ты не отвечаешь за действия Чемоша, брат, — возразила Мишакаль. — Хорошо, что вы с Миной находились в Утехе, когда на вас напал Крелл. Будь вы одни, вы не смогли бы справиться с ним и его Костяными Воинами. А в городе жрецы и служители Кири-Джолита, Гилеана и других отвлекли врагов.
— Но при этом погибли невинные люди… — прошептал Рис.
— И Чемош за это ответит, — сурово произнесла Мишакаль. — Попытавшись похитить Мину, он нарушил клятву, данную Гилеану. Он навлек на себя гнев всех Богов, включая своих собратьев, Саргоннаса и Зебоим. Армия минотавров уже приближается к замку Чемоша, находящемуся неподалеку от Устричного, с приказом разрушить его до основания. Повелитель Смерти сбежал из этого мира и скрылся в Зале Уходящих Душ. Его жрецов преследуют и уничтожают.
— Мы на пороге новой войны? — в ужасе воскликнул Рис.
— Этого никто не знает, — мрачно сказала Мишакаль. — Все зависит от Мины. От выбора, который она сделает.
— Прости меня, Госпожа, — возразил Рис, — но Мина не в состоянии сделать какой-либо выбор. Ее разум не в порядке.
— Сомневаюсь, — ответила Мишакаль. — Мина самостоятельно решила отправиться в Дом Богов. Никто из нас ей этого не предлагал. Ее влечет туда некий внутренний голос.
— Что она надеется там найти? — вздохнул Рис. — Неужели она и впрямь встретит там Золотую Луну?
— Нет, — улыбнулась Мишакаль. — Душа моей преданной служанки, Золотой Луны, сейчас далеко отсюда, она продолжает свой путь. Но Мина идет в Дом Богов, чтобы найти свою мать. Она ищет мать, которая дала ей радость существования, и ищет свою темную покровительницу, Такхизис, которая привела ее в этот мир. Она должна выбрать, за кем из них следовать.
— И пока она не выберет, религиозные столкновения будут продолжаться, — безрадостно заключил Рис.
— К сожалению, это так, брат. Если бы в распоряжении Мины была целая вечность на то, чтобы принять решение, в конце концов она бы нашла свой путь. — Мишакаль едва слышно вздохнула. — Но у нас нет вечности. Как ты и боялся, беспорядки могут закончиться всеобщей войной.
— Я отведу Мину в Дом Богов, — заявил Рис. — Я помогу ей найти свой путь.
— Ты — ее проводник, ее опекун и друг, — возразила Мишакаль. — Но ты не можешь отвести ее в Дом Богов. Лишь один человек может это сделать. Тот, чья судьба тесно переплелась с ее судьбой. Если он захочет. Он имеет право отказать тебе.
— Я не понимаю, Белая Госпожа.
— Боги Света обещали людям: смертные могут распоряжаться своей судьбой. Все смертные.
Рис уловил, что Богиня сделала ударение на слове «все» и удивился: она как будто подразумевала, что среди смертных есть один, чем-то отличающийся от остальных. Размышляя, что бы это значило, он еще раз произнес про себя ее слова и внезапно понял все.
— Все смертные, — повторил он. — Даже те, кто когда-то были Богами. Ты говоришь о Валтонисе!
