Паслен решил говорить исключительно правду.
— Ну, я не такой хороший, как Рис, и за это время случалось, что мне совершенно не было дела до тебя, но только один раз… Или два.
Он взял протянутую руку и сжал ее.
— Ты мне небезразлична, Мина. И я сожалею, что отшлепал тебя. Помоги мне снова сложить эти камни в кучу.
Мина помогла Паслену соорудить метку, а затем они продолжили путь на восток. Дорога вилась среди полей, заросших высокой травой, бежала мимо небольшого пруда, пересекла пару ручьев. Взобравшись на вершину холма, путники увидели, как она ныряет в долину и исчезает в лесу.
Паслен обдумывал варианты дальнейших действий. Они могли расположиться на ночлег прямо здесь, у дороги, на открытом месте. В таком случае их сможет найти Рис, а также кто угодно, в том числе грабители и разбойники. А захочет ли Мина, которая может, будучи Богиней, позаботиться о себе, позаботиться заодно о Паслене и Атте? Вспомнив эпизод в Храме, Паслен решил, что особенно полагаться на Мину не стоит.
Если они заночуют в лесу, там найдется множество местечек — гнилых бревен, зарослей и тому подобного, где они смогут спрятаться, находясь в то же время неподалеку от дороги. Если покажется Рис, Атта их разбудит.
Приняв такое решение, кендер направился вниз, в сторону леса. Мина, которая после ссоры вела себя примерно, не отставала от него; замыкала шествие Атта. Солнце спряталось на ночь в свою спальню, и в мире воцарилась непроницаемая тьма. Паслен надеялся, что на небе покажется хоть парочка лун, но луны, по-видимому, занимались своими делами в других местах и не появились, а звезды были скрыты густыми кронами деревьев, смыкавшимися над головой.
Паслену приходилось бывать во многих лесах, но он не мог припомнить ни одного, где было бы так темно и мрачно. Он почти ничего не видел, зато вполне хорошо слышал, а слышал он, как вокруг крались, ползали и что-то вынюхивали многочисленные существа. Атта не помогала делу, яростно озираясь по сторонам и рыча; время от времени она бросалась на кого-то и щелкала зубами, а этот «кто-то» рычал и щелкал зубами в ответ, но на дорогу не выходил.
Мина взяла кендера за руку, чтобы не потеряться в темноте. Она была явно напугана, но не произнесла ни слова. Казалось, она пыталась загладить свое «разбойничье» поведение, и это растрогало Паслена. Кендер уже начинал думать, что идея ночлега в лесу была не из лучших. Он старательно искал место, где можно было бы устроиться на ночь, но ничего не мог найти, а в лесу с каждой минутой становилось все темнее. Кто-то прыгнул с дерева и с резким карканьем пронесся у них над головами, отчего Мина взвизгнула и, бросившись на землю, сжалась в комок, а Паслен рухнул вслед за ней и подвернул ногу.
— Надо остановиться и устроиться на ночлег, — сказал он.
— Не хочу здесь останавливаться, — дрожа, ответила Мина.
— Я собственного носа не вижу, — возразил Паслен. — Здесь мы будем в безопасности…
Атта издала леденящий кровь вой и бросилась на кого-то; завязалась ожесточенная борьба. Неизвестное существо тявкнуло и скрылось. Атта остановилась, тяжело дыша; у Мины тряслась нижняя губа. У Паслена сердце буквально выпрыгивало из груди.
— Ну ладно, может быть, немножко подальше, — выдавил он.
Все трое продолжали идти; Мина держалась поближе к Паслену, который едва волочил ноги, а Атта рычала чуть ли не на каждом шагу.
— Я вижу свет! — внезапно сказала Мина, останавливаясь.
— Ничего ты не видишь, — строго прервал ее Паслен. — Это просто невозможно. Откуда свет в этом темном, древнем лесу?
— Но я вижу свет, — настаивала девочка.
И Паслен тоже увидел его — свет, сиявший за деревьями. Свет лился из окна, а окно означало дом, а дом означал, что кто-то живет здесь, в лесу, в доме, из окна которого льется свет. Более того, кендер учуял замечательный запах — мучительно дразнящий запах хлеба, или кекса, или пирога, только что вытащенного из печи.
— Побежали! — возбужденно воскликнула Мина.
— Минуточку, — остановил ее Паслен. — Когда я был маленьким, матушка рассказывала мне историю об ужасной старой ведьме, которая заманивала детей к себе домой, сажала их в печь и пекла из них пироги.
Мина издала прерывистый вздох и стиснула руку Паслена с такой силой, что у него онемели пальцы. Он снова втянул носом воздух. Что бы там ни готовили, пахло очень, очень вкусно, и вовсе не печенными детьми. А провести ночь в мягкой кровати показалось ему гораздо заманчивее, чем в гнилом бревне — даже если он сможет такое бревно найти.
— Пошли посмотрим, — сказал Паслен.
— На ужасную старую ведьму? — дрожащим голосом пискнула Мина и отпрянула.
— Да нет, насчет ведьмы я преувеличил, — успокоил ее Паслен. — Это была не ведьма. Это была прекрасная леди, и она пекла пироги для детей, а не из них.
— А ты уверен? — Мину его слова не убедили.
— Совершенно, — заявил Паслен.
Однако ему показалась странной одна вещь: в тот миг, как он это произнес, он действительно почуял запах пирога.
Мина больше не возражала. Не выпуская руки кендера, она пошла за ним к дому. Паслен приказал Атте бежать рядом, поскольку в душе считал, что гораздо вероятнее встретить в этом темном, угрюмом месте ужасную ведьму, нежели прекрасную леди. Собака перестала рычать, и кендер решил, что это добрый знак.
Источник света приближался, и настроение у Паслена становилось все лучше и лучше. Наконец они подошли к уютной маленькой хижине в две или три комнаты. На подоконнике горела свеча, ее свет просачивался сквозь белые занавески и освещал опрятную дорожку, вымощенную камнем и обсаженную цветами. Лепестки, сонно кружась, опускались на землю и наполняли воздух сладким ароматом.
Все это выглядело неплохо, но Паслен был кендером осторожным и держал в уме кое-какое заклинание; просто на всякий случай.
— Если там все-таки окажется ужасная ведьма, — прошептал он Мине, — я заору что есть мочи «Беги!», и ты спасайся. Обо мне не беспокойся. Я тебя догоню.
Она нервно кивнула. Паслену пришлось высвободить руку, потому что ему нужны были обе: одна — чтобы стучать в дверь, и вторая — чтобы колдовать в случае, если за дверью окажется, ведьма.
— Атта, будь наготове, — предупредил он собаку. Затем подошел к двери и быстро забарабанил в нее.
— Эй! — крикнул кендер. — Есть кто-нибудь дома? Открылась дверь, и крыльцо озарил яркий свет.
На пороге стояла женщина. Паслен не мог ее как следует рассмотреть — его ослепляло сияние. Она была одета во все белое, и у него возникло впечатление, что она добра, ласкова, полна любви и в то же время сильна, могущественна и обладает даром повелевать. Он не мог понять, как можно обладать всеми этими качествами одновременно, но почувствовал, что это так, и немного испугался.
