Я дергалась изо всех сил, не понимая, что не могу пошевелиться. И может, что я не могла шевелиться, было даже благом. Кто-нибудь разбудите меня. Заберите меня отсюда. Это неправда. Хотя, в глубине души я отлично знала, что на самом деле чистая правда. Вот это уже полная задница. Такого даже я не ожидала. Я хотела вырваться и расцарапать черную метку, меня тянуло в воду, смыть те черные линии, которые я видела. Не поможет. И никто мне не поможет. А потом магистрат лишит меня магии. Я дергалась, беззвучно орала, и никогда еще не испытывала такого ужаса. А Веофелий наблюдал за мной, чуть прищурив глаза, без особых эмоций, бесстрастный и неожиданно усталый, словно этот разговор вымотал его также как и меня.
— Я ожидал от тебя безрассудности. — медленно, отчетливо сказал он. — Но это уже переходит все границы. Ведь запрещено же. Книг на руки не выдается. Так все равно находятся идиоты, которые продолжают проводить призывы. Самоубийцы. Так что тебя дернуло? Власть, сила? Несчастная любовь, очередная слезливая трагедия, которая выеденного яйца не стоит? Объясняй, Тай. — приказал он. — Теперь ты можешь двигаться.
Я медленно, очень медленно осела на пол. А ведь невеста его, эта Клара от него наверняка сама ушла, — не к месту подумала я. Узнав его получше, я бы сказала — убежала.
— Объясняй. — его голос был холодным и требовательным. Как тогда на кладбище, когда он отчитывал незадачливых грабителей, и я еще думала, что хорошо, что он орет не на меня. А вот теперь на меня. Можно было бы закатить истерику. Я умею давить на жалость. Великие боги, я хорошо умею давить на жалость. Да что вы понимаете, когда твой дракон подыхает, гниет изнутри и так изо дня в день? И все это с обреченным взглядом и слезами на глазах. Но меня не тянуло на пафосные проникновенные речи. Я никогда никому не жаловалась и раньше, а Веофелия я слишком уважала, чтобы ему лгать и устраивать дешевые спектакли. — Говори, Тай, я жду.
Где мой актерский талант? Где он? — тоскливо подумала я.
— Мой дракон умирал. Ну и подходит ко мне как-то ну один… ну и типа говорит, хочешь, чтобы он не умирал. Ну я и согласилась. Ну я знала, что это опасно. Но ведь никаких книг по демонологии нет. Ну я же не знала. Что метка. Я… а потом мы его обратно отправили. И никаких силы и власти не требовали. Там отец у одного умирал. Тоже. И он просил. Спасти. — только про месть не говорить. Только про месть. Пусть мы лучше выглядим благородно.
— Так. А остальные? Что потребовали они? Сколько вас вообще было.
Я вздохнула, все еще пялясь в пол. Темный ковер, со слегка грязным ворсом, в нем запуталось несколько крошек. И некромант, его полосатые носки. С чего этот ублюдок в этот трагический момент торчит тут в этих долбанутых носках, с тупым озлоблением подумала я. Ну давай, сдавай меня в магистрат. Тебе же все равно. Умный. Вычислил.
— Четверо. Ну я дракона спасти. Еще один отца. Гм. И одна немножко отомстить тому, кто ее опозорил. Но она его не приканчивала! Просто напугала!
— Так. — ожидающе.
— И там еще… ну тоже отомстить. Ну тоже не приканчивать.
— И где они все сейчас?
Я нервно кашлянула. — А шхэн их знает.
Это было все равно что кинуть разрывающийся амулет. — Тай, ты меня вообще слышала? Хоть что-то. Сейчас не время кого-то выгораживать!
— Да не знаю я! Каникулы сейчас! — заорала в ответ я, еще более громко, чем он. — Не знаю! Некромант где-то на севере живет, в Еране, что ли. Феолески где-то около Хорста. А эльф… да шхэн знает, где он! Я не знаю!
— Эльф? Ты сказала, эльф? — насторожился он.
— Ну эльф. — буркнула я, все еще старательно пялясь в пол.
— Перворожденный в этом тоже участвовал? Эльфы никогда не связывались с вызовом. Им не позволяют их традиции, устои общества, для них это все равно что прекратить дышать. Полукровка, может? — почему-то заинтересовался он.
— Да нет… он вроде как… ну немного изгнан. Я точно не знаю. Но он там имени лишен. И у него там дома нет.
— Великие боги… — выдохнул некромант. — Вы все… такого случая я еще не встречал. Вы все сдурели, что ли? Вы, что, нарочно такой компанией вызывали?! Чтобы побольше неприятностей доставить? Вызвать демона мало? Вызвать сильного демона и получить уродскую метку, тоже мало. А вот еще присобачить ко всему этому эльфа-изгнанника, которого теперь непонятно, где искать и который объявил кровавую войну своим родственникам, это вам в самый раз, да? В самый раз будет.
Мне хотелось накрыться чем-нибудь, заползти в темное место и там сдохнуть. Не думала, что способна на такой острый мучительный стыд. Я мечтала провалиться сквозь землю. Я бы все отдала, чтобы провалиться сквозь землю. Я бы там с удовольствием до конца жизни осталась.
— Пошли уже.
— К-куда? — я буду драться, поняла я. До последнего. Я так просто не сдамся. В магистрат он поволочет меня только силой.
— Вниз пошли. Я сегодня потратил очень много энергии, и мне нужно поесть. Тебе тоже. Будем завтракать и думать, что делать.
— А вы… меня? Не… ну…
Он долго молчал. Я изучала пол, ровную линию ворса. Темно-зеленый ковер и несколько нелепо запутавшихся крошек. Как мухи в паутине. Мы все.
— Нет. Я тебя не сдам.
Что может быть неожиданней доброты незнакомца. И непредсказуемей ее. Эти слова дались ему нелегко.
— Спас-сибо.
— Рановато благодарить. — отрезал Веофелий. — Пошли уже. Я с ног валюсь. А оставлять тебя одну, мало ли что ты еще сдуру выкинешь.
Я попыталась встать и поняла, что не могу, ноги не держат. Это была такая ашэхительская позорная слабость, что я даже удивилась. Я сделала несколько попыток, плюнула и осталась сидеть. Тело как всегда решило за меня.
— Не можешь? — догадался Веоф.
— Не могу. — буркнула я. — А ты точно меня не сдашь?
Где-то на середине фразы у меня перехватило горло, и я низко опустила голову, чтобы переждать, когда перестанет щипать в глазах. Бывает слезятся глаза от ветра, от долгого бега, от аллергии. Бывает. Ничего особенного.
— Хотел бы я верить, что это слезы раскаяния. — устало пробормотал он.
Раскаянием тут и не пахло. За это я могла поручиться.
Благими намерениями выстлана дорога в самое пекло. Мы не желали никому зла, мы не хотели всесилия и власти. Феолески всего лишь хотела проучить негодяя, Ильдар спасти отца, а я своего дракона. Наши помыслы были чисты. — размышляла я, стоя на солнцепеке и ковыряя носком сандалии дорожную пыль. Мимо кто-то шел, переговаривался, и проблем у них не было никаких, а может были простые и пустяковые вместо черноты, медленно разливающейся по их венам, а я ковыряла проклятую пыль и смотрела, как оседает песок на только сегодня купленных дорожных сандалиях. И что теперь? Мы не желали ничего плохого, но разве это что-то изменило. Добро никогда не бывает безнаказанным, потому что оставляет слишком много шансов для зла.
