её охватили сомнения. Да, она убила Джаэлль, и Лукреция заключила дух сестры в картину. Но что теперь?
— Ты должна приказать ей, — сказала Лукреция, нарушая тишину. — Тебе нужно добиться, чтобы она использовала свою силу, вытянув жизнь из живого тела и передав её тебе. Теперь она твоя раба и не может тебе воспротивиться.
Так просто? Сердце Карины забилось ещё быстрее. Ей не исполнится тридцать. Она не состарится ни на день.
Лукреция подошла к ней:
— Но сначала ключи от моего дома и право на собственность. Ты обещала.
Карина краем глаза посмотрела на неё и снова вернулась к картине.
— Нет никакого дома, — спокойно сказала она. — Всё, что я наследую, немедленно переходит к отцу. Те изумруды, что ты взяла, являются семейными реликвиями, хорошо известными во всей провинции. Если ты попытаешься их продать, тебя повесят.
Лукреция зашипела и отступила назад.
— Нет!
Карина не обратила на это внимания. Впиваясь глазами в картину, она указала на старуху:
— Джаэлль, возьми эту жизнь для меня.
Чёрно-белый образ расплылся внутри портрета, и дух Джаэлль полетел к сестре. Картина стала просто пейзажем. Лукреция закричала и попыталась убежать, но Джаэлль быстро настигла её, коснувшись обеими руками.
Старуха завизжала, когда её морщинистая плоть начала съёживаться, проваливаясь к костям.
Она упала на землю не более чем сухая шелуха.
Дух Джаэлль стоял рядом с телом, выглядел он целым и плотным.
Карина помнила, что Лукреция сказала об овладении навыком использовать силы Джаэлль.
— Ты передашь мне её жизнь, — не медля, приказала Карина.
Но Джаэлль посмотрела на неё со смущённой печалью:
— Не получится, — сказала она так тихо, будто ей было трудно говорить. — Она должна быть молодой. Должна быть красивой.
Молодая и красивая?
— Пойдём со мной, — сказала Карина.
Она пробралась в кухни, где было тихо и темно, и продолжила свой путь в комнаты слуг. Она знала, какая комната принадлежала Эвете. Дверь была не заперта. Карина молча вошла и посмотрела на спящую девушку. Джаэлль парила в нескольких дюймах над землёй позади неё.
— Её, — приказала Карина тихо. — Возьми только то, что нужно.
Джаэлль с отвращением на лице поплыла вперёд и прикоснулась к лицу Эветы затянутыми в чёрные перчатки руками. Нежная кожа Эветы утратила своё сияние, но лишь на малую толику.
— Передай молодость и красоту мне, — прошептала Карина.
Джаэлль поплыла назад к Карине и прикоснулась к ней. Ничего не произошло.
— Что не так? — потребовала Карина.
— Этого недостаточно.
Посуровев, Карина снова указала на Эвету:
— Тогда забери её жизнь. Возьми всё.
Джаэлль приблизилась к Эвете, коснувшись её лица и горла. Гладкая кожа начала сморщиваться и втягиваться в череп. Вскоре Эвета, как и Лукреция, обратилась в мумию.
Джаэлль вернулась назад и коснулась Карины.
В этот раз в неё потекли тепло и жизнь, наполняя всё её существо чувством эйфории и невероятного благоденствия. На стене висело небольшое треснувшее зеркало, и когда Джаэлль закончила, Карина бросилась к нему. Она выглядела не моложе своих двадцати девяти лет, но её лицо сияло, а волосы были необычайно блестящими. Она была прекрасна. Карина снова чувствовала себя красивой, достойной восхищения.
Необычайная радость охватила её.
— Возвращайся в картину, — сказала она Джаэлль.
Дух девушки исчез. Карина как во сне прошла по дому и вышла в розовый сад. Надо было завершить дело. Она обнаружила, что Джаэлль вернулась обратно в картину, обернувшуюся портретом. Как и полагалось, цыганка находилась на своём месте у костра. Карина наклонила холст и подхватила его, чтобы унести обратно в дом. Все три тела она оставила там, где они и лежали. Пусть над этой загадкой поломают головы стражники отца. Никто не свяжет мёртвые тела двух цыганок и кухонной судомойки с прекрасной леди Кариной.
В первые десять лет никто не замечал ничего необычного в Карине. По крайней мере, никто не говорил этого вслух. Некоторые женщины с возрастом выглядят лучше остальных. Хотя тело её больше не менялось, она отпраздновала своё тридцатилетие, а потом тридцать один год… и тридцать два… и далее.
Годы шли, постепенно Карина привыкла к всеобщему восхищению. Постепенно её внимание стали занимать только две вещи.
Первой была Бетани. Как сёстры и обещали друг другу, они регулярно переписывались. Карина стала одержимой всем, что было связано с домом Пэлен. Она не удивилась, когда узнала, что у младшей сестры практически нет никаких отношений с князем Ливеном, и даже была немного довольна этим. Эти двое редко разговаривали и мало знали друг о друге. Тем не менее, после первого года брака Бетани родила здорового сына, которого назвали Дамеком. Эта новость стала ударом для Карины. А ещё два года спустя Бетани родила второго сына, названного Антоном.
Так Карина обнаружила, что пустые, многословные письма Бетани стали недостаточным источником информации. Она стала нанимать шпионов и посылать их в Древинку.
Вскоре ей удалось подкупить служанку в замке Пэлен, которая отправляла ей регулярные доклады. Через эту прислугу Карина многое узнала.
Ещё маленьким мальчиком Дамек проявил себя хитрым и жестоким, мучая замковых собак и досаждая слугам при любом возможном случае.
Антон рос добрым и тихим, любил читать.
Однажды утром, когда Дамеку было десять, а Антону восемь лет, Бетани сделалось плохо, и она умерла в тот же день. Со дня её смерти минул почти месяц, когда Карина узнала об этом от своих шпионов.
Князь Ливен остался без жены, а оба мальчика без матери.
На какой-то миг, всего лишь миг, Карина позволила себе увлечься фантазией, что она сможет найти способ занять место покойной сестры. Эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Князь Ливен не проявил желания обзавестись новой супругой. К чему она ему? Он заявил права на все земли своей почившей жены и имел в наследниках двух здоровых сыновей.
Карина начала уделять своё внимание Антону, который, по её сведениям, скучал по матери. Он чувствовал себя одиноким и покинутым в обществе жестокого брата и вечно занятого отца.
Она дождалась, пока ему исполнится двенадцать, прежде чем написать ему:
Мой дорогой племянник! Я — младшая сестра твоей матери, и я сопереживала тебе все эти годы. Представляю, как тебе не хватает её! Я бы написала много раньше, но посчитала, что только теперь
