ибо догадался, что его отказ равносилен смертному приговору.
Покои, где находился в заключении Каджа, охранялись усиленным караулом Железных Ястребов. Незадолго до полуночи тайчи Кунгер под видом смены часовых на некоторое время снял охрану. Сюманг беспрепятственно провёл Джаги в маленькую комнатку, через которую можно было попасть в покои знатного узника.
Евнухи приставленные ухаживать за Каджей мирно спали в своей комнате, опоенные вином, разбавленным маковым соком, и ничего не заметили. Заперев Джаги в комнате, Сюманг вернулся к Кунгеру с известием, что охрану можно вернуть на прежнее место. Сам он не стал покидать Алый дворец. Вместо этого он отправился в одно из прилегающих к нему зданий, где располагались дворцовые кухни. Там он плотно поужинал, заодно подкрепив себя доброй чашей вина.
На следующий день, он чуть ли не вприпрыжку отправился в храм Чомбе. Священник уже ждал его в своей келье. Он передал Сюмангу небольшую бутыль с мутной жидкостью, набор костяных ножей и иголок, похожих на те, какими иногда пользуются лекари и ещё несколько вещиц, предназначенных для врачевания.
– Передайте всё это Джаги. Он знает, что делать,– напутствовал Сюманга служитель Чомбе. Начальник Тайной Стражи лишь молчаливо поклонился в ответ и, скрыв под полой плаща всё полученное, покинул храм.
Этим же вечером дежурный начальник охраны получил удивительный приказ: обыскать покои Каджи и прилегающие к ним помещения, за исключением одной каморки. Затем ему следовало взять под стражу всех евнухов, служанок и рабынь, после чего снять охрану с вышеупомянутых помещений, но при этом следить, чтобы туда не смог проникнуть никто посторонний. Ни при каких обстоятельствах. Начальник караула даже растерялся. Он не стал бы выполнять столь странное распоряжение, если бы оно не исходило лично от самого богоравного владыки И-Лунга. Тут уж было не до сомнений.
Приказ был исполнен. Но терзаемый нехорошим предчувствием, начальник охраны доложил обо всём этом тайчи Кунгеру. Командир Железных Ястребов выслушав подчинённого, тут же схватил со стола кувшин с вином и стал пить прямо из горлышка.
– Я сейчас напьюсь и лягу спать,– заявил он.– И тебе советую поступить точно так же. У тебя есть поместье?
– Да,– кивнул обескураженный поведением своего командира начальник караула.
– Тогда завтра с утра подай прошение на отпуск, а ещё лучше сразу об отставке. Мол, раны болят. Я сделаю так, что князь Чже Шен подпишет его задним числом. И не мешкая, дуй отсюда в своё поместье и сиди там тихонько, как мышь. Понял? Если не понял – то дурак!
С этими словами Кунгер опять припал к горлышку кувшина, и принялся пить вино большими глотками. Две красные струйки полились ему на грудь. Озадаченный начальник караула вышел из комнаты своего командира.
А в опустевших покоях царила гробовая тишина. Все светильники и факелы были погашены, и эта часть дворца была погружена во тьму. В ведущих туда коридорах и переходах тоже было пустынно. Все двери были наглухо закрыты на засовы, а тяжёлые занавеси опущены. Никто не мог ни видеть, ни слышать, что там происходило.
У одного из входов маялся ожиданием Сюманг. Начальник Тайной Стражи, словно караульный мерил шагами пространство перед дверьми. Десять шагов туда, поворот, десять шагов обратно. Время текло невыносимо медленно.
Внезапно до ушей Сюманга донёсся, еле слышный, приглушённый расстоянием и преградами крик. Услышав его, он задрожал от страха и покрылся холодным потом. Крик оборвался, а через какое-то время повторился снова, только чуть громче. Начальника Тайной Стражи трясло от мысли о том, что боги узнают о его причастности к совершённому злодеянию. Ему казалось, что пол залы вот-вот разверзнется под ногами и его поглотит адская бездна.
Сюманг опустился на колени и принялся истово молиться. Третий крик оборвал его на полуслове, и он замер, словно поняв бесполезность своих молитв. После этого наступила тишина, и на этот раз окончательно. Он вслушивался в неё, ожидая, когда раздастся новый вопль, но его так и не последовало. Сюманг обессилено сидел на холодном мозаичном полу, пока не заметил, что ночной мрак стал потихоньку рассеиваться. И только тогда он понял, что всё уже кончилось.
Теперь следовало торопиться, ибо скоро будут менять охрану. Сюманг поднялся с пола и, шатаясь словно пьяный, подошёл к двери. Вынув из спрятанных под одеждой ножен кинжал, он осторожно поддел печать на засове и, приоткрыв дверь, проскользнул в переход, ведущий в покои Каджи.
Обмирая при мысли, что он может увидеть, он приблизился к комнате царственного узника. Навстречу ему из-за многочисленных занавесей вышел Джаги. Гумьярец затравлено озирался. В руке у него был зажат кривой нож. Но его волновало не то, что он сделал, а то, что с ним теперь будет. Увидев, что Сюманг был один, Джаги немного успокоился.
– Ну, как? Он жив? – засыпал его вопросами начальник Тайной Стражи.
– Я сделал всё, что вы мне велели. Сейчас он без сознания, а потом будет спать. Но понадобится несколько седмиц, прежде чем он сможет встать на ноги. Могу вручить вам доказательство своей работы.
– Это хорошо.
Джаги исчез за занавесью, а Сюманг обессилено опустился на валявшиеся на полу подушки. Ему не хотелось идти туда, где стояло ложе Каджи. Гумьярец вернулся к нему, держа в руках горшочек, который ему накануне принёс Сюманг, и отдал его ченжеру. Тот открыл крышку и заглянул внутрь, и тут же захлопнул её обратно. При этом на его лице промелькнуло выражение отвращения, сменившееся брезгливом любопытством.
– Вот что,– произнёс Сюманг.– Ты останешься здесь, и будешь ухаживать за ним, ну и дальше делать всё, что положено. Никого к нему не допускай. Отныне считай себя на службе у нашего богоравного владыки.
Джаги воспринял его слова с заметным вздохом облегчения.
После этого Сюманг вышел
