из покоев Каджи, обеими руками прижимая горшочек к груди, словно это была драгоценная добыча. Теперь следовало доложить государю о том, что всё сделано так, как пожелал богоравный владыка. И-Лунг редко вставал с первыми лучами зари, и потому у Сюманга было ещё полно времени, чтобы приготовиться и привести себя в порядок после этой страшной ночи.
Спустя три часа он уже стоял на коленях перед И-Лунгом в его опочивальне. Государь приказал позвать начальника Тайной Стражи, как только проснулся. Сейчас он сидел на своём ложе, одетый в шелковую сорочку, поверх которой был накинут расшитый фениксами и драконами парчовый халат. Кроме их двоих в комнате никого не было, но Сюманг всё равно боялся говорить прямо.
– О-о, богоравный владыка, да превратится каждый твой день в тысячу! Прости своих недостойных слуг. Мы недоглядели, и твой брат Каджа сильно занедужил. По твоему повелению я приставил к нему иноземного лекаря. Своим несравненным искусством он сумел удалить бесов болезни из его тела, и заключить их в этом сосуде. Взгляни богоравный владыка…
С этими словами Сюманг протянул И-Лунгу горшочек, полученный им от Джаги. Тот удивился, но заинтригованный словами начальника Тайной Стражи, взял у него из рук горшочек и осторожно открыл крышку. Там лежало то, что некогда составляло часть мужского естества Каджи.
Некоторое время И-Лунг молчал, а потом внезапно откинулся назад, дрыгая ногами от злорадного хохота. Он смеялся так громко, что даже подслушивающие под дверями дворцовые евнухи, невольно заёрзали от любопытства.
– Отныне этих бесов болезни я буду охранять сам! В своих покоях,– торжествующе смеясь, произнёс И-Лунг.– Он будет напоминать мне о драгоценном здоровье Каджи!
Он был несказанно доволен. Оскоплённый Каджа теперь никогда не сможет занять нефритовый престол Ченжера. Единственным, кто мог претендовать на трон Империи Феникса оставался бежавший Учжун. Ну, ничего, скоро наступит время добраться и до него.
Глава 19
По просёлочной дороге, обсаженной с двух сторон высокими тополями, устало брели шестеро путников. Это были преподобный брат Мозерс вместе с двумя младшими жрецами и тремя послушниками из воинства Братства Богини.
После знаменательного совещания в подземном святилище в храме Сонма Богов, брат Мозерс понял, что ему не следует задерживаться в Дацине. Участь несчастного Каджи только подхлестнула его. К тому же Тайные Стражи сумели выследить наёмного стрелка Братства Богини, и задуманное убийство И-Лунга провалилось. Заклятый на алтаре Уранами и омытый в крови девственницы оберег пропал даром, и это было досаднее всего.
Но ничего, у него есть, чем обрадовать Динху и уменьшить боль от потери оберега. В качестве залога и в знак добрых намерений жрицы-Посвящённые Феникса преподнесли в дар жрецам Братства Богини медную копию, снятую со слепка скрижали Далайрана. Лушань, Шавкар и другие, кто предал великую цель Братства, не представляли себе истинную ценность столь щедрого дара. Только он и Динху, только они могли оценить его. Поэтому-то, собираясь в дорогу, он тайком прихватил с собой копию скрижали. Сейчас медная пластина с выбитыми на ней загадочными рунирами была спрятана у него за пазухой.
Преподобный брат Мозерс и его спутники справедливо опасались погони, и потому не могли идти по обычной дороге, а были вынуждены красться по тропинкам или таким вот просёлкам, вившимся между деревнями и поместьями. С одной стороны, было плохо, что им не удалось раздобыть лошадей, ибо путь им предстоял неблизкий.
Но с другой – отряд спешащих всадников привлекал бы лишнее внимание. Тем более что те немногочисленные кливуты, что были верны И-Лунгу, сейчас вместе с легкоконными стрелками из личной охраны государя разъезжали по близлежащим к столице дорогам, задерживая всех подозрительных людей. Да и большинство дорожных застав наверняка уже занято его воинами, перехватывающими сторонников Учжуна.
Проселок, по которому шли брат Мозерс и его спутники, круто свернул к зелёным купам деревьев, исчезая под их сенью. В трёх сотнях шагов за поворотом они увидели небольшой мост, перекинутый через речушку, пересекавшую дорогу. По обеим сторонам ручья высились толстые стволы могучих вязов. У самой воды стояли ивы.
– Может, остановимся передохнуть, преподобный брат? – обратился к Мозерсу один из жрецов.– Заодно наберём фляги.
– Да,– согласился тот,– но только не у моста. Надо отойти подальше от дороги.
Они перешли по мосту и свернули в сторону, пойдя полсотни шагов вниз по речке. Здесь на берегу была небольшая лужайка, окружённая со всех сторон зарослями ивняка. Оглядевшись, путники решили остановиться здесь.
После долгой ходьбы по пыльной дороге все с наслаждением повалились на траву. Чуть отдохнув, двое послушников спустились к речке и набрали во фляги воды. Остальные распотрошили свои котомки, доставая еду, чтобы немного перекусить.
Брат Мозерс устроился в стороне ото всех. Прикрывшись полой своего широкого плаща, он достал из-за пазухи продолговатую медную пластину с рунирами и принялся их разглядывать. Он отчасти был знаком с письменностью тайгетов, но эти знаки были ему незнакомы, и он никак не мог прочитать их. Впрочем, брат Мозерс не особенно переживал из-за этого. Динху наверняка сумеет разобраться в том, что здесь написано.
Наконец, после долгого отдыха Мозерс и его спутники решили продолжить свой путь. Выбравшись на проселок, они двинулись дальше. Возделанных полей и садов вдоль дороги стало меньше, а навстречу им всё чаще попадались рощи и перелески. Кое-где вдалеке виднелись занятые уборкой урожая редкие земледельцы. Они нисколько не обращали внимания на идущих по дороге путников. А может быть, и обращали, но только предпочитали заниматься своим делом, ибо тёмно-фиолетовые плащи жрецов Братства Богини пугали кулбусов хуже смерти.
Когда на землю пали вечерние сумерки, то брат Мозерс со своими спутниками решил остановиться и заночевать в близлежащей сливовой роще. Утром, едва взошло солнце, они тронулись в дальнейший путь. После
